Работа ракето- и дроноулавливателем нелегка. Ты осознаешь неизбежность удара, вопрос лишь в том, когда и куда он придется, сколько разрушений причинит и как быстро удастся восстановиться.
Последняя атака на энергосистему стала девятой за пять месяцев. Всего с начала войны было около тридцати крупных ударов, не считая мелких.
Враг впервые в этом году не атаковал тепловые электростанции, сосредоточившись на ключевых подстанциях на Слобожанщине, под Киевом и на западе страны. Удар затронул 15 областей.
ПВО нейтрализовала три четверти ракет и большинство дронов, но немало и долетело (к счастью, часть просто упала в пределах подстанций). Здесь отчасти уже помогли работы по укрытию оборудования.
Новшеством стало применение кассетных боеприпасов, повреждающих незащищенное оборудование, хоть часто и некритично. Главная проблема — неразорвавшиеся боеприпасы затрудняют восстановительные работы. Главный вопрос: почему у нас, на третьем году войны, все еще есть незащищенное оборудование?
По ТЭС такими боеприпасами раньше уже били. Теперь «Укрэнерго» придется искать контрмеры. Налет, очевидно, не последний, мастерство враг будет оттачивать. Нам бы тоже поднатореть.
Прилет по подстанции Киевской ГЭС в Вышгороде наблюдали тысячи людей. Плотину таким не разрушишь, но ГЭС не стало лучше, хотя большинство ракет, нацеленных на нее, все же перехватили.
Но поводов для оптимизма мало. Из более чем двухсот ракет и дронов свыше тридцати поразили критическую инфраструктуру — подстанции и газохранилища. Страна вновь, под радостные визги врага, погрузилась во тьму. Многочасовые отключения, по графикам и без, нам обеспечены на ближайшие недели.
Налет в очередной раз показал острую нехватку средств ПВО и проблемы в коммуникациях с партнерами, так как наши средства защиты все еще ограничены, а противник умело это использует как тактическое преимущество. Дроны, хоть их в основном сбили, часами нарезали зигзаги над нашей территорией, выявляя районы ПВО и облегчая планирование следующих ракетных ударов.
Проблема нехватки зенитных ракет обсуждается давно, но заявить о полном выполнении обязательств нашими партнерами не получается.
История с буквально выпрашиванием всего семи комплексов ПВО при потребности минимум в двух десятках не делает чести Западу. Особенно учитывая, что и часть из этой семерки где-то застряла.
Не все гладко и с поставками более простых систем. Тормозятся поставки даже по большому счету никому не нужных неисправных С-300, которые мы могли бы отремонтировать и использовать. Но и за них заломили неадекватную цену. Все как всегда — бизнес есть бизнес. Вот только на кону дополнительные человеческие жертвы и разрушения. Может, все-таки заработок не главное?
Ключевая же проблема в нейтрализации ударов — отсутствие разрешения бить дальнобойными западными орудиями по местам дислокации ударных сил противника. Все просто: ударная авиация врага с планирующими бомбами вынуждает отвлекать на нее наши ЗРК, выдвигая их в прифронтовую зону. Это ведет к лишним потерям людей, ЗРК, к расходу остродефицитных зенитных ракет. Те же самолеты, уничтоженные на аэродромах, сэкономили бы нам ресурсы для прикрытия городов и энергетической инфраструктуры.
Уже сейчас скромными средствами, часто собранными буквально на коленке в гараже, нам удалось заставить нервничать авиацию противника. Масштабировать этот успех — необходимость.
Полноценные ударные средства дали бы куда больший эффект. Стали бы, как нынче модно говорить, геймчейнджером. Но... очередные красные линии и «боязнь эскалации».
Тут как посмотреть. Вид обломков ТУ-95 на авиабазе или рубки затонувшей подлодки в Новороссийске чрезвычайно способствуют как деэскалации, так и зеленому переходу вместе с всеобщим снижением углеродного следа на планете. Чем быстрее такие картинки станут привычными, тем лучше.
Драться со связанными руками против изначально более сильного гопника — такое себе удовольствие. Кремль уважает только силу, о чем говорил 80 лет назад Уинстон Черчилль. Чем меньше будет попыток учесть хотелки этого гопника, тем (внезапно) большим будет его желание выйти из войны.
При налете, уже привычно за последние месяцы, досталось и объектам ГТС, и подземным газовым хранилищам. Противник заявил о «повреждении газокомпрессорных станций в Львовской, Ивано-Франковской и Харьковской областях». Что ж, попытка сорвать закачку газа на зиму и нарушить газоснабжение зафиксирована. Харьковская область — это около 40% газодобычи страны.
До сих пор газовщики с такими ударами справлялись. Нет, это совсем нелегко, хоть картинки пожаров и разбитого оборудования стали уже привычными. Тем не менее накопление запасов газа идет. Да, иностранные трейдеры поставки газа сильно сократили из-за понятных рисков. Сейчас такого иностранного газа в хранилищах раза в четыре меньше, чем в прошлом году, — где-то 0,6 млрд кубометров. Но до катастрофы еще далеко. Продолжается почти нормальная жизнь газовщиков воюющей страны: удар — ремонт — закачка/выдача.
По иронии, на сегодняшний день самый крупный «сбой» газодобытчиков — блокирование нашими же госорганами добычи газа на харьковском Сахалинском месторождении. Россиянам сэкономили штук десять «искандеров». Оно и сейчас стоит. Кремлю явно стоило бы поощрить причастных. Медалькой там какой или грамотой.
Однако не стоит питать иллюзий, — с приближением зимы удары по районам газодобычи и хранения будут усиливаться. Особенно после прекращения газового транзитного контракта в конце 2024-го. Тут уже никаких тебе ни сдержек, ни противовесов не останется.
Проблема известна. К ней готовятся, неоднократно проводилось моделирование сценариев работы. Вопрос в адекватности подготовки. То, что при ударах зимой всплывет много «глюков», понятно. Вопрос в готовности к их быстрому исправлению. А времени все меньше.
Параллельно на уровне рефлексов нужно приучать противника к тому, что удар по украинской инфраструктуре — это пара-тройка горящих НПЗ в России. Даже если это вызовет рост цен на чьих-то заправках и, о ужас, волатильность мировых рынков. Мы с неподдельным сочувствием отнесемся к такой проблеме, но у нас несколько иные ставки.
Россияне хотят выморозить три десятка миллионов людей и подорвать экономику, благодаря которой эти люди выживают. Это как-то поважнее смены ценников.