Гордон Браун |
Pешение правительства Великобритании никого, собственно, не удивило. Вердикт, который министр финансов Гордон Браун огласил в понедельник в парламенте, стал всего лишь официальным признанием того, о чем давно знали «верхи» и что еще раньше чувствовали низы. А именно: Британия пока не готова — по причинам экономическим — присоединиться к единовалютной Европе. Посему вопрос референдума о смене фунта на евро и времени его проведения откладывается на будущее.
То, что референдума не избежать, уже ясно. Вопрос в том, осмелятся ли правящие лейбористы провести его до следующих всеобщих выборов 2005 года или вообще передвинут за пределы своего второго срока правления.
День 9 июня мог стать судьбоносным в истории современной Британии. Но не стал. Канцлер Браун не назвал конкретное время проведения в стране референдума по евро — ни день, ни месяц, ни даже год. Он лишь в очередной раз подтвердил стремление правительства привести страну в еврозону и даже заверил, что сам «в принципе за присоединение к единой валюте». Однако, по его словам, экономика страны не прошла пять главных тестов, которые правительство выдвинуло более пяти лет назад как условие для перехода на евровалюту. В частности, тесты должны определить, насколько эффективно происходит сближение британской экономики с еврозоной и хватит ли финансовой системе гибкости для адаптации к евро. Также следовало проанализировать и оценить последствия такого шага для рынка финансовых услуг, для иностранных инвестиций и рынка труда.
По словам Брауна, на сегодняшний день позитивный ответ имеется лишь по одному из пяти тестов — о потенциальном влиянии евро на рынок финансовых услуг. Вывод такой: лондонский Сити будет оставаться конкурентоспособным независимо от того, войдет Британия в еврозону или нет. Что касается остальных четырех вопросов, то британской экономике предстоит еще работать и работать.
Журналисты на днях вспомнили, что евротесты «родились» в вашингтонском такси в 1997 году, когда Гордон Браун и его главный помощник Эд Боллз мучительно пытались найти способ гибкой регуляции вступления Британии в зону евро. Ибо население страны тогда вовсе не горело желанием отказываться от родного фунта стерлингов. На этом фоне форсирование интеграционных планов означало бы для лейбористов потерю доверия электората, с большим трудом отвоеванного у консерваторов, правивших долгих 18 лет. Посему изобретенный «экзамен» для экономики на готовность к переходу в еврозону был верным решением. Накануне всеобщих выборов 2001 года это помогло лейбористам сохранить политическое лицо и обеспечило относительно высокий уровень поддержки избирателей.
Однако сегодня, в середине второго срока, подоспело время сказать что-то определенное. Нет, лейбористы отнюдь не отказались от идеи британского похода в еврозону. Наоборот, премьер-министр Тони Блэр свято верит, что именно он запишет в свой актив столь знаменательное для Британии событие. Да вот незадача: британцы, по-прежнему доверяющие лейбористам больше, чем консерваторам, все равно не желают прощаться с фунтом. Многочисленные опросы последних месяцев фиксируют приблизительно одинаковый результат: две трети граждан говорят «нет», одна треть — «за», но при этом 75% признают, что рано или поздно евровалюты не избежать. Что же в этой ситуации предпринимает правительство лейбористов, которое и в третий раз намеревается выиграть выборы? Оно производит обстоятельное и многоплановое обследование экономики страны, измеряет ее параметрами пяти экономических тестов и оглашает заранее известный вывод — о «неготовности». Пока. Иными словами, сегодняшнее «нет» должно прочитываться как завтрашнее «да».
Между тем партия тори, пребывающая ныне в беспросветной оппозиции, обвиняет Тони Блэра в лукавстве и попытках банально выиграть время. А как только общественное мнение свыкнется с мыслью о будущем страны, правительство тут же признает экономику «готовой» к евро и объявит референдум. Потому консерваторы настойчиво требуют проведения референдума как можно быстрее, чтобы большинство британцев публично отказались от перехода на евровалюту.
Консерваторы сегодня строго позиционируют себя как противники вхождения Британии в еврозону. Уповая при этом на «волю народа», они надеются хоть как-то поднять свой невысокий рейтинг. При этом они упорно не желают считаться с изменениями, происшедшими в стране за последние десятилетия. Например, сегодня британцы настроены гораздо более проевропейски, чем это было в 1979-м, когда правительство тори возглавила Маргарет Тэтчер. Сегодня консерваторы почему-то не вспоминают, что в 1991-м сами же коллеги по партии попросили «железную леди» освободить премьерское кресло. Почему? Да потому, что опасались, как бы ее антиевропейские позиции не оттолкнули от партии электорат, сознание которого стало заметно меняться. Некоторые обозреватели считают, что неуспех следующего правительства консерваторов под началом премьера Джона Мейджора был также связан с Европой, а именно — с расколом в партии при решении вопроса о единой евровалюте.
История имеет свойство повторяться порой в самых парадоксальных формах.
Когда в 1994-м Тони Блэр впервые выступил в парламенте в качестве лидера оппозиционной лейбористской партии, его спич был пронизан иронией и касался, как ни странно это сегодня, темы еврореферендума. Блэр критиковал разногласия в правительстве тори между евроскептиком премьер-министром Джоном Мейджором и еврооптимистом канцлером Кеннетом Кларком. Он говорил: «Разделенное правительство — слабое правительство. А слабое правительство не несет ничего хорошего для Британии».
Сегодня точно в том же обвиняет Блэра лидер консерваторов Иан Данкен Смит. Разница лишь в том, что премьер Блэр числится в рьяных еврооптимистах, а канцлер Браун — в умеренных евроскептиках. Хотя наличие разногласий оба политика напрочь отрицают. В то же время утечка информации как из штаб-квартиры премьер-министра на Даунинг-стрит, так и из кулуаров британского министерства финансов дает пищу для разговоров о затяжном и скрытом конфликте двух старых друзей, ставших в свое время «архитекторами» побед партии «новых» лейбористов.
Обозреватели считают, что трения между двумя первыми лицами кабмина усилились именно с началом второго срока премьерства Тони Блэра. И что якобы Гордон Браун имеет сильное желание сменить Блэра как во главе партии, так и во главе правительства. Хотя бы на третий срок. И уже в новом качестве привести Британию в зону единой евровалюты, заполучив евролавры, если таковые будут. Очевидно, поэтому Браун считает, что референдум стоит провести после выборов 2005 года, а Блэр, в свою очередь, готов перенести выборы на 2006-й, но чтобы референдум состоялся при нынешнем правительстве.
В то же время ситуация в Британии, особенно в бизнес-кругах, весьма показательна. Крупный бизнес двумя руками голосует за евро, а средний и малый — категорически против. В стране активно проводятся кампании «да» и «нет» евро. Активисты первой вынуждены довольствоваться заверениями правительства о непременном вступлении в еврозону, но не сейчас. А еврооптимисты требуют четко расписанного плана будущих действий, чтобы бизнес мог определиться в сферах производства и инвестирования. Сторонники «нет»-кампании утверждают, что экономика Британии сильна именно своей независимостью. И чтобы занимать лидирующие позиции в Европе, совсем не обязательно присоединяться к единому валютному пространству.
Примечательно, что в выступлении Гордона Брауна в парламенте прозвучали весьма оптимистичные прогнозы относительно будущего Британии в еврозоне. Главными преимуществами канцлер назвал более низкие процентные ставки по кредитам, уменьшение степени колебания валютного курса, снижение издержек по сделкам для бизнеса и рост объемов торговли (например, со странами Евросоюза приблизительно на 50% за 30 лет). Канцлер не случайно сделал акцент на торговле, являющейся для британской экономики одновременно любимым и больным местом. Известно, например, что с 1999-го, года начала хождения евро, объемы торговли Германии со странами еврозоны увеличились на 18%, в то время как британский товарооборот в ЕС падает и, по прогнозам, будет уменьшаться и впредь.
Еще одна бизнес-отрасль, к которой британская экономика весьма чувствительна — это инвестирование. А цифры, как оказалось, работают в пользу еврозоны: если в течение 20 лет, до 1999 года, на Британию приходилось 29% всех иностранных инвестиций в Европу, то уже в 2001-м этот показатель составил лишь 16,7%.
Тем не менее экономика страны находится сегодня в гораздо лучшем состоянии, чем экономики еврозоны. И потому нет никаких причин подвергать риску ее стабильность и рост, который, кстати, вдвое выше, чем на континенте. Но главное, о чем предупреждают не только евроскептики, но и эксперты, — это трудности существования под зонтиком единой процентной ставки, определяемой Европейским центральным банком, в результате чего национальные правительства теряют гибкость и финансовые инструменты для быстрого реагирования в кризисные моменты. Что, собственно, наблюдается сейчас в Германии и Франции. Зная об этом, Тони Блэр и Гордон Браун уже не раз призывали коллег из европейских правительств начать экономические реформы в ЕС и продемонстрировать их первые плоды. Однако, как отмечают аналитики, капитализм континентальный и капитализм британский все еще существенно различаются.
Итак, правительство лейбористов оставляет открытой британскую дверь для евро. Ожидается, что законопроект о референдуме будет оглашен осенью, во время тронной речи королевы в парламенте. Но лишь в том случае, если правительство — после шести лет всевозможных отговорок — наконец решится…