Сразу после Дня независимости Украины на заседании Комитета экономических реформ были анонсированы десять приоритетных национальных проектов, подготовленных рабочей группой под руководством В.Каськива и одобренных президентом еще в августе. Однако уже после первого ознакомления с параметрами представленных проектов возникает ощущение, что под «национальными проектами» скрывается либо маниловщина, либо обыкновенные аферы.
О социально ориентированных проектах, финансовые результаты которых измерить сложно, пока не говорим. Обратимся к двум энергетическим проектам: «Терминал для импорта сжиженного газа» (LNG-терминал) и «Энергия природы», на которые приходится львиная доля планируемых инвестиций (40 млрд. грн. из совокупных 82 млрд.). Финансирование проектов будет возложено на частные компании, однако расходы на подготовительные работы (разработка ТЭО, документации, организации презентаций инвесторам и т.д.) возьмет на себя государство. Только лишь разработка документации оценена в 10 млн. грн. по каждому проекту, выделить которые Кабмину предлагается в 2011 году.
Подчеркнем, что никоим образом не оспариваем необходимость реализации проектов, которые позволят со временем Украине укрепить свою энергетическую независимость. Однако, прежде чем приступать к их реализации, следует учесть все аргументы.
LNG-терминал
О необходимости диверсификации поставок газа на украинский рынок говорилось в последние годы много. Министр топлива и энергетики Украины Юрий Бойко публично ратует за проект строительства LNG-терминала, то есть терминала для приема сжиженного природного газа. Однако многие эксперты уверены, что это скорее отвлекающий маневр и элемент торга в затяжных переговорах с российским «Газпромом».
Презентованный нацпроект строительства LNG-терминала предполагает капитальные затраты в 1 млрд. евро, и в случае его реализации это позволит импортировать до 10 млрд. кубометров природного газа в год. При расчетах окупаемости проекта рассматривалась цена газа порядка 190 долл. за тысячу кубометров (с учетом затрат газа на регазификацию, т.е. перевод из жидкого состояния в газообразное, обычно составляющих 5—6% объема сжиженного газа). Это, на первый взгляд, выгоднее, чем цена российского трубопроводного газа, составившая во втором квартале 2010 года около 230 долл. за тысячу кубометров. Предлагаются несколько возможных источников поставок сжиженного газа: Египет, Катар, Азербайджан (в перспективе).
Если рассматривать поставки сжиженного газа в Европу, то, судя по доступной публичной информации, большинство стран Европы импортируют сжиженный газ по значительно более высоким ценам, чем задекларированные 190 долл. (см. рис. 1). Исключение составляют лишь Великобритания, Бельгия и Греция, причем объемы импорта последней пренебрежимо малы. Такое разделение связано с тем, что LNG-рынок, как и рынок трубопроводного газа, имеет две принципиально разные схемы ценообразования:
— «спотовый» газ: закупки по текущим спотовым ценам на внутреннем рынке без каких-либо гарантий объемов и цен в будущем, сейчас этот сегмент занимает около 20% мирового рынка LNG;
— «формульный» газ: долгосрочные контракты с гарантиями объемов поставок и формульным ценообразованием, привязанным к стоимости альтернативных видов топлива (газойля, угля и т.д.). По сути эти контракты идентичны долгосрочным контрактам на поставку природного газа трубопроводным транспортом, которые Украина и другие европейские покупатели заключили с «Газпромом».
В уже названных Великобритании и Бельгии функционируют спотовые «балансирующие» рынки газа (NBP и Zeebrugge/TTF), цены на которых в настоящее время относительно низкие из-за избытка глобального предложения LNG, это и позволяет «экономить» потребителям этих стран. Однако в долгосрочном периоде спотовые и формульные цены LNG — игра с нулевой суммой, то есть периоды более низких спотовых цен чередуются с периодами относительно низких формульных цен, и наоборот. Может случиться так, как уже было в 2006—2008 годах: растущий глобальный спрос на LNG поднимает спотовые цены NBP/Zeebrugge/TTF буквально до небес (см. рис. 2). Получается, что авторы проекта LNG-терминала в Украине предполагают, что спотовые цены останутся стабильно ниже формульных цен LNG (по сути, эквивалентных ценам «Газпрома») и позволят окупить капитальные затраты на сооружение терминала.
Риски роста спотовых цен и падения объемов поставок никак не учитываются, а ведь они напрямую влияют на показатель загруженности терминала и окупаемость: если «спотовый» газ дороже «формульного» с учетом всех затрат на регазификацию и транспортировку или если на спотовом рынке отсутствуют свободные объемы, то терминал будет простаивать. По нашим подсчетам, если показатель простоя терминала превышает 25% (а за последние пять лет формульные цены были ниже спотовых в 47% периода наблюдений), более выгодны инвестиции во внутреннюю добычу природного газа или сокращение его неэффективного потребления, чем в строительство LNG-терминала.
Что касается долгосрочных формульных контрактов с гарантированными объемами поставок природного газа, то, анализируя распределение цен по странам — поставщикам LNG на рынки стран Европы с формульным ценообразованием (см. рис. 3), можно увидеть, что стабильно приемлемые формульные цены могут обеспечить лишь Египет (246 долл.) и Тринидад (233 долл.). Регазификация увеличит стоимость сжиженного газа еще на 5—6%.
В уже называвшемся министром Юрием Бойко Египте незагруженных мощностей для сжижения газа, согласно данным департамента энергетики США, остается лишь 4,2 млрд. кубометров, что не позволяет рассчитывать на импортные поставки сжиженного газа только из этой страны.
Аналогичная ситуация в Тринидаде, свободные мощности которого в 2009 году составили 2,2 млрд. кубометров. Много говорят и о Катаре как о потенциальном поставщике газа. Однако предложения Катара по формульным долгосрочным контрактам с гарантированными объемами поставок непривлекательны (288 долл.). На поверку оказывается, что разница между формульными ценами долгосрочных контрактов и ценой российского трубопроводного газа (с учетом 30-процентной скидки для Украины) почти нулевая, так что в случае заключения Украиной формульных контрактов с поставщиками LNG-терминал не окупится. И, видимо, неслучайно россияне согласились предоставить именно такую скидку на газ Украине: в Москве отлично понимают специфику газового ценообразования. В отличие от Киева.
Помимо описанных выше ценовых рисков, существуют технические сложности и риски проведения LNG-танкеров через перегруженный пролив Босфор, чему может воспротивиться Турция. Дело в том, что LNG-танкеры, работающие в условиях высоких давлений, куда менее безопасны по сравнению с нефтяными и зачастую требуют сопровождения. Однако опыт транспортировки LNG через, например, Суэцкий канал позволяет надеяться, что проблемы безопасности могут быть успешно решены.
Альтернативой закупкам сжиженного газа в Египте, Тринидаде и Катаре по спотовым и формульным ценам является покупка газа в Азербайджане. Оттуда его можно будет доставить в Украину транзитом через Грузию, где будет построен терминал для сжижения природного газа. В таком случае не требуется и проводка танкеров через Босфор. Однако поле для ценового торга с Азербайджаном не безгранично: у азербайджанцев есть альтернативы экспорту газа в Европу и Украину (например, производство удобрений и последующий экспорт уже готовой продукции).
В этом проекте Украина сталкивается с конкуренцией со стороны Румынии, которая уже обеспечила свое участие в транзите азербайджанского газа, подписав межправительственное соглашение с Грузией и Азербайджаном в апреле этого года. Поскольку Азербайджан может поставить лишь 7—20 млрд. кубометров природного газа ежегодно, для Украины остается достаточно узкое окно возможностей. Критически важными для окупаемости терминала будут гарантия объемов и стабильных цен со стороны Азербайджана и реальный прогресс в строительстве терминала по сжижению газа в Грузии.
Суммируя аргументы «за» и «против», можно констатировать, что проект LNG-терминала в нынешнем виде:
— ориентируется лишь на текущие спотовые цены, без гарантий объемов и цен в будущем, что очень важно на волатильных рынках газа;
— не будет иметь значительных ценовых преимуществ перед российским трубопроводным газом при условии сохранения
30-процентной скидки на российский газ в течение десяти лет;
— зависит от строительства пока еще проектируемого терминала сжижения в Грузии и от амбиций Румынии;
— не дает ответа на вопрос, сможет ли по-прежнему неэкономный украинский потребитель газа платить за него рыночную цену.
Учитывая все вышеизложенные аргументы, на наш взгляд, проект LNG-терминала для Украины крайне рискован в нынешнем виде и требует детального инвестиционного обоснования и сравнения с проектами-конкурентами.
«Энергия природы»
Самым затратным предполагается проект «Энергия природы» по строительству ветровых и солнечных электростанций мощностью 2000 МВт. Бюджет проекта составляет 3 млрд. евро, и эти затраты должны окупиться за семь лет при производстве электроэнергии в объеме
26,8 млрд. кВт•ч в год.
Не вполне понятно, зачем предлагается развивать генерацию электроэнергии именно такими способами. В Украине «зеленой энергетике» уже даны значительные стимулы для развития: недавно принятый закон обязывает Оптовый рынок электроэнергии (ОРЭ) закупать энергию ветроэлектростанций (ВЭС) по высоким ценам. По сути, «зеленая энергетика» дотируется за счет других участников ОРЭ — конечных потребителей. Да и дефицита электроэнергии как таковой в Украине нет: использование мощностей АЭС в 2009 году составило лишь 68%, хотя в предкризисные годы мощности отечественных АЭС использовались на 80—90%, падение производства электроэнергии на угольных ТЭС также было ощутимым.
При более детальном рассмотрении этого проекта выясняется, что поставленные авторами цели (производство 26,8 млрд. кВт•ч, или 15,5% всей генерации) абсолютно нереальны. Простые расчеты показывают, что заявленная мощность генерации в 2000 МВт при стопроцентной круглосуточной загрузке (что уже сомнительно) дает объем производства электроэнергии намного меньше, чем озвученные 26,8 млрд. кВт•ч в год.
Отметим, что в ветрогенерации других стран используется не более четверти мощности «ветряков». Насколько эффективно работает любой генератор, показывает коэффициент использования установленной мощности (КИУМ). Так вот, в мировой практике использования энергии ветра КИУМ составляет 12—30%, а в среднем по миру — 24,5% (см. табл. 1). Следовательно, от парка ВЭС совокупной установленной мощностью 2000 МВт можно ожидать годового производства 4,2 млрд. кВт•ч, что почти на порядок меньше заявленного в нацпроекте.
В случае с генерацией на основе солнечной энергии КИУМ еще ниже — в диапазоне 9—24% (см. табл. 2). С учетом вышесказанного очевидно, что проект «Энергия природы» позволит производить всего лишь 2,4% от нынешних объемов энергорынка. И все это при бюджете в 3 млрд. евро!
К негативным аспектам расширения ветрогенерации можно отнести также сложность управления энергосистемой с ВЭС: низкая предсказуемость ветра может привести к разбалансированию спроса—предложения, недопустимым колебаниям частоты в энергосистеме ниже 50 Гц с последующими аварийными отключениями.
В противоположность заявлениям авторов, предложенный проект ни на йоту не сокращает потребление газа. Дело в том, что в результате «газовых войн» 2006—2009 годов электроэнергетика (ТЭС и ТЭЦ) Украины сократила потребление газа до технологического минимума — с
5,8 млрд. кубометров в 2006-м до 2,7 млрд. в 2009 году. И уменьшить потребление газа в электроэнергетике уже невозможно при существующей конфигурации мощностей: блоки ТЭС потребляют газ для технологических потребностей, ТЭЦ отапливают города и поставляют тепло индустриальным потребителям.
И, наконец, основной аргумент против ветро- и солнечной генерации — высокая стоимость привлечения капитала. Богатые развитые страны с низкой стоимостью капитала порядка 6—8% годовых (данные для энергетических компаний RWE, Iberdrola, CEZ) могут себе позволить вкладывать инвестиции в «зеленую генерацию». В Украине же стоимость капитала составляет минимум 12% (в иностранной валюте, данные для компании ДТЭК) и делает недоступными чрезмерно капиталоемкие проекты в энергетике. Ветро- и солнечная генерация в Украине может найти свою нишу лишь в небольших удаленных автономных системах, соединять которые с национальной энергосистемой слишком затратно. Проще говоря, ветро- и солнечная генерация в промышленных объемах украинцам пока что не по карману.
Те немногочисленные иностранные и украинские инвесторы, которые уже вкладывают средства в украинскую ветроэнергетику, как правило, имеют «дешевые» источники финансирования в валюте. Однако в этом случае уместно говорить о валютных рисках, игнорируемых при таких вложениях: все помнят девальвацию гривни осенью 2008 года и то, как медленно внутренние цены на электроэнергию подтягивались к предкризисному долларовому эквиваленту (см. рис. 4). И хотя «зеленый тариф» номинирован в евро, риски резкой девальвации гривни и способности ОРЭ поддерживать расчеты с участниками рынка остаются в этом случае под вопросом.
Таким образом, при детальном анализе национального проекта «Энергия природы» оказывается, что проект:
— ориентирован на производство электроэнергии, дефицита которой Украина не испытывает;
— по объемам производства электроэнергии не соответствует обещаниям его авторов;
— чрезвычайно капиталоемкий по сравнению с альтернативами;
— никак не снижает потребление газа в украинском ТЭК;
— создает дополнительные риски в управлении и поддержке устойчивости энергосистемы.
* * *
В 1879 году во Франции была создана акционерная компания по сооружению Панамского канала. Для сокрытия хищений, злоупотреблений и тяжелого финансового положения правление компании подкупило французских министров, сенаторов, депутатов, редакторов газет. Крах компании в 1888 году разорил десятки тысяч мелких держателей акций. К сожалению, предложенные сегодня общественности «национальные проекты» при таком изначально непрофессиональном подходе могут превратиться в очередные «панамские компании». Хотя изначально преследовалась благородная цель.