Всего лишь три года назад финансово-экономическую ситуацию в сельском хозяйстве Запорожской области оценивали не иначе как «сложная». Это еще и мягко сказано в отношении большинства сельхозпредприятий, которые перешли на натуральные формы хозяйствования и используют упрощенные до примитива технологии.
Государство от этого было, разумеется, не в восторге, пытаясь в меру сил пособить крестьянам в преодолении кризиса. Причем не только на словах. В 1999 году запорожским аграриям списали и реструктуризировали 104 млн. грн. налоговой задолженности. В среднем из расчета на одно сельхозпредприятие региона было выделено разного рода финансовой помощи почти на четверть миллиона. Но все тщетно: как выяснилось по итогам года, эти средства преимущественно ушли, словно вода в песок, — 84 процента хозяйств сработали убыточно. Оказалось, помогали не тем, кому следовало, не учли, что преобразование колхозов в КСП свелось к банальной смене вывески, а принципы хозяйствования остались прежними. И главное — не изменилась система отношений в сфере собственности. Вывод напрашивался сам по себе: без радикальных мер никак не обойтись. Они и были предложены известным президентским указом от 9 декабря 1999-го «О неотложных мерах по ускорению реформирования аграрного сектора экономики».
Прошло три года, и, как показала отчетность, эффект если не превзошел, то, по крайней мере, оправдал ожидания: 295 из 388 запорожских сельхозпредприятий, то есть почти 77 процентов, получили в минувшем году прибыль.
Не скрою, столь отрадный факт настолько впечатляет, что нет совершенно никакого желания спускаться с высокой трибуны на грешную землю. Не потому, что лень. Причина, полагаю, станет понятна, если воспроизведу в литературно приемлемом виде диалог с внутренним голосом.
— Ты, давай, прекращай выяснять, откуда что взялось, — повелел голос.
— Так ведь интересно! Достижение-то серьезное.
— Вот и будь доволен. Время сейчас сам знаешь какое... А идиллия — вещь хрупкая. С ней осторожно надо...
Автор уже почти было настроился искренне порадоваться за подавляющее большинство сельских районов Запорожья — 17, которые сработали в ушедшем году с положительной рентабельностью, но неожиданно пришел на ум один досадный вопрос. Если дела и вправду обстоят столь благополучно, то почему же тогда эти районы по-прежнему остаются дотационными?
— Ну, я же тебя предупреждал, — горьким вздохом отозвался голос. И тут же не преминул съязвить. — Почему, почему... Брось прикидываться! О фиксированном сельхозналоге не слыхал, что ли?!
А ведь и правда. Пожалованный агросектору стимул занимает всего семь процентов в себестоимости валовой продукции. Это в три-четыре раза ниже, чем в других отраслях экономики. Да на таких условиях работать с убытками сможет разве тот, кто поставит себе это за цель!
Замысел с предоставлением льгот действительно сулил крестьянам многообещающие перспективы. Воспользовавшись тайм-аутом, они могли укрепить экономику хозяйств, обзавестись современной техникой, передовыми технологиями, словом, освоиться в рыночных условиях. И все бы хорошо, но, опробовав на деле временные правила игры, далеко не все аграрии пришли в восторг.
— Ушлые люди быстро поняли, что можно набрать с полсотни паев, создать совместное предприятие и жить припеваючи, — говорит директор бердянской агрофирмы «Россия» Анатолий Николенко. — Налоговым органам они не интересны, следовательно, можно практически без каких-либо опасений работать если не в теневой, то, по крайней мере, в полутеневой экономике. И тенденция весьма безбедного существования, не обремененного уплатой налогов, на селе сейчас чрезвычайно популярна.
Все это можно было бы списать на болезни роста, если бы во время одной из сельских встреч не пришлось услышать настоятельную просьбу: «Верните нам колхоз». Конечно, такое желание проще всего объяснить ностальгией по давно ушедшим временам. Но слишком уж она противоречит здравому смыслу. Ну с какой, спрашивается, стати тосковать по колхозу владельцу приличного участка земли, который можно сдать в аренду и получать доходы, не обременяя себя заботами? Если такой вариант не устраивает, есть силы и желание — сам хозяйничай на земле или в коллективе с единомышленниками. Однако к статусу землевладельцев крестьяне особого доверия не испытывают и получать государственные акты, юридически подтверждающие право частной собственности на надел, явно не торопятся.
— У себя в хозяйстве мы не спешим с выдачей актов, и это не вызывает нареканий, — говорит директор ООО «Гайчур» Анатолий Головко. — Потому что незачем бежать впереди паровоза, если отсутствуют механизмы купли-продажи, залога. Зато существует реальная угроза нарушения целостности земельных массивов.
Разумеется, на официальном уровне подобная позиция не приветствуется. Власти прилагают все усилия, чтобы 214 тыс. владельцев сертификатов в области как можно скорее оформили госакты на земельные участки. У 60 процентов акты уже на руках. Говорят, к концу года и остальные получат. Но вряд ли это создаст хотя бы относительную гармонию на рынке земли.
Помнится, под конец 2000-го областная прокуратура заинтересовалась соблюдением законности в процессе отчуждения у граждан права на земельный участок. Выяснилось, что на время проверки без малого 6,5 тыс. владельцев избавились от своих сертификатов. Подавляющее большинство — по договору дарения. Но, как оказалось, нередко процесс оформления дарственной был всего лишь ширмой, скрывающей сделку купли-продажи по совершенно смехотворной цене. Земельный участок площадью около 8 га приобретался максимум за полторы тысячи, а так, в основном, за 500—600 грн. Тогда как цена условно-кадастрового гектара в области превышает 4 тыс. грн. Причем, не рыночная, а определенная государством.
По итогам проверки наиболее вопиющие случаи сделок (кстати, нотариально заверенных) прокуратура опротестовала. На этом инцидент можно было бы считать исчерпанным, но проблем на еще толком не сформированном рынке земли меньше не стало. Напротив, скандалы на селе с каждым днем все больше дают о себе знать.
Только в прошлом году в обладминистрацию поступило порядка 500 писем, авторы которых убеждены, что в процессе паевания были грубо нарушены их права. С учетом того, что правовая база аграрной реформы по-прежнему остается крайне скудной и противоречивой, это, в общем-то, и неудивительно. Ведь, по большому счету, вся эта база Законом «Об охране земель» начинается да им же и заканчивается, но и он с учетом практики требует существенной доработки. Видимо, поэтому на местах, не испытывая желания увязнуть в многочисленных скандалах, предпочитают дозировать реформаторские усилия. А крестьяне зачастую вынуждены довольствоваться отговорками и отписками на свои претензии, наподобие следующей: «Владельцы земельных паев имеют полное право перезаключить договор с другим арендатором, если предыдущий оказался нерадивым исполнителем обязательств — это не только логично, но и вполне соответствует закону».
Ну, что касается закона, спорить не стану, поскольку даже юристы порой одну и ту же проблему оценивают совершенно по-разному. Но с логикой подчас случаются явные нелады. Как в одном из сел Вольнянского района.
Суть крестьянских злоключений в том, что принадлежащие им на законных основаниях участки они не могут передать другому арендатору из-за нежелания директора агрофирмы, ранее возглавлявшего КСП. Правда, части пайщиков это все же удалось. Но в отместку директор уволил из фирмы их родственников, а детям «отступников» запретил пользоваться школьным автобусом. А затем и вовсе отказался выдавать сертификаты их владельцам, открыто заявив: «Землю я вам не отдам. Судитесь хоть десять лет, все равно ничего не получите».
Ну, чем, спрашивается, не феодал? И его самоуверенность, скорее всего, небезосновательная. Сколько крестьяне ни жаловались на самоуправство, но так ничего и не добились. Ведь персональную юридическую защиту они себе позволить не могут. Зато у директора она есть, и профессионал-правовед обстоятельно, со знанием дела и главное — убедительно толкует о том, что его клиент все свои обязательства выполняет полностью и в срок, а если кому-то что-то не нравится — пожалуйте в суд...
Кстати, пока осерчавший внутренний голос не докучает, полагаю, есть смысл хотя бы в общих чертах ознакомиться с отношением к реформе местных властей. То, что оно исключительно положительное, — вне всяких сомнений. Однако в ряде случаев эта благосклонность все же не лишена некоторых странных особенностей. Взять хотя бы проблему инвентаризации земель и их денежной оценки. Будь органы местного самоуправления полноценными распорядителями земли, территориальные общины могли бы рассчитывать на весьма приличные доходы. Для цивилизованного мира это аксиома, поэтому земельный рынок там и обеспечивает более половины поступлений в местные бюджеты. Наша казна тоже вроде бы не против дополнительных денег, но с формированием прозрачного рынка земель несельскохозяйственного назначения власти явно медлят. Пока в области он существует лишь в нескольких городах. И с денежной оценкой земель дела обстоят не намного лучше. Пока она выполнена только в половине населенных пунктов региона. Из-за этого потери местных бюджетов ежегодно превышают 20 млн. гривен.
Однако, как известно, потерь без находок не бывает. И по странному стечению обстоятельств обладателями последних непременно оказываются лица, облеченные властью. Правда, свои удачи они не афишируют. Разве что любопытство проявят представители правоохранительных органов. Тогда и выясняется, что, например, везение бывших городских голов Орехова и Васильевки было не случайным, а предопределялось явлением, именуемым нехорошим термином «взяточничество». Но вот что любопытно: суммы, на которые покусились чиновники, в принципе, были небольшими. Я бы даже сказал — мизерные, если сравнивать с размахом действий бывших сельского головы и председателя колхоза одного из сел. Вот они и впрямь поступили по-взрослому, оформив на своих дочерей соответственно по 47 и 242 га земли. Правда, их инициатива пока так и не получила никакой официальной оценки. Приходится считать ее просто отцовской заботой.
А если серьезно… Это лишь на первый взгляд может показаться, что подобные факты относятся скорее к проблеме соблюдения морально-этических норм, нежели к экономике. На самом же деле ушлые дельцы прекрасно понимают, чем рискуют и что их предприимчивость может получить правовую оценку. Поэтому и торопятся сорвать куш, пока возможность представилась. А после — хоть трава не расти. В прямом, между прочим, смысле.
По оценкам специалистов, уровень плодородия земель сельхозназначения катастрофически снижается. Иначе и быть не может, если растениеводство сориентировано на получение урожаев преимущественно за счет имеющегося биоэнергетического потенциала грунтов. В результате всего лишь две трети пахотных земель в области имеет содержание гумуса от двух до четырех процентов, у остальной пашни — он ниже. На языке агрономов это называется утратой естественного верхне-аккумулятивного горизонта. Попросту говоря, почва становится бесплодной пустыней.
Эй, внутренний голос, где ты там? Молчит... Наверное, и вправду обиделся.