Аналитики спорят, какой может стать его процедура
Повсеместно признано, что здоровая экономика требует тщательно продуманного механизма банкротства нежизнеспособных экономик. Особую актуальность эта проблема приобретает в посткоммунистических странах, становящихся на путь рыночного реформирования. Именно им приходится особенно настойчиво растолковывать исключительную важность проработки всех возможных последствий разорения отдельных предприятий, включая юридическую и материальную ответственность, необходимость создания специальных контролирующих инстанций, а также соответствующих судейских коллегий. Однако события уходящего года показали, что в условиях надвигающейся финансовой глобализации следует остерегаться сбоев не только отдельных предприятий или их групп, а национальных экономик в целом. Другими словами, все большее количество аналитиков высказывается за необходимость отработки процедуры банкротства всего государства.
Никто не собирается закрывать глаза на существенные различия, которые присутствуют в случае корпоративного и национального вариантов банкротства. Однако при этом возникает принципиальный вопрос: достаточно ли этих различий для того, чтобы утверждать, что логика, которой руководствуются в случае корпоративного банкротства, абсолютно неприемлема в случае банкротства национального? Аналитики на этот вопрос отвечают однозначно отрицательно. Те же самые соображения, которые оправдывают вмешательство высших инстанций и применение различных санкций в случае корпоративного банкротства, имеют место и в случае банкротства страны. По крайней мере, экспертам журнала The Еconomist кажется уместной попытка адаптации некоторых идеологических основ механизма корпоративного банкротства к более сложным ситуациям, возникающим на уровне государств.
В условиях идеального мира, и в первую очередь на страницах учебников по экономике, все спорные вопросы должны были решаться исключительно на добровольной основе. Однако в действительности камнем преткновения явилось стремление утаивать любую информацию, представляющую какой-либо коммерческий интерес, или, в крайнем случае, подозревать своих партнеров в таком утаивании. В этих условиях переговоры неминуемо заходили в тупик, а прямые убытки несли как владельцы находящихся под угрозой банкротства компаний, так и их кредиторы.
Для того, чтобы разобраться во всех сложностях взаимоотношений между отдельными сторонами, участвующими в свободно-рыночных отношениях, можно рассмотреть случай с платежеспособной, но неликвидной фирмой. Ее платежеспособность означает, что активы превосходят ее обязательства, а неликвидность - что в данный момент фирма испытывает дефицит наличных денег и нуждается в получении кредита для того, чтобы рассчитаться по своим текущим обязательствам. В том случае, если кредиторы не будут знать о том, что фирма все еще платежеспособна, или же не поверят подобным заверениям, получение кредита станет неразрешимой проблемой, и фирма будет вынуждена объявить дефолт. Вслед за этим кредиторы начнут лихорадочную гонку за право первому отхватить максимально возможный кусок, однако те, кто не успел, могут вообще остаться ни с чем. При этом активы фирмы обесцениваются, и материальный ущерб несут не только владельцы, но и нетерпеливые, недоверчивые кредиторы.
Зато в случае наличия независимой экспертной оценки, которую представляет суд по делам банкротства, ситуация развивается по совсем другому сценарию. Именно третья сторона заставляет и владельцев, и кредиторов объединять свои усилия во имя общего блага, спасая все то, что еще можно спасти. В задачи такого суда входит рассекречивание коммерческой информации относительно истинного положения дел в фирме, над которой нависла угроза банкротства, и доведения всей необходимой информации до кредиторов, с целью их успокоения и выработки единой стратегии дальнейших действий. В конкретном рассматриваемом случае фирма, скорее всего, получит необходимый ей кредит и попытается выпутаться из всех своих проблем. При этом у кредиторов будет больше шансов на то, что их интересы не будут ущемлены.
Эти же самые соображения в какой-то мере справедливы и в отношении отдельных стран. Состояние неликвидности наблюдается достаточно часто в тех случаях, когда краткосрочные долговые обязательства (имеются в виду прежде всего внешние) превышают валютные запасы страны. При этом термин «неплатежеспособность» кажется абсолютно неприемлемым по отношению к отдельным государствам. Ведь даже у самых погрязших в долгах стран вся сумма их долговых обязательств составляет лишь некоторую часть национального ВВП. Однако это вовсе не означает, что любая страна может с легкостью расплатиться со всеми своими долгами, стоит ей только этого захотеть. Некоторые страны (не будем указывать пальцем) для того, чтобы расплатиться с одними долгами, залазят во все новые.
И в этом случае вопрос о недостаточности информации начинает играть не менее решающую роль, чем в случае корпоративного дефолта. Чем больше кредиторов, тем выше их опасения по поводу возможности остаться у разбитого корыта. Это провоцирует повышенную нервозность, которая заставляет принимать меры, явно не способствующие стабилизации ситуации и оздоровлению национальной экономики. И наличие независимых экспертов в данном случае так же необходимо, как и в случае с отдельными предприятиями.
Правда, в случае корпоративного банкротства у судебных органов есть все полномочия для того, чтобы получить всю требуемую им информацию от всех заинтересованных сторон и наказать тех, кто такую информацию пытается утаить. В случае же с отдельными государствами никакого органа, которому могут быть подотчетными высшие должностные лица, нет. Поэтому нет и гарантий, что вся предоставленная информация будет полной и достоверной (именно на отсутствие подобной информации и пеняет руководство МВФ, объясняя свои неадекватные решения в странах с кризисными экономиками).
Кроме того, в случае корпоративного банкротства суд может признать необходимой смену руководства и перераспределение имущественных прав между кредиторами и должниками. Именно эти действия и являются самой главной гарантией того, что права кредиторов в конце концов не будут ущемлены. В случае же с национальным банкротством перераспределения собственности не происходит, и руководству страны можно в лучшем случае «подсказать», как лучше действовать в данной ситуации. Правда, опять-таки возникает проблема: а с чьей точки зрения «лучше»?
Тем не менее идея применения хотя бы некоторых норм корпоративного законодательства при государственном дефолте уже перешла в стадию практического обсуждения. По крайней мере, предлагается ввести долевое участие всех кредиторов при заключении каждого нового договора на внешний займ, при котором право голоса будет определяться долей в общей сумме кредита. В случае объявления страной-должником дефолта эта мера может помочь скоординировать все усилия по стабилизации ситуации. Кроме того, некоторые теоретики настаивают на том, что на МВФ могут быть возложены функции, аналогичные тем, которые выполняются судами по банкротству предприятий. Правда, при этом, как подчеркивают эксперты, необходимо строго оговорить все условия, при которых возможно применение принудительных санкций. По крайней мере, требование о предоставлении необходимой информации в спорных ситуациях должно выполняться беспрекословно. Необходима и ответственность за сокрытие или искажение подобной информации.
Судя по всему, до воплощения в жизнь подобных идей еще очень далеко. Однако уже сам факт их обсуждения на страницах западной прессы говорит о многом...
Оксана ПРИХОДЬКО
по материалам журнала
The Economist