Когда метафоры выступают в качестве моделей, то это нередко приводит к опасным заблуждениям, особенно когда такие метафоры гораздо убедительнее моделей и гораздо удобнее для изменения картины мира, сложившейся в сознании людей.
Кеннет Боулдинг
Да простит меня искушенный читатель, но я все же напомню значение двух слов, вынесенных в заголовок. Это нам пригодится в дальнейшем. Итак, метафора есть перенесение свойств одного предмета или явления на другой на основании общего для обоих сопоставляемых признака. Модель в широком смысле есть образ (описание, схема, план, график и т.п.) какого-либо объекта, процесса или явления, являющегося «оригиналом» данной модели.
Первое, что наиболее поражает при чтении избирательных программ и предвыборных платформ политических партий и блоков, так это обилие метафор. Чего стоят, например, «цивілізована демократія», «цивілізований товарно-грошовий обіг», «порядна державна влада», «прогресивна структурна перебудова», «структурна реанімація» или «соціальна ринкова економіка». Наверное, Алиса была права, когда сказала, хотя и по иному поводу, что «такие слова наводят на всякие мысли, хоть и неясно - на какие». Тем не менее, хочется верить, что эти и другие метафоры призваны не только привлечь внимание широкой публики к конкретным предвыборным программам или платформам, но и служить своего рода путеуказателем в будущее.
Что же касается моделей, которые в нашем случае должны описывать этот путь в будущее, то их всего две. Первая (условно ее можно назвать «возвратно-социалистической») предполагает радикальную смену политического и социально-экономического курса. Другими словами, чтобы идти вперед, нужно сначала вернуться назад. Сторонники данной модели (коммунисты, прогрессивные социалисты, блок «Трудова Україна», блок Социалистической и Селянской партий и др.) расходятся, главным образом, в том, как далеко следует вернуться назад.
Вторая модель (назовем ее «поступательно-капиталистической») предусматривает продолжение реформ, направленных на создание эффективной экономической системы. Большинство ее сторонников избегают слова «капитализм» и расходятся лишь в том, что является главным препятствием на пути реформ: бессистемность их проведения («Вперед, Україно»), отсутствие необходимых институтов (НРУ), гражданского общества… («Громада») или наличие множества помех как институционального, так и системного характера («Реформи і порядок»).
Наличие этих двух моделей объясняется затянувшимся у нас спором о том, какой строй - капитализм или социализм - способен наиболее эффективно организовать современное производство, чтобы сделать человека счастливым потребителем. Не углубляясь в анализ негативных моментов, присущих обществу потребления, заметим, что в большинстве стран Центральной и Восточной Европы этот спор давно завершен и все они быстро идут по пути рыночных (читай: капиталистических) преобразований. С падением Берлинской стены длинный виток развития человеческой цивилизации достиг своей кульминации - универсального глобального общества потребления. Именно за общество потребления, за возможность потреблять «как у них» голосовали наши граждане во время декабрьского референдума 1991 года. Такова реальность, которую не могут не признать сторонники первой модели. И таков, если верить Фрэнсису Фукуяме, конец истории.
Однако прежде чем осядет политическая пыль, поднятая всеми этими преобразованиями, нам и нашим лидерам предстоит ответить на новый и еще более фундаментальный вопрос: «Как нам организовать жизнеспособную национальную экономику XXI века, которая бы не разрушала социальную ткань общества, природные ресурсы и экологические системы, от которых зависит не только наше сегодняшнее благополучие, но и выживание наших потомков?»
Cегодня в любой мало-мальски серьезной газете найдутся материалы, посвященные предстоящим выборам: от интервью с лидерами политических партий и выяснения, кто, когда и сколько украл, до результатов последних социологических опросов и прогнозов наиболее вероятного исхода выборов. Увы, но среди этого многообразия крайне редко встречаются публикации, в которых с надпартийных и внеклассовых позиций и без излишней риторики была бы сделана попытка прямо ответить на поставленный выше вопрос.
Впрочем, это и неудивительно, поскольку такого рода ответ означал бы отказ от ряда убедительных метафор и переход к неудобным для политиков и скучным для широкой публики моделям. А также признание следующей все более очевидной истины: для того чтобы в XXI веке стать процветающей европейской державой, Украина не обязательно должна делать какие-либо исключительные вещи, как, например, запускать космические ракеты, строить крейсера или вводить новые ядерные реакторы на своих АЭС. Для процветания достаточно делать самые обычные вещи - выращивать пшеницу, строить дороги или экономить энергию и ресурсы, но делать их исключительно эффективно.
На Западе это поняли еще в середине 70-х годов, когда разразился второй энергетический кризис, и сегодня там вовсю идет соревнование за повышение продуктивности ресурсов. Эффективность стала своего рода idee fixe тамошних деловых людей и политиков, поскольку победители в этом соревновании становятся более конкурентоспособными, а национальные экономики - более устойчивыми. Первые результаты этого соревнования настолько впечатляют, что уже начинают поговаривать о революции эффективности.
Не пора ли и нам осознать, что эффективность - это не очередное западное новшество, стоящее в одном ряду с кока-колой, гамбургерами или памперсами, а новый стиль жизни, в основе которого лежат технологии будущего века. Интересно, что думают по этому поводу отдельные политические лидеры и политическая элита в целом? Как отвечают на этот вопрос наши политические партии и блоки партий в своих избирательных программах? С чем и как они собираются вести нас в XXI век?
Если вчитаться в избирательные программы, то не может не удивить то единодушие, с каким политические партии и блоки партий, часто занимающие противоположные концы политического спектра, обещают поднять (т. е., как минимум, довести до прежних уровней и объемов) производство. (Исключением являются, пожалуй, только «зеленые», которые этим еще раз подтвердили, что они «ни левые, ни правые, но в авангарде».) Почему бы, однако, нашим политикам не посмотреть на нас как на конечных потребителей, которых интересуют не дополнительные тонны, кубометры и киловатты, а прежде всего благополучие, безопасность, комфорт, доступные услуги образования, медицины и культуры? Возможно, тогда им было бы легче понять, что производство - это всего лишь начальная стадия оказания услуг. Увы, но современная идеология производства, которая рассматривает обогрев и освещение жилья, доставку к местам работы или отдыха, образование, информирование, развлечения и т. п. как первичное, но не наоборот, дается им с большим трудом.
Если же судить по последним (можно сказать, предвыборным) выступлениям членов правительства, то похоже, что экономика услуг дается им еще хуже. Все они прочно «зациклились» на материальном производстве и мыслят исключительно категориями экстенсивного развития, суть которого хорошо передается словом «Даешь!». Так, например, столкнувшись с проблемой обеспечения пикового спроса на электроэнергию, они тут же пускаются на поиск новых убедительных метафор (чего стоит хотя бы «енергетичний голодомор») и почему-то упорно избегают моделей. Попробуем в этом разобраться на примере того же «енергомора».
Последние 2-3 года нам все чаще напоминают о том, что Украина нуждается в дополнительной энергии. Регулярно отключая электроэнергию в часы пик (так называемое «веерное отключение»), политики от энергетики выдвигают следующие, казалось бы, убедительные доводы. Чтобы увеличить добычу полезных ископаемых, произвести больше стали или собрать больший урожай, необходима энергия. Чтобы приготовить пищу, обогреть жилище, добраться до места работы - опять необходима энергия. Но при этом они избегают говорить о том, что производство энергии также требует энергии! Она необходима при производстве капитального оборудования, для обеспечения горнодобывающих работ, для транспортировки топливно-энергетических ресурсов к их потребителям. Путем использования стандартной процедуры расчетов нетрудно подсчитать, каковы энергозатраты по доставке на рынок единицы энергии. И не стоит удивляться, если окажется, что за последнее время «энергоемкость производства энергии» значительно выросла и продолжает расти, поскольку легкодоступные запасы энергоносителей к настоящему времени уже исчерпаны, а разработка новых связана с большими затратами.
Политики избегают говорить и о том, каковы наши энергетические мощности и сколь эффективно мы их используем. Или какова природа опасностей (если таковые имеются), связанных с текущим или будущим производством и потреблением энергии? Однако для страны, которая пережила чернобыльскую трагедию, а сейчас находится в глубоком энергетическом кризисе, эти вопросы имеют далеко не риторическое значение.
На сегодняшний день Украина располагает суммарными генерирующими мощностями порядка 55 гигаватт (ГВт). Если даже не учитывать мощность ЧАЭС, то это почти в 2 раза больше, чем необходимо для покрытия пикового спроса на электроэнергию, который, по оценкам экспертов, не превышает 30-33 ГВт. Следовательно, перебои в электроснабжении, имевшие место в отдельных регионах страны зимой 1997-98 годов и ранее, никоим образом не связаны с недостатком базовых генерирующих мощностей. Главной причиной веерных отключений было и есть отсутствие у энергогенерирующих компаний оборотных средств, столь необходимых для приобретения топлива, запчастей и своевременного ремонта изношенного оборудования.
Причина эта настолько очевидна, что еще в октябре 1996 года тогдашнее правительство Украины достигло соглашения с Всемирным банком о предоставлении займа в размере 317 млн. долл. на проведение реформ в электроэнергетической отрасли. Предоставление займа сопровождалось обычными в таких случаях условиями (всего их было около 20), которые безо всякой натяжки можно рассматривать как ограничения некой модели выведения отрасли из затяжного кризиса.
Среди этих условий были и ликвидация бартерных операций на оптовом рынке электроэнергии, поэтапное повышение розничных тарифов, а также ужесточение норм льготного потребления электроэнергии. Понятно, что выполнение подобных условий накануне приближающихся парламентских и особенно президентских выборов могло иметь крайне нежелательный социально-политический резонанс. Поэтому, прикрываясь популярным лозунгом о том, что «народ нас не поймет» (читай: не переизберет), и игнорируя выводы экспертов комиссии Дж. Саррея о том, что Украина обладает достаточным потенциалом на тепловых станциях для замещения выбывающих мощностей ЧАЭС, правительство вновь стало проталкивать проект завершения строительства двух реакторов на Хмельницкой и Ривненской АЭС.
Возможно, что правительство знает больше, смотрит дальше и поэтому заблаговременно готовится к резкому подъему производства. Возможно, что такой подъем произойдет уже в следующем году. Но даже в таком случае спрос на электроэнергию в Украине достигнет уровня 1991 г.
не ранее 2010 г., как это следует из прогноза Международного агентства по энергетике. Так что версия о мудрых упреждающих действиях правительства отпадает.
То, что целью этого проекта не является создание новых мощностей, регулирующих неравномерное потребление электроэнергии, - очевидно даже неспециалистам. Не направлен он и на поддержку существующих ТЭС, как это предусмотрено условиями займа Всемирного банка. Единственной целью данного проекта может быть только дальнейшее наращивание базовых генерирующих мощностей, которые, как это видно из таблицы, взятой из январского выпуска Financial Times Energy Economist за 1998 год, и так используются где-то на 50%.
Таким образом, правительство намерено потратить столь дефицитные сегодня финансовые ресурсы на проект, результаты которого могут оказаться полезными (а возможно, и не очень) эдак лет через 10-15. Но почему именно на этот проект? Вопрос, как говорится, интересный.
В настоящее время Украина экспортирует около 4,5 тераватт-часов (ТВт•ч) электроэнергии в год. Однако концепцией развития экспорта электроэнергии, представленной в июне прошлого года Министерством энергетики на рассмотрение Кабмина, предусмотрено после 2000 года довести экспорт электроэнергии в сопредельные страны до 16 ТВт•ч в год. Читатели, следящие за перипетиями финансирования строительства двух блоков на Хмельницкой и Ривненской АЭС, помнят, что высокие должностные лица взяли обязательства (так хочется сказать «социалистические») ввести их до конца 1999 г. Не сомневаюсь, что им это удастся сделать даже до начала президентских выборов. Но какой ценой?
Любопытное признание на этот счет недавно сделал президент НАЭК «Энергоатом» Нур Нигматуллин. Выступая на презентации «Энергоатома», он заявил: «Мы заинтересованы завершить строительство блоков на ХАЭС и РАЭС по схеме 6-го блока Запорожской АЭС, потому что печальный опыт чешской АЭС Темелин показывает: резкое изменение проекта (выделено мной. - В.Д.) приводит к большой задержке с пуском энергоблока».
Что касается печального чешского опыта, то здесь необходимо небольшое разъяснение. В течение нескольких лет американская фирма Westinghouse пытается на АЭС Темелин завершить строительство советского реактора типа ВВЭР-1000 (точно такого же, как на ХАЭС и РАЭС) с учетом западных стандартов безопасности. Работа эта оказалась более сложной, более трудоемкой и более дорогой, чем представлялось вначале. Так, например, в целях уменьшения опасности возникновения пожара пришлось почти полностью изменить систему прокладки кабелей, а это потребовало их замены и дополнительной прокладки на сотни километров. Для достижения международных стандартов безопасности чешское правительство сознательно пошло на «резкое изменение проекта», признав, что завершение строительства реактора займет еще, как минимум, 5 лет и потребует дополнительно 700 млн. долл.
Ох, как хотелось бы, чтобы печальный опыт чешской АЭС Темелин стал поучительным опытом и для господина Нигматуллина, и для правительства, и для всех нас. Хотелось бы также услышать, что думают по этому поводу наши политики, которые вскоре займут места в Верховной Раде и, возможно, будут утверждать состав нового правительства.
Есть ли выход в данной ситуации? Да, есть. И чтобы убедиться в этом, достаточно перечитать выводы комиссии Дж. Саррея или многочисленные документы об энергосбережении и энергоэффективности. Как известно, Украина в этой области обладает огромным потенциалом. По оценкам экспертов Госкомэнергосбережения, Минэкономики и Национальной академии наук, разработавших Комплексную государственную программу энергосбережения, около 42-48% первичного энергопотребления уровня 1990 года может быть сэкономлено со значительным экономическим эффектом. В абсолютных цифрах потенциал экономии электроэнергии составляет порядка 120-140 ТВт•ч в год, что соответствует 50-57% потребления электроэнергии в 1990 году. Эти 120-140 ТВт•ч можно смело назвать модным сегодня на Западе словом «негаватты» (от англ. слова negative, т. е. имеющий отрицательное в математическом смысле значение). Вложив определенные средства, этот потенциал можно реализовать (т. е. получить эти самые «негаватты» электроэнергии), и тогда не придется тратить средства на производство дополнительных киловатт.
Следующая арифметическая задачка должна, очевидно, представлять интерес не только для политиков из атомно-энергетических учреждений, но и для всех нас. Сколько блоков мощностью 1 гигаватт (ВВЭР-1000) необходимо для производства электроэнергии, эквивалентной 120-140 млрд. негаватт?
А вот еще одна задачка, которая невольно приходит на ум, когда смотришь рекламу, где Валентин Ландык говорит о том, что «Норд» - техника европейского уровня. Известно, что холодильник «Норд» потребляет 2,8 кВт электроэнергии в сутки, а лучшие европейские холодильники такого же класса 1,5 и даже 1,2 кВт, но стоят они в 2-2,5 раза дороже. В задаче спрашивается: каким должен быть розничный тариф на электроэнергию, чтобы дополнительные затраты на покупку более эффективного холодильника окупились в течение 5, 7 или 10 лет?
Примечательно, что решением этих и других им подобных задач недавно вплотную занялся ЕБРР, выделив Украине 25 млн. долл. на создание энергосервисной компании УКРЭСКО. Этот шаг банка является лучшим подтверждением того, что в стране существуют хорошие перспективы для коммерчески жизнеспособных инвестиций в энергоэффективность и энергосбережение.
Тот факт, что успешное социально-экономическое развитие Украины требует хорошо выверенной энергетической политики, сегодня очевиден далеко не всем и понимается по-разному. Вот что по этому поводу говорится в отдельных избирательных программах и предвыборных платформах.
«Закордонні енергоресурси - це ярмо на українську шию! Видобудемо своє. Не вистачить - купимо вигідно ... Енергетика - проблема національної безпеки» (НДП).
«... необхідна розробка власних покладів вугілля, газу, нафти, урану, а також освоєння ресурсів країн СНД ... заборона створення нових АЕС до того часу, аж поки не буде забезпечена надійна реконструкція і безпечна експлуатація існуючих станцій» («Трудова Україна»).
«Структурна перебудова економіки та перехід на енерго- та ресурсозберігаючі технології ... ми заборонимо використання ресурсомістких, енергомістких і застарілих технологій» (УНА).
«Ліквідуємо залежність економіки України від експорту російських енергоносіїв шляхом негайного підключення альтернативних джерел їх постачання ... переведемо Україну на самозабезпечення енергоресурсами ... на основі найпередовіших технологій, максимально ефективного використання нетрадиційних джерел енергії, запровадження в усіх сферах життєдіяльності передових засобів енергозабезпечення» («Национальный фронт»).
«Енергозбереження має стати загальнонаціональним завданням ... Атомна енергетика є екологічно небезпечною ... Ми за посилення контролю за атомною енергетикою. Майбутнє за енергозбереженням, екологічно чистими джерелами енергії» (ПЗУ).
«Першочергове і ефективне подолання надзвичайно високої залежності від зовнішніх джерел постачання енергоносіїв, державне стимулювання масового застосування енергозбереження… встановлення стандартів забезпечення населення електроенергією, паливними ресурсами і комунальними послугами» (Партия национально-экономического развития Украины).
С сожалением приходится констатировать, что в программах объединения «Громада», блока «Меньше слов», РХП, Партии женских инициатив, КПУ, Партии защитников Отчизны, ПРВУ, партии «Реформы и порядок» и Аграрной партии энергетика (не говоря уже об энергоэффективности и энергосбережении) не упоминается вообще, а у НРУ, Прогрессивной соцпартии, ХДПУ, СДПУ, партии «Союз», а также блоков Соцпартии и Селянской партий, НЭП, «Европейский выбор Украины», «Партия труда и Либеральная партия - вместе!» упоминается лишь вскользь.
Можно ли после этого удивляться, что у нас до сих пор нет широкого обсуждения энергетической политики, подчиненной требованиям устойчивого экономического развития страны?
Вместо послесловия.
На дворе март 1998 г. Днем температура подымалась до +12 0 С, но радиаторы парового отопления накалены до предела. Сидя у открытой балконной двери, я слушаю, как очередной кандидат в депутаты Верховной Рады читает по УТ1 свою предвыборную программу и обещает вернуть вклады, повысить зарплаты, пенсии, а заодно и «улучшить экологию». Что ни говорите, а прав был классик: «Скучно жить на свете, господа».