Как и положено пламенному революционеру, Эрнесто Че Гевара «терпеть ненавидел» повседневную, рутинную работу. Так же, как и бывшему красному командиру из толстовской «Гадюки», ему просто хотелось рвать и метать, рубить и крушить всю эту «канцелярщину». Поэтому он оставил дом — то бишь Национальный банк Кубы, руководство которым поручил ему Фидель, и «пошел воевать», чтобы землю в Гренаде (Боливии) «крестьянам отдать». Вместо того чтобы прислушаться к советам советника, откомандированного из Страны Советов.
И пришлось тому самому приступить к делу. А со временем — и к руководству Национальным банком. Правда, не Кубы, а Украины. Поскольку звали того советника Владимиром Семеновичем Стельмахом...
И кто бы мог подумать в те далекие времена, что соратник одного из самых радикальных разрушителей устоев капитализма превратится в распространителя устоев рыночной экономики (то есть того же капитализма). И не где-нибудь, а на территории той самой Страны Советов. Как говорят у нас в народе, never say never, то есть «в жизни все возможно».
В отечественном Нацбанке, уехав из Москвы и вернувшись на свою Родину, В.Стельмах появился в 1992 году — как раз в момент смены его руководства. Тогда Владимир Семенович занял должность начальника методологического управления. Звучит, возможно, и не слишком громко, но означает контроль над подготовкой всех инструкций и правил. Ведь именно на них и базируется власть банковского регулятора, а хорошо написанная инструкция (в которой каждая запятая — на своем месте) — это на самом деле высокопрофессиональный продукт. Вот как раз благодаря таким продуктам, судя по всему, В.Стельмах и стал уже в 1993 году первым заместителем, а с 2000-го — главой Национального банка Украины.
Таким образом, «время Стельмаха» — это целая эпоха в развитии центрального банка. И не только в Украине. Он — представитель периода перехода от «зрелого социализма» к «дикому капитализму», времени развития банковской системы, который, согласно Карлу Марксу, «придает главным провозвестникам кредита (...) свойственный им приятный характер помеси мошенника и пророка». В такие времена работать было особенно сложно. А рассчитывать на благодарность современников — не стоит и мечтать: в известном словаре английских экономических терминов Б.Федорова так и написано: «Геращенко — худший из центральных банкиров в мире». Кстати, несмотря на то, что Виктора Геращенко тоже дважды назначали председателем Центробанка России. И именно в качестве его подчиненного набирался опыта В.Стельмах уже в «послекубинские» времена.
Но дело ведь не в фамилиях. Не случайно же этот словарь не энциклопедический, а терминологический; и «Geraschenko» — скорее, некая профессия. Или даже судьба. Судьба центральных банкиров, воспитанных во времена «денег, которые любят тишину», но которым пришлось доработать до тех времен, когда общество начинает интересоваться тем, о чем в этой тишине договариваются.
Я не знаю, есть ли в действиях руководителей Национального банка Украины какой-либо криминал и насколько обоснованны инвективы, звучащие в их адрес с разных сторон. Но помню, как буквально за несколько минут изменились настроения в зале Верховной Рады, которая на своем закрытом заседании в марте девяносто второго года уже рассматривала вопрос о смещении с должности руководителя Нацбанка Владимира Матвиенко. И как депутаты в едином порыве поднимались со своих мест и выкрикивали — «Гетьмана! Гетьмана!» И как через несколько месяцев уже Вадима Гетьмана обвиняли в неслыханных махинациях и заставляли уйти в отставку на другом закрытом заседании. В тот раз — уже Кабинета министров. А еще через несколько месяцев избрали одним из руководителей профильного комитета Верховной Рады.
Да и Владимира Стельмаха в отставку уже отправляли, а потом с триумфом принимали его возвращение. Такова, наверное, их «боярская доля».
Что я знаю — так это то, что в наши дни руководители ФРС и центробанков ведущих стран дают публичные объяснения своим действиям не позже чем на следующий день после принятия решений о ставке или сумме рефинансирования банков. Даже если очень не хочется этого делать. «Але хіба хочеш? Мусиш!» С’est la vie, как говорят у нас на западе страны, то есть такова жизнь. Хотя раньше и жизнь, и правила поведения банкиров были другими. Поэтому другими были и руководители центральных банков.
Возможно, В.Стельмах — даже «последний из могикан». Поскольку пришло время перемен. Причем независимо от того, удастся ли Ю.Тимошенко и ее сторонникам добиться отставки Владимира Семеновича, или он с почестями уйдет на пенсию после своего юбилея, или же будет занимать должность председателя НБУ до конца определенного законом срока. На дворе праздники, играет музыка. Играет она и в Национальном банке. «Девятая» Бетховена.
Возможно, старые времена еще немного и продержались бы, но как-то неожиданно грянул кризис. Неожиданно для Национального банка. Не хотелось бы и мне прибегать к инвективам, но я помню, как один из советников (в этот раз не Че Гевары, а уже В.Стельмаха) полчаса пытался убедить меня, что никакого финансового кризиса у нас быть не может. Приводил даже какие-то аргументы. Но главным образом, пользуясь рецептом Уинстона Черчилля, старался компенсировать слабость аргументов, повышая голос, когда обвинял тех, кто, мол, подбрасывает прессе различные «страшилки».
Было это где-то в начале второй декады октября 2008-го. Когда уже в действительности точка бифуркации нашей экономикой была пройдена, выбор сделан и жребий брошен... Ведь уже через две недели о разрушительном влиянии мирового финансового кризиса говорили повсюду. В том числе и в Национальном банке. И кризис оказался таким разрушительным, что разрушил положительный имидж главного банкира страны. Что поделаешь, если он не пощадил репутацию даже А.Гринспена, который, казалось бы, заблаговременно ушел с должности главы Федерального резерва США. Впрочем, по моему мнению, если бы Владимир Семенович в свое время не отказался от уже полученного статуса народного депутата, то сейчас он (скорее всего, как руководитель профильного парламентского комитета) критически анализировал бы действия руководителей НБУ.
Были и другие возможности. Так, еще год назад на столы руководителей Нацбанка лег проект концепции валютной политики, предусматривавший, среди прочего, и более гибкий и согласованный с правительством механизм управления курсом гривни, и дедолларизацию, и обязательную цессию валютных поступлений, и развитие инструментов рыночного хеджирования валютных рисков, и многое другое, что могло бы предотвратить нынешний кризис. Казалось, среди специалистов никто и не возражал против ее принятия и реализации. Но все, наверное, руки не доходили. Теперь же время пришло. Можно сказать — час пробил! И таки хорошенько врезал.
Следовательно, как говорят у нас на востоке страны, che sara sara, в смысле чему быть — того не миновать. В частности и смены поколения центрального банка. Я имею в виду не только и не столько возраст его руководителей, сколько «возраст» самого банка.
Дело в том, что, согласно современной теории, существует три поколения центральных банков. Для центрального банка «первого поколения» приоритет состоит в обеспечении большей эффективности своей операционной деятельности. Клиенты и партнеры банка ищут в нем предсказуемость, последовательность и надежность. Можно ожидать, что центральный банк будет действовать как некий грамотный «бюрократ» (в положительном смысле этого слова).
Внутри самого банка также проявляется тенденция к обеспечению предсказуемости, последовательности и надежности. Не только операционно, но и организационно банк старается быть бюрократическим учреждением. В нем развивается своеобразная культура «государственной службы», что подчеркивает важность традиций, прецедентов, профессиональных знаний и конфиденциальности. Да, имеют место и некоторые менее желательные проявления бюрократической культуры, такие как строгая субординация, конформизм, догматизм и формализм. Но они все же не доминируют. От руководства центрального банка «первого поколения» требуется только быть толковым администратором.
Во «втором поколении» центральный банк будет играть новую роль, которая потребует более широких знаний и принятия более тонких (специфических) решений. Непосредственные клиенты и широкий круг партнеров банка потребуют также высокопрофессионального выполнения им дополнительных «политических функций», а именно: управления национальными валютными резервами и валютным курсом; разработки и обеспечения монетарной политики; регулирования и надзора за кредитно-финансовыми учреждениями; экспертных рекомендаций (а иногда и решений) по вопросам экономического развития.
В условиях такой новой специализации предпочтение будет отдаваться не столько стажу работы и опыту работников, сколько их молодости и образованию. Рыночные операции требуют быстрого реагирования, что не совместимо с иерархическим процессом принятия решения. Очень ценятся плюрализм мнений и свободный обмен ими. Что несколько нивелирует значение черт, присущих «бюрократическому» центральному банку.
Как показывает мировая практика, вследствие таких изменений могут возникать и конфликты на разных уровнях управления. Особенно когда к обсуждению проблем привлекается много молодых, образованных специалистов с неординарными взглядами, но принятие решений остается за опытными управленцами. В сфере банковского надзора это может привести к сокращению «инспекций на местах», которые уже «не интересны» опытным работникам, в то время как появится много причин для того, чтобы не привлекать новых работников с опытом работы в коммерческих банках.
Таким образом, в центральном банке «второго поколения» необходимо заменить многих бюрократов периода «первого поколения» на менеджеров «новой волны», что делается путем изменений в функциях и структуре этого учреждения. При этом общая численность персонала, скорее всего, значительно сокращается, а система оплаты труда начинает лучше отражать экономическую ценность труда работника. В банке «второго поколения» он должен быть успешным менеджером, а не только администратором.
Насколько я понимаю, именно такие изменения пыталась осуществить в свое время «команда Тигипко», но по разным причинам эксперимент не удался. Не в последнюю очередь и потому, что переход ко «второму поколению» требует сильного внутреннего лидерства со стороны руководства, пользующегося доверием всех участников процесса изменений. Ключевые риски, которые необходимо преодолеть при таком переходе, состоят в возможности политического вмешательства и недостаточном резерве кадров с необходимыми способностями. Зато потенциальные преимущества в будущем просто огромны.
Модель центрального банка «третьего поколения» только создается. Но некоторые элементы уже понятны. Баланс экономической деятельности смещается от удовлетворения материальных потребностей к нематериальным желаниям. Информационно-коммуникационные технологии изменяют экономические структуры, отношения и операции, создавая комплексную, технологически более развитую и глобальную «экономику знаний» (knowledge economy). При этом макроэкономическая модель «национальной экономики», которая лежит во главе угла концепции центрального банка, постепенно теряет актуальность.
На третьей стадии операционные функции, не являющиеся уникальными для центрального банка, передаются другим учреждениям (на условиях аутсорсинга). Или же, став более технологически продвинутыми, они требуют значительно меньше персонала. Центр тяжести «политических функций» смещается от предписаний и вмешательств (интервенций) к влиянию и управлению рисками. Стратегическую роль начинают играть способность быстро обрабатывать информацию и информационные технологии в целом.
Эти функциональные изменения «третьего поколения» бросают вызов организационной структуре и менеджерскому опыту «второго поколения». По мере того, как национальные границы ослабевают, а национальные валюты исчезают, прежние роли неминуемо становятся менее значимыми.
Уникальная позиция центрального банка, объединяющего теорию и практику, позволяет ему изучать вопросы, которые, возможно, игнорируются и правительством, и бизнесом. Поэтому такое «интеллектуальное лидерство» может даже стать ключевой функцией центрального банка «нового поколения», серьезным подспорьем обществу в процессе сложных социально-экономических преобразований.
Это кажется парадоксальным, но интеллектуальное лидерство банка «третьего поколения», возможно, даже важнее для стран с новорожденными рынками. Поэтому, учитывая глобализацонное давление в направлении экономических и организационных изменений, центральные банки таких стран должны думать о более быстром переходе к системе «третьего поколения». Именно поэтому перед Национальным банком стоит проблема не просто быстрого перехода на уровень «второго поколения», но и параллельная подготовка к последующей трансформации в generation next.
Дело усложняется тем, что не все проблемы развития Национального банка Украины решены, даже в рамках требований «первого поколения». Как показывают не только последние события, но и вся предыдущая практика деятельности НБУ, наиболее болезненной темой остается его независимость. Несмотря на ее конституционное признание, только В.Ющенко сумел отстоять этот принцип на практике, тогда как остальные руководители центробанка — В.Матвиенко, В.Гетьман и В.Стельмах — не только поддавались политическому давлению со стороны парламента и правительства, но и вынуждены были уходить со своих должностей. И когда такое «неуважение» демонстрируется постоянно, разными правительствами, пожалуй, что-то здесь не так. Действительно, не так!
В англоязычной литературе по этой проблематике предпочтение отдается термину «автономия», а не «независимость». Автономия подчеркивает операционную свободу, в то время как независимость трактуется скорее как отсутствие институционального принуждения. Степень независимости, предоставленная центральному банку, влияет на структуру органов управления и процедуры подотчетности. По мере развития независимости необходимы более строгие процедуры подотчетности — чтобы быть уверенными, что полученная независимость используется надлежащим образом.
Существуют разные типы независимости центрального банка, такие как (а) независимость цели (goal autonomy), (б) целевая независимость (target autonomy), (в) инструментальная независимость и (г) ограниченная (лимитированная) независимость, когда центральный банк, по сути, является правительственным агентством.
Национальному банку Украины сразу установили самую высокую планку — доверили обеспечивать стабильность стоимости гривни, даже не определив в четких юридических формулах, о чем идет речь: об индексе потребительских цен, о валютном курсе (и к какой именно валюте) или об уровне процентных ставок (что, собственно, и является ценой кредитных денег). В результате Нацбанк «по факту» сам определяет для себя цель деятельности, не считаясь с мнением правительства, которое тоже несет ответственность и за инфляцию, и за платежный баланс, и за доступность финансовых ресурсов для отечественных производителей. Вот и получается, что правительство в кризисный период пытается стимулировать развитие собственного производства, а центральный банк принципиально не желает снижать ставку рефинансирования и способствовать снижению цены кредитных ресурсов. Мол, ставка должна быть выше уровня инфляции!
И о чем только думают в Европейском центральном банке и ФРС США, которые свои ставки держат на уровне, который в четыре раза ниже уровня тамошней инфляции? Да еще, бестолковые, и снижают их вплоть до нулевой отметки, «подыгрывая» своим правительствам. Наверное, они какие-то другие книги читают. Те, что у нас еще не переведены.
А может, и их украинским коллегам, если уж игра «не идет», и не первый год, лучше, как говорят преферансисты, не «играть в темную», а «лечь»? То есть открыть карты и вместе подумать, как лучше ходить. Может, тогда удастся взять больше «взяток»? (Это я в преферансном смысле!) На практике же это должно выглядеть как совместное (в рамках профессионального комитета по монетарной политике, в который, в соответствии с мировой практикой, следует превратить совет Нацбанка) обсуждение и разработка цели и целевых показателей (того же уровня инфляции, например), после утверждения которых (правительством или Верховной Радой) Национальный банк, пользуясь полной независимостью (автономией) в выборе инструментов и методов, обеспечит достижение установленных параметров.
Конечно, все упомянутые реформы носят, в сущности, революционный характер. Но это требование времени. Времени «Ч». Или, может, все-таки — Че?