Казалось бы, какое отношение имеет диктатура к теме «Чрезмерные госрасходы и реальный экономический рост: международный опыт и уроки для Украины»? Да, в официальных выступлениях на состоявшемся в минувшую субботу в Нацбанке «круглом столе» об их возможной связи не было сказано ни слова. Тем не менее в кулуарах некоторые участники дискуссии были более откровенны и, опираясь на «международный опыт», вполне допускали тот или иной латиноамериканский вариант разрешения нынешнего острейшего финансового кризиса.
Сильноразвитые госрасходы
в слаборазвитой стране
Опубликовав в последнем бюллетене «Тенденции украинской экономики» статью «Чрезмерное госпотребление как главный фактор финансовой нестабильности Украины», председатель НБУ Виктор Ющенко и руководитель группы его советников Виктор Лисицкий решили узнать мнение на сей счет ведущих отечественных и зарубежных экспертов. К сожалению, за «столом» так и не появился директор московского Института экономического анализа Андрей Илларионов, имя которого сейчас на слуху в российских СМИ. Еще бы: почти год назад он первым из российских экономистов заговорил о приближении финансового кризиса и точно предсказал его параметры, включая девальвацию рубля. Точно так же, выступая более года назад в том же зале НБУ на шестом украинско-немецком экономическом симпозиуме, он предельно четко очертил проблему, вынесенную нынче на обсуждение.
Главный дефицит, который, по мнению московского аналитика, испытывают страны СНГ, - это дефицит экономической свободы, которая имеет три степени: госрегулирование хозяйственных процессов, госраспределение финансовых ресурсов и госпотребление. Первую можно рассматривать как дополнительный налог на частный сектор в виде стандартов, правил и требований, устанавливаемых государством для хоздеятельности. В США он равен примерно 10% ВВП, в наших же странах из-за неэффективности и криминализации искомой сферы - намного выше.
Вторая степень свободы обычно выражается в уровне налоговых изъятий и госрасходов. По данным Института экономического прогнозирования НАН Украины, за годы реформ (1992-97) указанные показатели снизились в России соответственно с 32,2 до 31,7 и с 75,9 до 43,4% ВВП, в Украине - с 32,3 до 25,7 и с 38,2 до 36,1% ВВП, а вот в Китае (1978-96) - с 30,4 до 10,3 и с 36,4 до 13,1% ВВП. Таким образом, в Поднебесной, прославившейся приверженностью к постепенным реформам, на самом деле за два десятилетия провели радикальную бюджетную реформу.
Еще лучше это видно по уровню госпотребления (госзакупки, зарплата госслужащих, трансферты, субсидии, обслуживание госдолга и т.п.). Если в России и Украине он вырос соответственно с 13,9 до 22,2 и с 17,6 до 22,0% ВВП, то в Китае сократился с 15,2 до 10,6% ВВП. В своем докладе академик В.Геец даже вывел такую закономерность: среди стран с уровнем госпотребления ниже 10% валового внутреннего продукта ежегодный прирост ВВП на пять и более процентов встречается на порядок чаще, чем среди стран с уровнем более 20% ВВП.
В итоге и А.Илларионов, и заседавшие за «круглым столом» в Нацбанке были единодушны: будучи в свои «лучшие годы» среднеразвитыми странами, Россия и Украина взяли за образец уровень расходов высокоразвитых европейских государств с так называемой социальной рыночной экономикой. При переживаемом экономическом спаде такая нагрузка не могла не оказаться непосильной, и потому главный резерв преодоления спада - резкое сокращение вмешательства государства в экономику и пересмотр его обязательств, включая социальные. Неудивительно, что на большинстве экономических тусовок так или иначе возникает вопрос:
Возможен ли
китайский путь реформ?
Для поиска ответа следует, мне кажется, обратить внимание на два момента.
1. В год начала реформ Дэн Сяопина элита Китая представляла собой социализированных мандаринов, только что переживших «культурную революцию». Когда маятник качнулся в сторону «бумажного тигра, которого не нужно бояться» (китайское обозначение капитализма), верхушка партии вздохнула с облегчением и пошла за новым вождем, видя в его политике гарантию окончания эпохи крайней нестабильности. Между тем в бывшем СССР запуганная сталинским террором элита давно сошла со сцены. «Новые бояре» в эпоху Брежнева коррумпировались и обогатились. Так что глубокие реформы с неведомым конечным результатом (не считая формального закрепления собственности, фактически давно принадлежавшей номенклатуре) были им совершенно не нужны…
2. В китайской компартии образца 1978 года все еще находились представители первой волны революционеров - решительные и беспощадные. Как показали впоследствии события на площади Тяньаньмэнь, такие люди без колебаний пускают в ход силу. Ну а чем кончилась студенческая голодовка на площади Незалежности в Киеве или забастовка шахтеров в 1994 году, все хорошо помнят. И подобных примеров, где проявилась слабина украинской верхушки, можно привести множество.
Таким образом, формально начатые в Украине рыночные реформы при сохранившейся почти в неприкосновенности прежней правящей элите не могли не закончиться утратой контроля над экономикой. Как показал в своем докладе исполнительный директор киевской группы Гарвардского института международного развития Януш Ширмер, сегодняшний уровень ВВП на душу населения Украины не дает возможности собирать налогов больше, чем в объеме 20% ВВП (даже с использованием чрезвычайных методов). К тому же, по мнению ученого, существуют значительные перекосы в структуре человеческого капитала. Увы, у нас слишком много врачей, учителей, научных сотрудников и инженеров, т.е. как раз тех категорий работников, которые в наибольшей мере страдают от невыплаты зарплаты. В то же время остро не хватает высококвалифицированных аналитиков, финансистов, госслужащих, политиков.
В этом контексте характерным стало выступление на «круглом столе» коммуниста-ветерана, председателя комитета Верховной Рады по национальной безопасности и обороне Георгия Крючкова. Справедливо отметив, что сегодня самый актуальный вопрос не «Кто виноват?» (об этом уже говорено-переговорено), а «Что делать?», он тем не менее сосредоточился на поиске «врагов народа». Если вспомнить недавний «пламенный» спич на заседании ВР председателя бюджетного комитета Юлии Тимошенко, то воочию убеждаешься: подавляющая часть нашей политической элиты не в состоянии проводить тяжелую, неблагодарную работу по переориентации общественного мнения на решение принципиально иных задач. Гораздо проще ругать «антинародный режим», ратовать за новые формы господдержки (денег на которые все равно нет и не будет), создавать иллюзию защиты «интересов трудящихся» и... с каждым днем приближать грядущую диктатуру. Ибо в конце концов кто-то ведь должен будет решить проблему прекращения поддержки неэффективных предприятий без особых социальных гарантий их работникам, добиться бюджетного равновесия, жестко подавлять экономический беспредел криминально-коррумпированных группировок. И только тогда на руинах обнищавшей страны можно будет снова что-то создавать. Хорошо известной моделью подобного развития событий является пиночетовское Чили 80-х годов.
Есть ли надежда
на иные варианты?
Неудачи украинских реформ в решающей степени связаны с тем, что их проводники бросились в другую крайность, связанную с игнорированием сложившейся в царской России, а затем в СССР системы институтов. В современной интерпретации она подразумевает сохраняющееся уважение к сильной и жесткой власти, значительную роль личностей во властных структурах, невозможность движения вперед без ясной и доходчивой для масс идеологии (у нас она проходит под названием «национальная идея»). Что же это нам дает с точки зрения практической организации эффективного хозяйствования?
Прежде всего необходимо использовать исторически сложившийся в обществе высокий авторитет государства и решительно пойти на расширение и активизацию экономической деятельности правительства в рамках рыночных отношений. То, что большинство приватизированных предприятий работает сейчас хуже государственных, означает одно: решающую роль играет не форма собственности, а организация менеджмента. Менеджеру в общем-то все равно, кто его контролирует - наблюдательный совет акционеров или
госорган: главное, по каким критериям оценят и вознаградят его труд. Да, один «контролер» рискует при этом собственными деньгами, тогда как другой - деньгами налогоплательщиков. Но как и любая коллизия, эта также неоднозначна.
Другая роль экономических институтов заключается в уменьшении неопределенности отношений между агентами рынка. Так, в дореволюционной Украине заключение сделки с купцом определенной гильдии было достаточно безопасно, поскольку гарантировалось неписаными правилами делового сообщества и грозило их нарушителям значительными материальными потерями. Отсутствие такого институционального обеспечения требует больших затрат на изучение контрагента (так называемые «трансакционные издержки»). Удельный вес их велик во всем мире, но в Украине он принял поистине космические размеры, в том числе в виде пресловутых неплатежей.
Сейчас у нас сложилась система, при которой предприниматель, не уплативший долг своему партнеру, осуждается морально и чаще всего карается через «охранные» структуры. В то же время он слывет вполне приличным гражданином, если не уплатил налоги или задолжал как руководитель другому предприятию. Поэтому заклинать сию же минуту срезать налоги, ибо тогда теневая экономика будет вынуждена засветиться ввиду нерентабельности, а объемы поступлений в бюджет вырастут на многие миллиарды гривен, - значит либо витать в эмпиреях, либо, извините, вешать на уши лапшу голосующему народу. Пока в обществе царит двойная мораль, одни «новые украинцы» будут стараться обмануть других, а уж «старых» - и подавно.
Однако... Чтобы осуществить институциональный прорыв, требуется консолидация правящей элиты. Государственные люди обязаны, наконец, вспомнить, что они - не только лоббисты интересов отдельных регионов, отраслей, предприятий, группировок, но и страны в целом. В конце концов должны же они просто испугаться за свое будущее и объединиться перед лицом надвигающейся «стабилизационной диктатуры», которая сметет их в режиме 17-го. К сожалению, опыт тех же лет говорит о том, что исчерпавшие свою историческую роль верхи в острокризисной ситуации глупеют окончательно...