Рано или поздно Украине придется выбирать, кто будет вторым поставщиком ядерного топлива наряду с российским ОАО «ТВЭЛ» — американский Westinghouse или украино-российское СП. Третьего не дано. Таков лейтмотив интервью вице-президента «ТВЭЛа» Василия Константинова нашему изданию, которое он дал сразу же после международного топливно-энергетического форума, прошедшего недавно в Киеве.
— Василий Леонардович, ваше выступление на форуме было, по сути, презентацией ОАО «ТВЭЛ» как глобального поставщика ядерного топлива. Могли бы вы подробнее рассказать, какая часть в этих «глобальных» планах «ТВЭЛ» отводится Украине?
— Как ни странно это будет звучать, но ответ на вопрос зависит, в первую очередь, от самой Украины. Не скрою, мы искренне заинтересованы в тесном сотрудничестве с Украиной и сегодня, и в перспективе. Причем не только в вопросе поставок ядерного топлива, но и в вопросе его совместного производства, и в вопросе повышения эффективности работы украинских АЭС.
Отмечу, что это не просто теоретический интерес, он подтвержден реальными действиями: мы полностью выполняем все взятые на себя обязательства и по СП «УКРТВС», и по сотрудничеству в сфере технологий. Однако, если этот интерес не будет взаимным, понятно, что далеко мы не продвинемся.
— А сейчас этот интерес взаимный?
— Как нам представляется, в целом — да. Смотрите: заинтересованность НАЭК «Энергоатом» в закупках нашего топлива сохраняется. Есть определенный прогресс по локализации части операций, связанных с производством топлива. Ведутся работы по внедрению маневренного режима эксплуатации АЭС, что позволит «Энергоатому» более рационально использовать топливо.
Более того, сегодня руководители атомной отрасли Украины определили приоритет — создать в Украине сборочное производство ядерного топлива. Однако, как говорится, «есть нюанс»…
— Вы имеете в виду контракт Украины с Westinghouse?
— В том числе. Точнее, не сам контракт, сколько то, как и когда он был подписан.
— ???
— «Как» — без тендера. Хотя известно, что, как правило, тендерные процедуры позволяют получить за меньшие деньги лучший продукт. Да, ядерное топливо в Украине находится в списке товаров и услуг, к которым применение тендерных процедур необязательно (но возможно!). И понятно, почему оно в этом списке оказалось — на момент разработки закона просто не было второго поставщика ядерного топлива для АЭС Украины. Если же второй поставщик появляется, почему бы публично не выяснить преимущества того или иного предложения?
«Когда» — требует развернутого комментария. В мире эксплуатируются три основных вида легководных реакторов: двухконтурные PWR и ВВЭР (российского дизайна. — В.З.), а также одноконтурные BWR. Соответствующим образом сегментирован и рынок ядерного топлива для них. Так вот, сегмент
ВВЭР среди них самый маленький, и в настоящее время он тесноват для конкуренции — даже у нас экономика производства на грани, а при появлении еще одного поставщика оба рискуют уйти в минус либо будут вынуждены поднимать цены.
При любом раскладе покупатель проигрывает — либо он будет платить больше, либо топливо перестанут совершенствовать, и покупатель начинает проигрывать на глобальном рынке производства электроэнергии. А Украина, как мы знаем, хочет серьезно играть на этом поле.
Поэтому, резюмируя, мы не против конкуренции в целом. Наоборот, мы признаем ее плюсы. Она стимулирует научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы, заставляет проявлять активность. Мы считаем, что просто время второго поставщика еще не пришло. По нашим расчетам, это время наступит, когда число блоков российского дизайна перевалит за 90.
Более того, в такой ситуации ОАО «ТВЭЛ», как это ни парадоксально звучит, и сам как часть российского «Атомэнергопрома» (АЭП) — вертикально интегрированной компании, будет заинтересован в появлении еще одного поставщика.
— Нет ли в этом лукавства? Вице-президент компании говорит, что следует создать конкурента «самому себе»?
— Я не зря упомянул «Атомэнергопром», частью которого является «ТВЭЛ». АЭП еще и продает реакторы, а это совершенно другой уровень бизнеса. Наши аналитики пришли к выводу, что по мере увеличения количества российских реакторов у заказчиков будет расти потребность в гарантированном обеспечении реакторов топливом. И второй поставщик как раз и станет для них такой гарантией.
И еще. Прямой конкурент — это один из возможных сценариев. А ведь можно еще и создать СП, чтобы поучаствовать в прибыли «конкурента». Вот поэтому мы и рассматриваем как более предпочтительный вариант создание сборочного СП с кем-то из наших нынешних партнеров.
Скажу больше, у нас уже разработаны определенные критерии для выбора партнера. Это, во-первых, величина реакторного парка. Во-вторых, приверженность российским реакторным технологиям. И, наконец, равноудаленность от других стран–рынков «ТВЭЛа».
А вообще, есть еще и третий вариант — создать собственный филиал, но в другой стране. И это тоже будет решением вышеуказанной проблемы, которая может возникнуть.
— То есть в любом случае трех поставщиков у Украины не будет, так как рынок сравнительно небольшой, а вот вторым поставщиком наряду с «ТВЭЛ» будет или Westinghouse, или совместное с Россией СП?
— Абсолютно верно. Перефразирую известное высказывание: «Боливар не держит троих». Если двоих еще кое-как, и то при условии 90 блоков, о которых я сказал, то троих — точно нет. Поэтому либо «ТВЭЛ» и Westinghouse, либо «ТВЭЛ» и российско-украинское СП. Это как «игра в стулья», когда стульев на один меньше, чем игроков. Разница в том, что один стул точно за нами. А вот кто сядет на свободный — американская компания или российско-украинская — предстоит решать Украине. Но третий (проигравший) точно выбывает.
— Допустим, есть некое пороговое значение — 90 блоков. Когда оно реально будет достигнуто по срокам?
— Планы России — 26 реакторов к 2020 году только в России. Плюс строительство за рубежом: Китай, Индия, Восточная Европа. Да и украинские планы можно назвать масштабными. Так что лет через десять мы сможем выйти на эту цифру. Все реально.
— То есть, если Украина захочет участвовать в СП, ждать еще 10—12 лет?
— Во-первых, учитывая, что производство надо отладить, отквалифицировать, завод может появиться раньше — в период 2015—2017 годов, что, по-моему, совпадает со сроками, декларируемыми украинскими партнерами.
Другое дело, что какое-то время он будет работать на ограниченной мощности — в опытном режиме, пока будет идти отладка, квалификация и т.д.
А во-вторых, еще раз повторюсь — все в ваших руках. Не мне советовать, но, может, Украине было бы более логично сконцентрироваться на строительстве новых блоков и ускорить приближение порогового значения, о котором мы с вами говорим?
— Возвращаясь к метафоре со стульями, что, по вашему мнению, выберут наши руководители: самим сесть или уступить место американцам?
— Лучше этот вопрос адресовать им. Все зависит от того, что они предпочитают: сделать подарок американскому правительству к очередному празднику или развивать национальную промышленность. А так, чтобы и вашим и нашим, боюсь, не получится.
— Кстати, о зависимости. Глава НАЭК «Энергоатом» Юрий Недашковский закончил свое выступление на форуме риторическим вопросом: «Долгосрочность (долгосрочный контракт с «ТВЭЛом». — В.З.) — это усиление зависимости или новые возможности?» Как вы ответите на этот вопрос?
— Я уже почти ответил. Понимаете, диверсификация, которой объясняют необходимость контракта с Westinghouse, не снижает зависимости. Она ее распределяет. Вместо зависимости от России возникает зависимость от России и США. Если кто-то считает, что это лучше — дай Бог.
Мне лично кажется, что становится хуже. Не только, как я уже сказал, по причине отсутствия экономики. Но и потому, что теперь переговоры придется вести не с одной компанией, а с двумя. Это намного сложнее — могу утверждать как переговорщик.
Реальное же снижение зависимости произойдет, когда Украина сама будет производить топливо. А это возможно, возвращаясь к вопросу Юрия Недашковского, как раз при наличии долгосрочного контракта с «ТВЭЛом». То есть долгосрочность однозначно является новыми возможностями.
— Расскажите подробнее о связи между долгосрочным контрактом и производством топлива в Украине?
— Пожалуйста. Создание любого производства требует инвестиций. Вы лично будете инвестировать серьезные суммы в производство продукции, рынок для которой рискует «схлопнуться»?
Или так. Сейчас мы, ничего не инвестируя, кроме как в НИОКР, поставляем топливо на 15 украинских блоков. Не имея долгосрочного контракта, а по сути — долгосрочных гарантий по объемам закупок, мы не риск-
нем дополнительно инвестировать десятки миллионов долларов. Потому что может получиться так: сегодня мы сделаем серьезные финансовые вложения, а завтра объем закупок у нас уменьшится. То есть мы потратили деньги, а продажи сократились. Разве это бизнес?
— Нет.
— Вот и я о том же. Поэтому нам и нужны гарантии, нужен долгосрочный контракт.
— А почему тогда НАЭК «Энергоатом» не подписывает долгосрочный контракт?
— Ну не работаю я в НАЭКе! Так что вопрос не ко мне. Думаю, что, наверное, есть еще один риторический вопрос, который для себя должна решить Украина, — что для нее важнее: «диверсификация» (а по сути — сохранение зависимости), или «новые возможности» через создание сборочного производства и стратегическое партнерство в производстве ядерного топлива, и не только для украинского рынка.