Стандартный набор ежедневных новостей — экономический и политический кризисы, протесты, военные конфликты, экологические проблемы и катастрофы. Но COVID-19 отличился тем, что не просто увенчал многослойный комплекс мировых проблем, но и довольно жестоко проявил базовую зависимость человечества от биологической природы и состояния здоровья организма. Тотальная деэволюция до уровня локально беспомощных ойкосов и номосов, впрочем, не произошла. Как выглядит палитра глобально влиятельных трендов будущего после 2020-го?
Аналитическая записка МВФ с красноречивым названием «Долговая пандемия», посвященная суверенным кредитным обязательствам, прямо предостерегает от чрезмерного оптимизма в оценке перспектив роста. Впереди — неравномерное восстановление. На возврат экономики в доковидное состояние потребуется несколько лет: Азия и Северная Америка — в 2022-м (Япония — в 2026-м), в 2024-м — Латинская Америка и Африка, в 2023-м — ЕС и другие страны. Суверенные государственные долги выросли, на протяжении 2020 года дефолт объявили Аргентина, Эквадор и Замбия. Какие страны на очереди, будет зависеть от многих факторов и прежде всего — от фискальной нагрузки. Неудивительно, что в конце года, как и в начале, внимание вновь приковано к Китаю, но теперь уже со знаком «плюс». Красный дракон под коммунистическим флагом — это экономика №2 в мире после США, единственная среди всех, которая и восстановилась, и начала быстро расти уже в 2020-м. Международный валютный фонд выразил по этому поводу ожидания, что такая положительная динамика Китая поспособствует восстановлению и других стран после наибольшей почти за столетие глобальной рецессии.
В 2028-м Китай, по прогнозам Центра экономических и бизнес-исследований (UK), может стать экономикой №1 и оставить США позади. Комплиментарный прогноз для экономики под руководством ЦК Компартии КНР (кстати, компаний-единорогов, то есть миллиардеров, в Китае пока только в два раза меньше, чем в США, а основатель Alibaba Group Джек Ма является почетным коммунистом-партийцем). Парадокс межгосударственной конкуренции и одновременной кооперации коммунистической и капиталистической идеологий в действии: страна, которая руководствуется «универсальными принципами марксизма—ленинизма—маоизма», построила свое колоссальное геополитическое и экономическое влияние не в последнюю очередь благодаря прямым иностранным инвестициям западных капиталистических стран (прежде всего это США, Великобритания и Германия).
За лидерство в Азии и на глобальном уровне с Китаем соревнуется Индия, которая в 2025 году прогнозируемо войдет в пятерку, а в 2030-м — в тройку ведущих экономических мировых игроков. Самая большая в мире демократия молниеносно цифровизуется, развивает высокотехнологический индустриальный сектор (в частности, современные космические проекты и нанобиотехнологии). К сожалению, в краткосрочной перспективе Украина потеряла экспортную нишу технологической кооперации с Индией в авиапромышленном, космическом и оборонном секторах из-за де-факто неопределенности региональной дипломатической политики, результатов и сроков реформ украинского оборонпрома за последние годы. Тогда как Россия с аналогичной украинской продукцией и услугами этот рынок продолжила активно завоевывать (как и Африку).
Африканский континент в 2020 году пострадал от пандемии не так сильно, как ожидалось (из-за меньшего в среднем возраста населения и быстро принятых карантинных мер), но пережил волну случаев политического насилия (Кения, Руанда, Южная Африка, Малави), протестов и выборов (Гвинея, Уганда, Замбия, Зимбабве), ограничения гражданских прав и усиления авторитаризма, «теневую пандемию» гендерного насилия в отношении женщин и девушек. Вместе с тем постепенно происходит становление новых форм защиты прав человека со стороны гражданского общества, в том числе на уровне присоединения к глобальному антирасистскому движению «Жизни черных важны» (Black Lives Matter, BLM).
В 2021 году общественный активизм, направленный на демократизацию, усилится. Тем более что после пандемии будет происходить оживление экономики. Российская Федерация, Китай, Индия, страны глобального Севера в 2021-м и в дальнейшем будут развивать старые и новые торговые и кредитные отношения со странами континента. Для украинских производителей страны Африки до сих пор остаются сравнительно незначительным по структуре экспорта рынком, на который следовало бы активнее обращать внимание, и тем более сейчас — в секторе биофармы (в частности генериков), медицинских и естественно-технических образовательных услуг, агропромышленной продукции, машиностроения.
Пандемия существенно усиливает такие тенденции, как деглобализация, цифровизация, автоматизация и роботизация. Изменяются международные потоки трудовой миграции, требования к качеству человеческого капитала, происходит перераспределение рынков. Карантинные стоп-краны экономики вызвали колоссальные убытки, безработицу и обеднение населения, но тренд автоматизации труда не замедляется. Согласно выводам Всемирного экономического фонда, уже в 2025 году сравняется по объему времени количество работы, выполняемой людьми и машинами. Возможно, в качестве компенсации последствий изменений рынка труда будет вводиться универсальный базовый доход, но как конкретно будет выглядеть эта модель, и насколько она будет доступна, — открытый вопрос на стадии проверки отдельными экспериментами (самый массовый из которых — это регулярные базовые выплаты во время пандемии в США).
На финансовых рынках можно видеть стабильный оптимизм по прибыльности информационных технологий. Несмотря на все перипетии 2020-го, в десятке компаний с самой высокой в мире капитализацией стабильно удерживались семь технологических гигантов, у четырех из них рекордно высокая, свыше триллиона долларов, рыночная капитализация (Apple — 2,244 трлн, Microsoft — 1,684 трлн, Amazon — 1,592 трлн, Alphabet — 1,176 трлн), а еще три к своему первому триллиону пока приближаются (Facebook — 761,63 млрд, Alibaba Group — 638 млрд, Tencent — 534 млрд). Эти же компании являются лидерами по многомиллиардным инвестициям в научные исследования и разработки в сфере электроники и вычислительных технологий (в частности, технических и этических аспектов развития искусственного интеллекта). Объем инвестиций в R&D как фактор глобальной конкурентоспособности и в дальнейшем будет отличать успешные страны и компании от аутсайдеров глобальной периферии.
В контексте тренда ускоренной глобальной декарбонизации энергетики (снижение выбросов CO2) выглядит символическим то, что нефтяной Голиаф — Saudi Aramco (рыночная капитализация 1,79 трлн долл.) уступил первую позицию на фондовом рынке. Глобальная декарбонизация для смягчения последствий изменения климата с 2021 года предполагает увеличение возобновляемых источников энергии (в странах ЕС они уже дают в среднем 20% электроэнергии) и наращивание атомной генерации, которую считают экологически чистой и относительно дешевой.
На сегодняшний день 10% мировой энергии производятся с помощью 440 атомных станций. Украина входит в топ-7 стран мира по объемам атомной генерации электроэнергии и в топ-9 — по количеству станций (США — 97, Франция — 58, Китай — 47, РФ — 36, Южная Корея — 23, Индия — 21, Канада — 18, Украина — 15, Великобритания — 15, Япония — 9). Собственно, возобновляемая энергетика в пределах украинской географии и климата значительно менее эффективная и мощная, к тому же имеет серию проблем с регулярной утилизацией отработанных материалов (батарей и т.п.). Соответственно, уже сейчас необходимо задумываться над стратегиями накопления средств на реновацию существующих и постройку новых АЭС на замену старым, чтобы не оказаться через десять лет в ловушке тотальной энергетической зависимости от соседних стран.
Что лежит в основе ускоренной пандемией цифровой трансформации? Гиперавтоматизация. Автоматизированные решения на базе искусственного интеллекта, машинного обучения, гибридная интеграция облачных и периферийных вычислений, 5G, квантовые компьютеры, роботизированная автоматизация бизнес-процессов (программная робототехника). Все это увеличивает скорость, масштабирование, экономическую и операционную эффективность, стабильность бизнес-процессов. Акселерируется развитие комплексных приложений в сфере Интернета вещей (Internet of Things, IoT): если в 2018 году существовало 14 млрд устройств в рамках систем Интернета вещей, то, по оценкам McKinsey, в 2023-м таких устройств будет уже в три раза больше. Сенсоры могут быть размещены в любом объекте: от теплогенераторов до фильтровых установок на заводе, от покрытия дорог до смарт-домов, от тела человека до ткани одежды.
Два новейших социально-технологических феномена набирают обороты вследствие масштабной демократизации доступа к инструментам искусственного интеллекта и обработки данных — Интернет поведения (Internet of Behavior, IoB) и «непрофессиональный разработчик/гражданин-разработчик» (citizen developer). Если вы как непрофессиональный разработчик планируете создать мобильное приложение, вам больше не надо быть программистом.
Интернет поведения — это использование данных о повседневном поведении для его изменения. Вариантов множество — от мониторинга соблюдения протокола поведения при заражении инфекцией до контроля поведения водителя в авто для улучшения безопасности и т.д. Интернет поведения может работать на основе каких-либо источников данных (GPS, соцсети, публично доступные устройства распознавания лица и т.п.), с организациями и частного, и государственного секторов экономики. Конечно, еще предстоят дискуссии об этических и социальных последствиях применения Интернета вещей. 2021-й в принципе станет годом пересмотра законодательных ограничений в разных странах по практикам использования информационных технологий, учитывая необходимость защиты частной жизни, конфиденциальности и т.п.
Цифрономика будет и создавать, и элиминировать цифровое неравенство. 2020 год дал колоссальный толчок инвестициям в системы онлайн-обучения, и это развитие продолжится. Сочетание офлайн- и онлайн-локаций доступа к образованию будет приобретать массовый характер. Динамика глобального цифрового неравенства коррелирует с экономическим неравенством, вместе с тем информационные технологии могут становиться инструментами преодоления последней в частности из-за улучшения доступа к образовательным ресурсам. Рутина дистанционной работы и обучения сравнительно успешно институционализируется как составляющая массовой культуры. Zoomification вряд ли когда-то станет основным форматом социальной коммуникации, но точно останется как гибридная модель онлайн/офлайн-общения и инструмент оптимизации транзакционных затрат.
Интернет и основные соцсети Facebook, Instagram, Twitter, Linkedin, TikTok останутся частью нашей жизни. Всплеск высококачественной цифровой дезинформации, также и на основе искусственного интеллекта, будет подталкивать соцсети к более тщательному модерированию контента. Технологические корпорации централизованно будут отслеживать еще большее количество данных о поведении людей. Для правительств Интернет — средство не только коммуникации, но и мониторинга, контроля и надзора над гражданами, в том числе с такими последствиями, как наказание за критические действия или публичные высказывания в Сети. При этом в сочетании с возможностями искусственного интеллекта и Интернета вещей репрессивно-контролирующая роль государства может расти в странах и со слабыми, и с сильными демократиями, если такая роль обосновывается факторами безопасности.
Волны международного пандемического коллапса не только ярко проявили и сильные, и слабые места глобальной экономики, но и стимулируют ценностные трансформации общества, новые модели рекрутирования политических элит, достаточно неодномерные и нелинейные колебания отношений между странами с разными идеологиями. Наиболее негативному влиянию подвергаются экономически незащищенные категории с небольшими сбережениями (а следовательно, они не могут прекратить работать на длительное время), худшим качеством здоровья, чаще теряющие рабочие места, имеющие худший доступ к медицинским сервисам.
Опыт пандемии и «вакцинной дипломатии» усиливает критику неолиберальных децентрализованных моделей организации системы здравоохранения и может стимулировать формирование гибридных централизованных государственно-частных партнерств в этой сфере.
Возобновится дискуссия об экологических и колониальных долгах развитых экономик Глобального Севера странам Глобального Юга. Обычно рождаемость снижается в условиях экономического спада, рецессии. В ряде стран на фоне отрицательной рождаемости (в частности в Украине) это дополнительно негативно скажется на восстановлении трудовых ресурсов в перспективе нескольких генераций. Усиление трудовой и экономической миграции параллельно будет нуждаться в противодействии радикализации и насильственному экстремизму. Более интенсивными станут политическое участие и разные формы протестной активности (от петиций до манифестаций) из-за социального неравенства, расовой дискриминации, прав человека. При этом социально сознательная аудитория соцсетей будет иметь более глубокий «цифровой след».
В разгар пандемии далеко не все тренды выглядят оптимистично. Но всегда впереди остается будущее. И, цитируя Питера Друкера, «лучший способ предсказать будущее — это создать его».