Отечественная энергетика вслед за ее промышленными потребителями вошла в пике экономического кризиса. Наиболее уязвимыми звеньями ТЭКа в период резкого падения энергопотребления оказались тепловая генерация и угольная промышленность. Спасти положение традиционным методом «отнять и перераспределить» не удастся — нужны системные реформы.
Как-то лет пять назад экс-министр топлива и энергетики Сергей Ермилов в беседе с журналистами привел следующее сравнение: если Япония обеспечена собственными энергетическими ресурсами всего на несколько процентов, то Россия — на все 100%.
«Как вы думаете, в какой из этих двух стран энергетическая безопасность находится на более высоком уровне?» — задался бывший министр вопросом, ответ на который очевиден.
Приведенное С.Ермиловым сравнение позволяет как нельзя лучше оценить степень адекватности энергетической политики Украины в последние годы и понять ошибочность ее ключевых лозунгов.
«Дадим стране угля хоть и мелкого, но много!» — вот основной негласный девиз, под которым пытались развернуть свою деятельность в угольной отрасли все украинские правительства и правители без исключения, независимо от партийно-цветовой принадлежности.
В результате много угля не получилось. И даже мелкого.
Еще буквально пару лет тому экс-премьер Виктор Янукович ставил задание перед отечественными угольщиками довести добычу «черного золота» до 100 млн. тонн в год. Правительственная задача вызывала вопросительно-робкое замешательство на лицах экспертов («а может, столько не нужно?»), так как вопрос «какого угля и по какой цене?» оставался за бортом.
Затем наступил 2008 год, когда правительство Юлии Тимошенко выдвинуло на повестку дня следующий лозунг: «Украинский шахтер должен иметь зарплату европейского уровня». Естественно, уровень производительности шахтерского труда в Украине и в странах Евросоюза, измеряемый количеством работников на тонну добываемой продукции, при этом тоже не учитывался. Как не учитывался и уровень потребительских цен в Европе и Украине, включая плату за коммунальные услуги и электроэнергию.
Аналогичным образом обстояли дела с еще одним нашумевшим лозунгом 2008 года, гласящим, что зарплату европейского уровня должен также получать каждый украинский атомщик. Вот только вопрос «какую долю в персонале нынешнего «Энергоатома» составляют профессиональные атомщики, которые имеют непосредственное отношение к эксплуатации ядерных установок, при этом тоже не поднимался.
Увы, фактор физического наличия в украинских недрах достаточных запасов угля и урана еще не гарантирует обязательных радужных перспектив в развитии отечественной угольной промышленности и ядерной энергетики.
В Намибии и Узбекистане урана тоже много. Однако пока говорить о наличии весомых предпосылок для бурного развития современных ядерных технологий в этих странах рановато.
Так получилось, что термин «энергетическая безопасность» в независимой Украине приобрел популистский оттенок и превратился в удачную ширму для сокрытия истинных конъюнктурных и электоральных интересов властей. Под флагом обеспечения энергетической независимости увеличивались бюджетные дотации, повышались цены и тарифы, откладывались в долгий ящик отраслевые социально-экономические проблемы, раздувались штаты, стимулировались иждивенческие настроения и, наконец, росли в высоту тома уголовных дел.
Подобная энергетическая политика представлялась возможной в условиях восстановительного экстенсивного роста переходной экономики, когда цены и зарплаты в Украине были низкими, европейские экологические требования не обязательными, а технический ресурс энергетических подотраслей, доставшийся в наследство от советских времен, представлялся неограниченным.
На фоне срабатывания этого ресурса чиновники то и дело заявляли, что государственный энергетический бизнес может быть эффективным, что приватизация не всегда влечет за собой поступление инвестиций, что тарифы на электроэнергию в Европе являются гораздо более высокими и что участие Минтопэнерго в рейдерских захватах и кадровых разбирательствах является защитой государственных интересов.
Впрочем, ресурс энергосистемы оказался не вечным. В 2008 году стало окончательно ясно, что под государственными интересами нередко подразумевались интересы представляющих государство лиц, что энерготарифы медленно, но уверенно приближаются к восточноевропейскому уровню и что генерирующие компании вместе с шахтами нужно срочно приватизировать, пока в домах не погас свет.
Своеобразным моментом истины, выразительно обозначившим слабые места в отечественной энергетике, оказался нынешний экономический кризис. Ситуация на энергорынке прошедшей осенью изменялась стремительно. Еще в сентябре ничто не предвещало беды для угольщиков. На фоне максимальной ценовой конъюнктуры на «черное золото» управленцы от угольной отрасли высокомерно выставляли энергетикам свои ценовые условия, предпочитая поставлять угли газовой группы, имеющие двойное назначение, металлургам. В свою очередь НАК «Энергетическая компания Украины» (НАК «ЭКУ»), столкнувшись с дефицитом топлива в преддверии отопительного сезона, использовала любые способы наращивания угольного запаса. Так, 1,1 млн. тонн угля удалось сэкономить за счет сжигания газа. Еще часть угля накопили посредством возобновления с 15 сентября импорта электроэнергии из России мощностью 500 МВт.
Однако уже в октябре с началом падения объемов производства в ГМК угольщикам пришлось срочно переориентировать эшелоны с топливом в направлении тепловых электростанций. Для энергетиков, в свою очередь, импорт российской электроэнергии утратил смысл, в то время как экспорт электроэнергии в Польшу вновь приобрел коммерческую привлекательность. Исчезла проблема дефицита угля на складах ТЭС, зато появилась проблема противоположного рода — как оплатить возросшие объемы поставляемого на электростанции угля.
Задача энергетиков осложнялась рапортами Минуглепрома о перевыполнении угольщиками производственных планов, а также решением Кабмина обязать генкомпании НАК «ЭКУ» с 1 октября закупать топливо в приоритетном порядке исключительно у государственных угольных компаний, реализующих продукцию через гос-
предприятие «Уголь Украины».
Однако желание правительства обеспечить полную реализацию продукции государственных шахт уже в октябре перестало совпадать с возможностями энергетиков — экономический кризис подкосил финансовое состояние тепловых энергогенерирующих компаний.
Так, в IV квартале этого года вследствие падения энергопотребления в стране и сокращения товарного отпуска энергогенерирующие предприятия НАК «ЭКУ» недополучат порядка 1406,8 млн. гривен, предусмотренных прогнозным энергобалансом. В свою очередь сокращение производства электричества одновременно с увеличением объемов перекрестного субсидирования между потребителями электроэнергии с наступлением отопительного периода повлекло за собой проблему заниженных тарифов для тепловой генерации. Это еще минус 615,1 млн. гривен в доходной части тепловиков. В результате общий дефицит оборотных средств у четырех генерирующих компаний составит к концу года порядка 1 млрд. гривен.
Финансовые проблемы энергетиков грозят отразиться бумерангом на угольщиках. Если ГП «Уголь Украины» по результатам ноября—декабря намерено продать энергетикам 1,6 млн. тонн угольной продукции, то у генкомпаний до конца года достаточно средств для оплаты не более 1—1,2 млн. тонн угольной продукции.
Частично найти выход из положения на правительственном уровне удалось. Ощадбанк в декабре пообещал предоставить госпредприятию «Энергорынок» 650 млн. гривен кредитных средств, которые будут распределены между генерирующими компаниями с целью текущих расчетов с угольщиками. Однако этих денег все равно недостаточно.
Еще одна правительственная инициатива — возобновление закупок угля Госрезервом из средств Стабилизационного фонда. Идея вполне разумная и рыночная, однако практически невыполнимая. Дело в том, что Госрезерву придется хранить закупаемые объемы угля на складах ТЭС, которые уже в ближайшее время могут оказаться окончательно заполненными. На сегодня еще остаются свободные емкости для приема углей газовой группы, в то время как антрацитовые склады затоварены полностью.
До конца 2008 года проблему расчетов с угольщиками худо-бедно удастся закрыть. Однако сколько продлится экономический кризис и что будет в феврале или марте следующего года, не знает никто.
Запасы угля на складах ТЭС, начиная с октября, продолжают бить рекорды исторического максимума, в то время как полный объем предлагаемой ГП «Уголь Украины» продукции энергетикам не нужен. Складировать уголь некуда, а оплачивать его нечем. В условиях падения энергопотребления и снижения объема товарной продукции в энергорынке возможности привлечения генкомпаниями кредитных ресурсов тоже исчерпаны.
Как продемонстрировал опыт последних осенних месяцев, отечественный энергокомплекс оказался не готовым ни к максимальному росту внешнеэкономической конъюнктуры на топливно-сырьевых рынках, ни к ее минимальному снижению. В первом случае энергетики вдруг вспомнили об отсутствии глубоководных портов в Украине для приема крупнотоннажных сухогрузов с углем, а также изолированности отечественных генкомпаний от мирового угольного рынка. Во втором же случае и угольщики, и энергетики осознали необходимость воссоздания в стране государственной системы резервирования излишков угольной продукции, а также ее обеспечения надлежащими складскими мощностями. Однако все это, как говорится, на будущее.
Пока же в энергетике сложилась патовая ситуация: с одной стороны, уголь девать некуда; с другой — шахты в условиях кризиса тоже остановить нельзя.
Как найти выход? Можно, конечно, и впредь продолжать традиционную для украинских правительств практику решения проблем по принципу «отнять у одного и добавить другому».
К примеру, снизить цену угля ГП «Уголь Украины». Подобный ход будет не лишен своей логики, если учесть, что энергетики на сегодня покупают государственный уголь по цене, установленной на момент максимального спроса на «черное золото» в Украине, — 527 гривен за тонну, которая, к тому же, на 35% выше цен на угольную продукцию на вторичном рынке. Нелишне также вспомнить, что энергетики в последнее время дотировали угольщиков и по другим направлениям. Речь, в частности, идет о переводе шахт со второго на первый класс напряжения, позволяющий покупать электроэнергию по более дешевому тарифу. Еще можно вспомнить об использовании на нужды угольщиков денег из спецфонда бюджета, который наполняется из целевой надбавки к оптовому тарифу на электричество.
Можно, конечно, угольный сектор не трогать, оставив его в роли священной коровы. В этом случае НКРЭ в декабре снизила закупочный тариф на электроэнергию на 5,4% с целью под-
держки тепловиков и угольщиков. Ранее нацкомиссия аналогичным образом снижала тариф на атомный киловатт-час на 9,4% с 14 по 30 ноября на условиях последующей компенсации. Не исключено, что НКРЭ будет вынуждена прибегать к подобной практике и в дальнейшем.
Однако перераспределение денег между энергокомпаниями — не выход. Ресурсы электроэнергетики для дотирования тех же угольщиков практически исчерпаны, а проблему критического износа основных фондов в отрасли рано или поздно придется решать. И чем быстрее, тем лучше.
Поэтому существует еще один путь исправления ситуации, связанный с началом полномасштабных реформ в энергетике и, прежде всего, проведения тарифной реформы.
На сегодня система тарифообразования в энергетике представляет собой взаимную поэтапную цепочку перекрестных субсидирований, основанных на точечном и беспорядочном предоставлении льгот и преференций тем или иным участникам процесса. Причем количество льготников имеет свойство к постоянному расширению, а общий объем перекрестных субсидий — к ежемесячному увеличению.
В январе ожидаемый размер перекрестных субсидий достигнет 2 млрд. гривен при месячном обороте энергорынка 4,5 млрд. гривен.
Основной реципиент — население, которое на сегодня оплачивает чуть более 30% реальной себестоимости киловатт-часа и которое тратит на услуги мобильной связи в несколько раз больше денег, чем за электричество.
Однако на протяжении 2008 года процесс повышения тарифов на электроэнергию для бытовых потребителей правительство так и не разморозило. Недоплаченные населением деньги ложатся дополнительным бременем на энергетиков, а также на их промышленных потребителей, в частности на те же меткомбинаты. Это первое.
Второе: в украинской энергетике до настоящего времени продолжает действовать популистская и экономически расточительная модель так называемых единых розничных тарифов на электроэнергию для промышленных потребителей. Посредством единых тарифов восточные индустриальные области (где реальная себестоимость киловатт-часа ниже) дотируют аграрные регионы страны. Вместе с индустриальными областями крупные промышленные предприятия соответственно дотируют остальных небытовых потребителей.
И наконец, третье: Кабмин и НКРЭ с 1 ноября этого года ввели мораторий на повышение цены киловатт-часа для предприятий горно-металлургического комплекса и химии, стремясь помочь им в кризисе. Таким образом, тарифный расклад в отечественной энергетике достиг своего окончательного абсурда — получается, что реципиенты субсидируют своих доноров и наоборот.
Напрашивается вывод: а не проще ли перевернуть все с головы на ноги и пойти более естественным и рыночным путем? А именно: повысить цену киловатт-часа для населения до экономически обоснованного уровня, а также установить для промышленных потребителей более дифференцированную тарифную шкалу, приближающую расценки на киловатт-час к его реальной себестоимости. Подобный путь помог бы привлечь дополнительные средства для расчетов с угольщиками, установить правильные ценовые индикаторы в отрасли, а также облегчить подготовку как к приватизации тепловых генкомпаний, так и к внедрению в Украине конкурентной модели энергорынка.
Установление адекватной цены электроэнергии для населения может оказаться тем поворотным пунктом, который ознаменует собой факт отказа правительства от популистской политики в отрасли, что поможет обеспечить конкурентоспособность отечественной электроэнергетики и ее энергопотребителей в будущем. Без этого энергетическая безопасность невозможна.