В 2003 году аналитики инвестиционного банка Goldman Sachs просчитали, что Бразилия вместе с Россией, Индией и Китаем будут развиваться настолько стремительными темпами, что уже в 2050-м обеспечат себе полное доминирование в мировой экономике, производя более половины мирового ВВП. Даже без учета набравшего космическую скорость Китая с его двузначными показателями прироста ВВП, средние темпы роста остальных развивающихся стран за прошедшие четыре года составили неслабые 7,3%. Бразилия же продемонстрировала лишь 3,3%. Тем не менее нынешней весной эксперты вновь подтвердили «доминантный» статус Бразилии. Более того, позиционировали ее как наиболее стабильный и предсказуемый элемент структуры виртуального конгломерата, получившего известность под аббревиатурой БРИК (по начальным буквам названий отличившихся стран).
Утверждать, что Брук Анже, шеф-редактор бразильского бюро журнала The Economist, оспаривает «доминантный» статус своей страны, сложновато. Однако поиск ответов на вопросы, поднятые автором основательного обзора в британском еженедельнике, к легким занятиям отнюдь не относится.
Новая метла по-умному
Игнорировать очевидные экономические успехи Бразилии легкомысленно. Это не только самая крупная и самая богатая в Латинской Америке (и пятая по величине в мире) страна, но еще и государство, продемонстрировавшее за последние годы феноменальные успехи в борьбе с инфляцией и нищетой.
В 1994 году, на момент реинкарнации бразильского реала (который являлся официальной бразильской валютой с 1690-го по 1942 год), темпы инфляции достигали 2000% в год. Тогдашний министр финансов (а впоследствии президент) Фернандо Энрике Кардозо жестко привязал новую-старую валюту к американскому доллару, за счет чего удалось добиться ее относительной стабилизации. Однако азиатский и российский валютные кризисы сделали свое черное дело. И бразильскому правительству, пытавшемуся сопротивляться неизбежному при помощи астрономически завышенных процентных ставок (до 50% годовых), вновь пришлось идти на девальвацию. В последний раз — в 2002 году, как раз накануне избрания нынешнего президента Бразилии Лула да Силва.
Параллельно с этим предыдущим правительством проводилась массовая приватизация и либерализация бразильской экономики, и опасения, что основатель левой Партии трудящихся (который в ходе первых своих избирательных кампаний призывал отказаться от выплаты огромного внешнего долга и силой отобрать земли у помещиков) повернет все вспять, были чрезвычайно сильны. Однако еще более сильной оказалась вера в обещания Лулы победить коррупцию — еще один страшный бич национальной экономики. Впрочем, ни опасениям, ни обещаниям так и не суждено было сбыться.
Жесткая фискальная политика, проводимая новым президентом в его первый срок правления, способствовала снижению инфляции до 3% (при том, что даже бразильский центробанк ставил перед собой задачу-максимум «опустить» ее до 4,5%). Валютные резервы страны оцениваются в
100 млрд. долл., существенно снижены процентные ставки, а обменный (плавающий!) курс реала опустился до самого низкого с 2001 года уровня.
Зато ни с коррупцией, ни с кумовством правительству справиться не удалось. Хотя Лула вновь был избран на второй срок убедительным большинством голосов, в том числе и в самых «недружественных» к нему регионах. На сей раз причиной успеха на выборах стало сокращение доли населения, проживающей за чертой бедности, с 35% в 1992 году до 23 — в 2005-м (на начало первого срока Лулы эта доля составляла 28%).
И снова честь изобретения бразильского «велосипеда» принадлежит не нынешнему правительству. Программа Bolsa Familia (или, по крайней мере, одна из ее версий) существовала еще до 2003 года. В переводе это звучит примерно как «семейный кошелек», а главная особенность программы заключается в том, что бедные семьи могут претендовать на ежемесячное пособие в 95 реалов (при официальной черте бедности в 120 реалов) в том случае, если обеспечивают посещение своими детьми школы и регулярные осмотры участкового врача.
Сейчас эта программа охватывает 46 млн. человек, или четверть всего населения страны. И, по оценкам международных экспертов, ее реализация обеспечила как минимум 30% от общего уровня сокращения бедности. Не в последнюю очередь и за счет того, что родители, зная, что их дети находятся под присмотром школьных учителей, имеют больше возможностей для поиска хорошей работы.
Научи учителя, чтобы было у кого учиться
Но самый главный результат можно увидеть благодаря следующим цифрам: если десять лет назад 17% детей в возрасте от 7 до 14 лет вообще не ходили в школу, то сейчас таких остались единицы.
Правда, на получение качественного образования в средней бразильской школе рассчитывать не приходится. Зарплата начинающего школьного учителя очень мала, зато дальше она начинает расти опережающими темпами, да и возможность выйти на пенсию на пять лет раньше обычного является немаловажным стимулом. В результате способные, талантливые выпускники колледжей в школу идти не хотят (только каждый пятый школьный учитель в Бразилии может похвастаться дипломом бакалавра). Зато тех, кто туда устроился работать, уволить уже практически невозможно.
По некоторым оценкам, 40% учителей отсутствуют на своем рабочем месте хотя бы один раз в неделю. И все благодаря тому, что, согласно бразильскому законодательству, можно пропускать до 15 дней «по болезни», но без всякой медицинской документации. В результате учителя получают зарплату сразу в двух, а то и в трех школах, но при этом мало чему могут научить детей. По статистике, половина десятилетних бразильцев так и не научилась читать. По математическим навыкам бразильские школьники далеко отстают от самого низкого показателя стран —членов ОЭСР, по чтению — еле-еле плетутся в хвосте.
Бразильцы трудоспособного возраста имеют в среднем 4,1 класса школьного образования (в Китае, например, шесть). Примечательно, что до 1985 года неграмотные бразильцы вообще были лишены права голоса, а всеобщее начальное образование было введено лишь в 1990-м. А вот если бы уровень бразильского образования удалось подтянуть к американским показателям, то разрыв в уровне доходов сократился бы на 30—40%.
С одной стороны, правительство не жалеет сил для решения этой проблемы. 4,3% ВВП, выделяемые на образование, — показатель не самый маленький. Правда, эти средства расходуются крайне нерационально. Повышению уровня образования в классах бразильцы предпочитают репетиторство, которое обходится национальной экономике в 13 млрд. реалов в год. Тем не менее опыт привлечения частных фирм к школьному менеджменту позволяет резко повысить показатели успеваемости без всякого повышения расходов. В таких школах доля учителей, закончивших колледж, достигает 90%.
Страна, где было много диких… лесов
Проблема повышения качества образования характерна для большинства современных экономик. Но в Бразилии есть и совершенно специфические сложности. И к ним, как ни странно, относится биоэтаноловая энергетика.
Очнувшись от нефтяного шока 1970-х, бразильское правительство сделало ставку на биоэтанол, получаемый из сахарного тростника. Это биотопливо не только обходится в четыре раза дешевле, чем аналогичные виды биоэтанола, но и требует в семь раз меньшего расхода энергоносителей в процессе получения.
Грамотно организовав предоставление адресных субсидий, бразильское государство практически избавилось от нефтезависимости к 1990-м годам (тем более что страна обладает и собственными запасами «черного» и «голубого золота»). Вот только к настоящему времени, по причине рекордного падения цены на нефть, бразильское правительство решило свернуть свои этаноловые программы и стимулировать переход фермеров обратно на выращивание кукурузы и других культур. Но… напоролось на протесты со стороны автомобилистов, которые «купились» на щедрые обещания и перешли на этаноловые двигатели.
В результате 40% всех бразильских автомобилей сейчас работают на этаноле, а 83% новых автомобилей, купленных в стране в 2003 году, используют так называемые гибкие топливные технологии, позволяющие работать как на этаноле, так и на бензине и даже на их смеси в любых пропорциях. При этом Бразилия производит 18 млрд. литров биоэтанола, 4 млрд. из которых экспортирует (что составляет половину всего мирового экспорта).
Учитывая, что к 2013 году потребление этанола в самой Бразилии должно удвоиться, а мировой спрос на него к 2020-му возрастет в 25 раз, страна должна всячески развивать и поощрять эту отрасль промышленности. А для этого, как посчитали специалисты, нужно инвестировать 90 млрд. долл. в производство, еще 2 млрд. — в трубопроводы. Но ни на правительственном, ни на бытовом уровне этих «планов громадье» особого энтузиазма не вызывает.
Бразилия очень боится превратиться в сырьевой придаток развитых стран, да еще и с симптомами небезызвестной голландской болезни. Вот если бы методами генной инженерии добиться переработки в этанол и тех двух третей сахарного тростника, которые сейчас идут в отходы, — тогда другое дело. Но для решения этой проблемы того 1% ВВП, который выделяется на научные исследования и внедрение, явно недостаточно.
Еще один потенциальный источник национального дохода тоже непосредственно связан с биоэтанолом. За счет его использования в автомобильных двигателях Бразилия могла бы стать самой малозагрязняющей атмосферу страной. А оказалась… в десятке самых злостных загрязнителей. И все из-за вырубки своих знаменитых лесов в бассейне Амазонки. С 1960 года их площадь сократилась на 18%. А ведь это не только конвейеры по переработке главного парникового газа, но и «фабрики дождя».
Примечательно, что национальное правительство, которое всегда категорически сопротивлялось любым попыткам международной общественности повлиять на любые вопросы, касающиеся этих лесов, в последние годы сменило тактику. Более 1,6 млн. га лесов отвело под заповедники, запретило их приватизацию, ввело уголовную ответственность за выдачу фальшивых лицензий на вырубку. И даже согласилось пересмотреть сельскохозяйственную политику.
Сейчас большая часть сельскохозяйственных угодий отведена под пастбища, причем на гектар приходится… по полкоровы. При этом бразильские фермеры получают одни из самых щедрых дотаций в мире. И деньги, которые готов выделить Бразилии Всемирный компенсационный фонд за сокращение масштабов вырубки леса, как раз и могут пойти на «переформатирование» сельского хозяйства, развитие инфраструктуры и другие принципиальные проекты.
Основной вопрос бразильской экономики
И все же самой главной проблемой Бразилии Брук Анже считает неопределенность модели экономического развития. Претендуя на роль одной из самых динамичных в мире, страна пытается жить по канонам развитых экономик.
В то время как «коллеги» по БРИКу сокращают налоговое бремя, Бразилия его наращивает, причем рекордными темпами, доведя его уже до 35% ВВП. В результате доля «серого» рынка значительно превосходит аналогичные показатели Мексики, Индии и Китая. А объемы инвестиций в развитие (особенно инфраструктуры, на которые приходится 2% ВВП вместо минимально необходимых трех и желательных шести) существенно занижены. Общий уровень «недоинвестирования» оценивается в 16,7% ВВП.
Еще одна «черная дыра» бразильской экономики — пенсионная. Хотя население Бразилии считается одним из самых молодых в мире: доля лиц старше 65 лет составляет здесь ничтожные 6%. Но на выплату пенсий идут 11% государственного бюджета. При этом количество пенсионеров, заработавших пенсию в госсекторе, в восемь раз меньше, чем в частном, но средства, идущие на выплату им пенсии, лишь вдвое ниже соответствующего показателя «частников».
Как утверждает Фабио Джамбиаджи, аналитик проправительственного центра IPEA, такой образ экономический жизни могут позволить себе только страны—экспортеры нефти.
Пока Бразилии удается усидеть в шпагате на разъезжающихся стульях прогресса и инерции, заменяя радикальные реформы мелкими и частыми косметическими ремонтами. Более того, выстраданное экономическое благополучие совсем не располагает к резким телодвижениям ни верхи, ни низы. Хотя именно этот период и является наиболее оптимальным для выхода бразильской бабочки из заскорузлого кокона архаической экономической системы.