Интересно, существуют ли женщины, которые никогда не задумывались о том, что было бы, если бы они "своевременно" прервали первую беременность и не вырастили "этого" ребенка, а вырастили бы "следующего" и "прочих" - лет через восемь и совсем от другого мужчины - более успешного или более обеспеченного? Интересно также, много ли женщин подсчитывают, сколько лет было бы "абортному плоду", и с туповатой ностальгией думают: "Вот сейчас бы он из обузы уже начал превращаться в опору", совсем забывая о том, что "вовремя" сложили с себя ответственность за такие "бонусы" развития несостоявшегося ребенка, как его болезни, неуспеваемость и переходный возраст.
Какова мотивация у женщин, прерывающих беременность? Прежде всего, это ярая нелюбовь к детям, которую уже немодно скрывать. Во-вторых, это ненадежный партнер, с которым неохота ввязываться, помимо постельных, в кухонные склоки. Среди ненадежных партнеров, даже если это законные мужья, мужчины-дети - эти как раз плодовитее лососей; и мужчины, истово ненавидящие детей и презирающие жену весь период, когда она мается, отдаться ли под власть медицинских инструментов, или же освободить в доме уголок под детскую кроватку… В-третьих, это нежелание остаться матерью-одиночкой - у иных женщин это "пунктик" - они считают "недействительными" даже долгое время растущих у них детей. Видать, привыкнуть к ним не могут, как и к своей одинокой судьбине: обычно им "ошибка молодости" во всем виновата, и зачастую такая "ошибка" бежит из материнского, но "безотчего дома", едва успев встать на вывихнутое материнской недооценкой крыло… В-четвертых, мотивом к аборту служит нежелание несложившейся матери допустить к воспитанию ребенка своих родителей, особенно если их взгляды на жизнь различаются полярно от ее собственных, и если те, например, абсурдно полагают, что "дети матерей-"одноночек", по идее (?) должны часто болеть".
Женщина в течение жизни делает череду абортов, затем "дорастает" до 40 лет (если инфантильна) и начинает усиленно удобрять, "поливать" и прямо как из помпы раздувать молчавший многие десятилетия материнский инстинкт. Тут уже время волевых решений и "болевых приемов" в отношении себя и мужского мира: не так уж и редко 45-летние деловые женщины "опрокидывают на себя" сотрудников из низового звена и сами оплачивают себе ЭКО. Оздоравливает ли это их отношения с миром - вопрос, равно как и авантюрные потуги любительниц случайных связей истово понадеяться на курортный роман - продуктивный и "без заразы"…
К чему такие жертвы при "тлеющем" материнском инстинкте? Здесь и мощная недооценка себя из-за страха одинокой старости, и опасения нереализованности: женщины боятся недобрать от жизни впечатлений, отколоть от себя большой ее сегмент - пусть с режущимися зубами, ветрянками и поносами, но тем не менее с ценными моментами, когда ты для кого-то важнее всех на свете, и точно целых несколько лет кто-то будет слушать тебя, раскрыв рот, - и для многих это стоит усилий уже в зрелые годы пересмотреть свои взгляды на деторождение. Даже если женщиной движет рациональное начало, в этом есть здравый резон. И если медицина в ее случае дает добро на рождение потомка - это тем более хорошо.
Проблема в том, будет ли материнство осознанным - в 20 лет или в 50, - и не станет ли оно "заменителем живых эмоций" в пресной и нудной жизни, которую женщина ведет, а такая надежда легко может не оправдаться, ведь ребенок вряд ли предназначен для того, чтобы кого-либо развлекать…
Прерванный полет или своевременная посадка?
Вот история 43-летней Карины.
- Я до сих пор считаю, что секс в чистом виде природе следовало бы разграничить с позывом к деторождению. Например, постельную акробатику оставить для удовольствия, а потомков делать исключительно "искусственным осеменением", зато сознательно, дабы партнеры понимали, что на этом всем плотским утехам придет конец - и заботы обложат со всех сторон, и женская фигура испортится…
Я никогда не любила детей, просто они для меня не существовали. Помнится, в 20 лет жила с парнем, он мне немецкие противозачаточные таблетки купил - ему название понравилось, да и помогали целый квартал. А потом случился незапланированный "фул-контакт" - это мы тогда уже разошлись и решили встретиться, как всегда, "с открытым забралом", не предохраняясь. Долго затевались со спринцовкой-марганцовкой, потом он высказался, что не женится на мне никогда, мне стало смешно - и я его выгнала. А недели через три начала принимать "превентивные меры": приседать с гантелями. И тут в животе что-то как екнет - я испугалась и как схвачусь за него обеими руками в обтяг, будто какой-то кулак изнутри сжимает и препятствует срыву… Возникла даже блажная мысль: "Это ведь мое - не отдам…". Оказалось, ложная тревога. По ходу сексуальной практики больше мысли о самосохранении вместе с "левым" плодом меня не посещали…
А когда мне было 25 лет, мы начали жить с приятелем, старше меня на 10 лет. Он был режиссером народных театров, работал в заштатной театр-студии, не мог ничего толком объяснить своим подопечным и поэтому красиво и винтосложисто орал: "Ты роль на лицо намазываешь, как крем для загара, а у тебя от нее должен быть лучевой ожог по всему телу!". Он здорово поддавал - это у него лучше всего получалось. И как-то поутру с похмелья… "Акела промахнулся". Опять пришлось затеваться с какими-то подручными средствами. А он через пару дней нашел какой-то повод, чтобы исчезнуть. На пятой неделе после этого у меня уже не было сомнений в необходимости срочно делать аборт - в организме воды лишней набралось на целое ведро, тошнота, невозможно слышать даже слово "мясо"…
Я испытала адскую ненависть к своему незапланированному… "фаршу". Обратилась в роддом. Мне там сделали УЗИ. Когда я уже стояла за спиной у врача, она показала мне на компьютере мерцающую точку: "Видишь, это его сердечко бьется, - готова остановить?" Я говорю: "Всегда готова. А что это у вас, заставка компьютерная, я же ведь стою, не лежу под аппаратом?..". Анализы не сдавала - справку выписал по блату знакомый врач, а группу крови для карточки назвала "от фонаря" - мне были пофиг последствия, скорее бы все это закончилось.
Пролетая как на крыльях из приемного в отделение, я увидела в коридоре плачущую малолетку в окружении агрессивных матери с теткой: "Тебе 13 лет - какой может быть ублюдок, он ничейный вообще! Сейчас тебя от него избавят - и вернешься в школу!". Девочка с распухшим носом и растрепанной косичкой сопротивлялась: "Я вам не кусок мяса! У меня ребенок будет, я стану с ним дружить, а когда мой любимый вернется из Польши с заработков, мы его дождемся, как в "Пиратах Карибского моря", сколько бы лет ни прошло!". "Ах, любимый! Ах, вернется! - исходили желчью фурии. - Да ты уйдешь в детдом, а твой ублюдок - на усыновление!".
Я же шла добровольно избавляться от постылой начинки. Бабы перед "процессом" стонали, что рожали бы и по десятку детей, да вот денег мужья не приносят… Я еле дождалась свой наркоз, и под ним мне чудились простые сельские бабы с семечками, которые твердили мне, что мой приятель совсем не плохой… Странно, но для коллекции жизненных впечатлений мне захотелось увидеть содержимое медицинского тазика, правда, я еще была под наркозом… За час пришла в себя (тошнота не раздражает - ура!) и отправилась домой, пешком и на "шпильках", дома отоспалась и вечером уже пила шампанское с друзьями в баре.
А через пару недель из того же бара вернула себе того же приятеля. Он долго отчитывал меня: "Как ты могла! Не спросясь меня! Я с первой женой-балериной развелся из-за аборта. Второй жене позволил родить первого ребенка не от меня, лишь бы не прерывала беременность, а второй сын уже был лично мой! А ты со мной не согласовала!" - и на этой ноте я услышала храп. Словом, контакты изошли сами собой, как и все его отношения с женами и детьми.
Вскоре я прочла в газете, что даже при вакуум-абортах голову плода приходится разбивать, дробить и вытаскивать из матки вручную. Зевнув, подумала: и кого это должно впечатлить? Зуб удалять и то бывает травматичнее. Хотя подруга Аня рассказала, что даже при вакуум-абортах, случается, ошметки плода остаются в матке - тогда она не делает чистку, а идет к знакомой массажистке, которая знает, какие точки на крестце нажимать. Лишь бы не иглоукалывание, учила Аня, поскольку тогда можно всю жизнь не вылезти из самопроизвольных срывов беременностей. У Ани аборты на потоке - детей не любит, а мужчины ее обеспечивают - порой приходится заступать под кого-либо из них уже на следующий день после операции…
Словом, я всю сознательную жизнь после аборта старалась больше "не залетать". Ну ее, нашу медицину. Всерьез думала о стерилизации. Потом, после 41 года, подруги начали уговаривать: дети - это классно, с ними, мол, не скучно… 60-летняя коллега убеждала меня пойти к генетику, но я все отбояривалась, дескать, к нему ходят с партнером, а я в свободном полете. В результате просто прервала с ней отношения из-за ее нахрапистости. Может быть, мой свободный полет и превратиться на старость в "полет над гнездом кукушки", ведь, по Ницше, если к 40 годам ваш дом не наполняется детскими голосами, он наполняется чудовищами, но пока я не ощущаю себя обделенной большими чувствами. О деторождении думаю - созрею годам к пятидесяти. Сдерживает монотонная бытовая докука с детьми - их же надо м-ы-т-ь!".
Абортивное сознание
Есть женщины с "усеченным" понятием о материнстве - если они и уговаривают себя стать матерями, то потом не прочь и сбагрить ребенка родственникам или вообще в интернат. Именно их чаще всего посещают мысли, которые они высказывают своим детям в их подростковом возрасте: "Если бы не родила тебя, я бы вон какую карьеру сделала, и образование получила бы вон какое, и мужчины у меня были бы сплошь богатые и знаменитые, и дети от них - правильные и послушные!". Когда моя соседка вещала нечто подобное 15-летней дочери, о ненависть, которой горела девочка, можно было спокойно зажечь факел. Да и прочь иллюзии - никем особенным соседка не стала бы, просто вздорной бездетной бабой, только и всего.
А вот еще история. Тамара, будучи единственным ребенком восемь раз беременевшей родительницы, решила рожать сына одна. Мать сначала уговаривала ее на аборт, затем - на искусственные роды, а еще попозже - просто шарахнула металлической дверью непокорную дщерь по далеко выступающему животу… Отлежав на сохранении, Тамара произвела на свет сына-инвалида. Вот уже добрый десяток лет содержит их ее мать, но женщина считает, что ее взгляды на жизнь шире, и как мать она гораздо больше может дать ребенку.
"Усеченное" материнство предполагает уход матери от обязательств всегда, когда она посчитает это нужным.
40-летняя Алла родила сына в 19 лет - чтобы не делать первый аборт. Долго разводила партнера с первой женой, доказывая, что полуторагодовалая дочь - не от него. Жена плюнула, не стала связываться и позволила отцу отказаться от "спорного" ребенка. Годами Алле пришлось уговаривать себя в том, что наследник - это хорошо: ей хотелось курить с ребятами у подъезда и пить пиво, а она твердила вслух: "Сейчас я вместе с Димоном учусь ползать, затем мы будем учиться ходить, потом - говорить, и нам будет интересно". Пока сын рос, Алла умудрялась много с него требовать, практически препоручив его развитие детскому саду и школе. Аборты делала чередой. А через лет десять, задумавшись о продолжении рода, - "инстинкт, знаете ли!" - озаботилась и сменой партнера. Вышла на работу и довольно скоро нашла мужчину, который, судя по ее скромным домохозяйским претензиям, мог сойти за бизнесмена. От него и родила "желанного" ребенка, похваляясь: "Он у меня - "с чистого листа!".11-летний Димон "остался в прошлом" - бабушкиным внуком. Сейчас он уже взрослый, и подружка делает от него уже второй аборт.
28-летняя Люся впервые вышла замуж в 16 лет - за бывшего уголовника, уж очень дома было невыносимо жить: родители к тому времени уже умерли (за матерью Люся не страдала - та считала ее проституткой за то, что девочка рано начала краситься), а муж сестры - с ее ведома! - домогался юную родственницу сексуально. Муж не хотел оставлять уголовное прошлое - когда жена беременела, обматывал кулак полотенцем и прицельно бил ее в лоб… Но одну беременность Люся таки доносила до приличных сроков. Однако с мужем жить было уже просто невыносимо, и она пошла на искусственные роды, убравшись из постылого дома. Страдала смертельно, похудела до 38 кг - "а вдруг бы у меня родился гениальный ребенок?". Надо было где-то и на что-то жить - и Люся стала проституткой, затем доросла до стриптизерши. Все отмечали ее артистизм по жизни и высокую самоорганизацию - пунктуальная, точная и точеная… Встретила Пьера из Франции, забеременела - и пока он ее в Париж не забрал, на жизнь ребенка и не думала посягать: "Я чувствую внутри себя плод граната, с закладкой слоями, и это меня умиляет ужас как…". В Париже Люся родила здорового мальчугана, до двух месяцев ходила с ним и с партнером на деловые встречи - нравилось ей в ресторанах прилюдно кормить малыша грудью. Еще через месяц Люся кормить бросила, похудела до своих обычных размеров и приехала в Киев - "хочу походить по ночным клубам, насладиться вольной жизнью… А в Париж поеду… когда-нибудь".
Ане 33 года. Она росла изрядно "задолбанной" родственниками: мать до сих пор внушает ей, что та не может понравиться никому толковому. С детства замкнутая девочка без особых способностей мечтала уехать в другой город, перекрасить волосы в радикально черный цвет и …сделать аборт, чтобы разом отсечь даже намек на материнство.
В 18 лет Аня встретила женатого соседа - такого себе "мужика-балаболку", фантазера на 15 лет себя старше, без определенных интересов и с множеством профессий, благодаря которым он все вокруг оставлял "в недоделках". Девушка забеременела и сразу же захотела избавиться от этого "болезненного", по ее представлению, состояния. Друг все тянул время, якобы договаривался с врачом, якобы искал деньги на операцию… Плод в животе рос, и Аня его ненавидела - курила траву, "чтобы ему было больно", спала с другими соседями - "чтобы отвлекаться". Затем Аня подумывала "сжать сорный плод" искусственными родами, но тут он начал толкаться, и она решила: "Наверное, я буду его любить". И позволила сыну родиться, но не любила его долго, да и сейчас любит "условно говоря". Она долго привыкала к малышу, ее раздражали его потребности, а интересы его она удовлетворяла формально - детям ведь читают книги и показывают мультики, ведь так принято? Он был сыт и одет, но Аня бывала особо глуха к его душе в переходные возрасты, которые он "ловил" не в меру часто: тогда мать то ненавидела сына, то испытывала к нему безразличие.
Сейчас сыну Ани 14 лет. Все это время она считает его "недействительным" - не только "незаконным", но и "невзаправдашним". Ей кажется, что ее жизнь происходит не с ней. Друг давно забыл о существовании сына-подростка. Подросток-сын ничем не интересуется, кроме компьютера, у него нет друзей, он апатичен и по-настоящему незащищен. Аня советует ему прорабатывать книги по соционике и "искать, что ты за интроверт".
Сама она читает о психотравмах. Нашла у себя "травму покинутого" - и то правда, выглядит запущенно: запавшие глаза, тощее заячье охвостье… Принесло бы счастье материнство, случись вовремя и осознанно? Вопрос, на который она не знает ответа. Кстати, на прошлой неделе Аня сделала четвертый по счету аборт.
Судьба быть отринутым?
Рассказывает 30-летняя Оля:
- С мужем мы учились вместе с подросткового возраста. Сейчас он шеф-повар, я кондитер. Мы так дружили, что поженились невесть почему. А в 20 лет у нас родился сын - ведь в семье должны быть дети. Жили вот именно что дружно - без страстных изысков, без высекающихся искр, даже без разных интересов. Муж у меня ленивый, хоть и талантливый, стал завсегдатаем стильных тусовок. Я отчего его и выбрала: у меня все семейство что картошка "в мундире" - серое, безвкусное, хоть считается полезным. Но за жизнь с оригиналом мне пришлось заплатить слишком высокую цену.
Когда сыну было пять лет, я забеременела еще раз. А через месяц муж принес в дом дурную болезнь - после СПИДа на втором месте по ужасности. Это был кошмар. Пришлось пролечиться и беременность прервать. Я до сих пор считаю нашего единственного ребенка старшим, а тому, нерожденному, придумала имя и ставлю в церкви за него свечки, что крайне раздражает моего мужа.
Как-то муж привел к нам друга, который родился с этой же дурной болезнью, и от которого в роддоме отказалась мать. Его вылечили, он жил в детдоме. В восемь лет его усыновили, и паренек в первый раз в жизни ехал в трамвае - он даже нюхал людей. А потом приемные родители сдали его в суворовское училище где-то в России и благополучно о нем забыли - квартиру ведь они получили, взяв сироту. Этот парень вырос и женился на девушке, которая в 13 лет сделала аборт и была бесплодна. Семья не заладилась. Друг мужа вернулся в Киев, получил специальность программиста, поселился на съемной квартире. Но ощущение неприкаянности, такой по жизни "абортированности" его не оставляло. Он водил к себе шумные компании, любил незнакомых людей, ничего не значащие связи. Его и убили у него же в квартире залетные гости…
Муж хотел этой историей показать мне, что тот, чья судьба - быть абортированным, нежизнеспособен в людском мире. Но я все равно оставляю мужа, забираю 10-летнего сына и эмигрирую - слишком большой болью далась мне смерть ребенка. Жаль, что после такой болезни я не смогу иметь еще одного…
На самом деле, никто к абортам не приговорен, и нет в них никакой особой кармы. Семьи - планируют, сексуальные контакты - учитывают. Детей же производят на свет для того, чтобы сделать счастливыми, а не из-за "вывертов правильной физиологии"…