Самым ярким событием последних месяцев в отечественной металлургии стало появление в Макеевке нового инвестора. Впервые за последние годы на предприятие пришел не кто-то из традиционной обоймы — ИСД, «Приват-Интертрейдинг» или директорат, а западная фирма — американская Trans Commodities Inc.
Уже одного этого было достаточно, чтобы вызвать интерес к происходящему. Тем более что приход состоялся в момент постигшей Макеевку катастрофы — комбинат стоял уже месяц. Весь август ситуацию лично разгребало правительство вообще и Олег Дубина в частности. Шли многосторонние совещания в Киеве и Донецке.
В конце концов стало окончательно ясно, что, кроме американцев, реальных денег не даст никто. В итоге они и стали реаниматорами завода, что позволило к приезду Президента запустить оборудование и показывать Леониду Кучме не мертвое предприятие, а работающие цеха.
Однако Президент приехал и уехал — получив титул почетного директора и дав команду подготовить программу выхода из кризиса. А осуществлять ее (в случае, если правительство выполнит взятые перед инвестором обязательства) предстоит компании TCI. Совсем уж новым инвестором для Макеевского металлургического назвать ее трудно: когда-то компания уже работала по поставкам кокса на предприятие. В память о чем комбинат и по сей день должен ей 2,7 млн. долл.
Позже TCI предлагала создать на базе прокатных цехов завода СП. Однако тогда сотрудничество не сложилось. И вот новая попытка. Причем теперь это, кажется, последняя надежда завода.
Было бы странно, если бы в Донбассе и в Киеве не возникла масса вопросов. Главный из которых — с какой стати все это и чего они хотят. Второй по популярности вопрос — кто за ними стоит. Поскольку подобную информацию лучше всего брать из первоисточников, то мы и обратились к владельцу TCI Сэму КИСЛИНУ.
— Г-н Кислин, что подвигло вас прийти на Макеевку? Не хватает острых ощущений, или вы не видите другого способа вернуть зависшие там деньги?
— Нет, с острыми ощущениями у меня все в норме, я их не так уж люблю. Что касается возврата денег, то я, конечно, хочу их вернуть. Скажу больше: хотел бы даже заработать на Макеевке. Но для этого мне нужен работающий комбинат. Как мне кажется, это нужно и Украине. Надеюсь, в этом наши интересы совпадают.
— И все-таки, вы пришли в первую очередь из-за долга?
— Знаете, я не очень романтичный человек, но иногда хочется сделать то, чего не смогли сделать другие. Я сказал себе: «Сэм, если ты не поднимешь завод, то этого не сделает никто». А благодаря долгу мы прекрасно знаем ситуацию на комбинате, его плюсы и минусы. Негатива пока, конечно, больше. Я как-то не заметил перед проходной толпы желающих спасти завод.
Что касается денег, то на Макеевском меткомбинате у нас зависло около трех миллионов долларов. При более чем двухмиллиардном обороте это неприятно, но не смертельно. Так что дело не в долгах. Вдобавок с конца августа мы уже вложили в завод более 7 млн. долларов и готовы довести эту сумму до 20. Другое дело, что хотелось бы четких гарантий возврата.
— А у вас их нет.
— Пока у нас есть только письмо премьера, гарантирующего возврат тех двух миллионов, что израсходованы на запуск. Остальное вкладываем на свой страх и риск. Потому что нам кажется, что завод должен заработать. Тогда деньги получим и мы, и другие кредиторы.
— Похоже, им придется здорово подождать.
— А так они вообще ничего не получат. Тут все просто. Долги стоящего завода — это мертвые долги. Их может быть 80 млн. долл., может 250 млн. — это неважно. Просто денег нет, и их никто не отдаст.
А мы предлагаем: давайте возьмем тайм-аут на год. Потом сядем с кредиторами и разберемся. Думаю, лет за пять можно будет постепенно погасить всю задолженность.
— Да, но тому же государству вы предлагаете ждать пять лет. Не думаю, что у налоговой это вызовет восторг.
— Но ей, кажется, тоже нужны налогоплательщики. Если завода не будет, не будет и налогов — ни сейчас, ни через пять лет. В конце концов это государственный завод, там больше 60% государственной собственности. Я не Бэтмэн, я не могу спасать его в одиночку. Если они хотят его спасти, должно быть принято решение на самом высоком уровне. Тогда я смогу это сделать.
— Вы уверены, что получится? До вас ведь тоже пробовали.
— Конечно, уверен, это ведь не первый завод. Я работал на Магнитке, в «Тулачермете», на Косогорском метзаводе. Так что опыт есть. Кода мы пришли в Тулу, тамошний завод давал в месяц 75 тыс. тонн, и это был рекорд. Когда уходили — уже 230 тыс. Если нас не обманут, мы поднимем и Макеевку. Для начала надо выйти на производство 150—160 тыс. тонн металла, для этого нужны средства. А государство могло бы помочь возвратом НДС, разумными тарифами на железную дорогу, на агломерат. К примеру, у меня хорошие связи в России, и я могу договориться о поставках дешевых качественных окатышей с Михайловского ГОКа. Но я не хочу, чтобы всю разницу съел тариф.
Будет принято решение о реанимации завода — тогда можно говорить не только о санации, но и о развитии. К примеру, уже десять лет лежит в ящиках прокатный стан «390». Это хорошее оборудование немецкой фирмы SKET, на него затрачены десятки миллионов долларов. И оно лежит. Похоже, с этим все смирились.
Кстати, после моего прихода на завод немцы уже выходили на контакт. Они готовы поставить недостающую треть оборудования и обеспечить его пуск. Тогда через пару лет это будет совсем другое предприятие. Но для этого нужно примерно 30 — 40 млн. марок (23 млн. долл.). Они готовы дать их под мои гарантии. У меня есть имя в металлургии, и они мне доверяют. Но, естественно, я не стану просто так выбрасывать деньги. Я бизнесмен, а не филантроп. Когда я строю садик для детей под Одессой — это одно, но я не спонсирую металлургические заводы. Это нормальный прибыльный бизнес, его просто надо уметь поставить.
Новые поступления должны быть четко отделены от старых долгов...
— Вы имеете в виду ЗАО «МакМет» (с октября 2001 года владеет основными фондами ММК. — В.Д.) или что-то другое?
— Дело не в названиях. Я не очень хорошо знаю украинское корпоративное законодательство, в отличие от российского. Но у меня есть в Украине высокопрофессиональная команда менеджеров во главе с г-ном Плоткиным. Я ей доверяю. Главное, чтобы все было по закону. И вообще, наше представительство в Киеве — это нормальный украинский резидент, т.е. это украинская фирма.
— Отставка директора завода г-на Жукова и назначение новым руководителем Валерия Дудника, в свое время работавшего главным инженером Макеевского меткомбината, связана с вашим приходом?
—Да. Естественно, мы хотим нести полную ответственность за происходящее и намерены создать свою команду, которая будет выводить предприятие из кризиса. Это нормально. Завод падал в пропасть десять лет и выводить его должны новые люди. Это, конечно, не значит, что увольнения коснутся всех и вся. Но те, кто останутся, будут работать только на нужды завода, это однозначно. Вокруг него за десять лет накопилось слишком много разных интересов. Наша же задача — создать систему, по которой можно будет завести на завод деньги. А без модернизации у него нет будущего. Да, мы его запустили, если договоримся, то произведем ремонты домен и мартенов. Но это все латание дыр. Нужен качественный конечный продукт.
К примеру, один из станов на заводе работает с конца тридцатых годов. Когда его начали монтировать, я еще не родился. Ему больше 60 лет, и его два раза взрывали — сначала Красная Армия в 1941-м, потом немцы. Я не знаю, может, его стоит подать на занесение в книгу рекордов Гиннесса?
Конечно, оборудование надо менять, ведь сейчас его износ составляет 80—90%. О каком качестве и производительности можно говорить? За такой завод, особенно стоящий, я не дал бы и доллара.
— Ну, положим, металлолома там побольше, чем на доллар.
— Да, побольше. А еще там 12 тыс. рабочих, тем более 2 тыс. пенсионеров, там огромный жилой фонд и прочее. Да и нет у меня фирмы по продаже металлолома. Я — реаниматор, а не стервятник. В подобных грехах меня, кажется, еще никто не обвинял.
— Кстати, насчет обвинений. За вами действительно стоит TWG и Михаил Черный? И правда ли, что вы состоите на учете в ФБР?
— Знаете, у меня есть своя фамилия, она меня вполне устраивает. Я не Черный и не Белый. Это, кажется, тоже уважаемая в Донецке фамилия (Алексей Белый — директор «Азовстали». — В.Д.). Я — Сэм Кислин.
А если серьезно, то в начале 90-х у нас были совместные с Михаилом Черным проекты. Но потом мы расстались. Он пошел в алюминий, нефтепродукты. Я считал, что это слишком стратегические для любого государства отрасли, и наши пути разошлись. Это не значит, что мы стали врагами. Миша гораздо лучший человек, чем представляют его в прессе. К примеру, он финансирует благотворительные фонды для детей из СНГ. Когда же я читаю о нем, то это просто какой-то демон, враг всего человечества. Так, наверное, нельзя писать. Но это дело совести журналистов...
С точки зрения бизнеса с 1992 года у нас нет ни одного совместного проекта. Да и вообще, нашей компании уже скоро 20 лет, т.е. гораздо больше, чем TWG… Что касается ФБР, то ко мне в офис однажды приходили два джентльмена и мы с ними поговорили. Разговор шел очень корректно, причем их тоже интересовал г-н Черный. Никаких претензий к моей деятельности у них не было. Да и происходило это, кажется, в 1994 году. С тех пор агентов ФБР вижу только по телевизору. Наверное, где-то в архиве у них эта запись лежит. Так что можно говорить, что ФБР обо мне знает. Думаю, сейчас об мне много знает и ваша СБУ.
А что касается отношения ко мне американских властей, то я, кажется, первый в истории выходец из СССР — почетный гражданин Нью-Йорка. Если вы думаете, что это звание раздают кому попало, то ошибаетесь. Кстати, гораздо позже я стал и почетным гражданином моей родной Одессы.
— Тогда вас можно поздравить — вы теперь заслуженный нью-йоркский одессит. И для директора универмага очень хорошо разбираетесь в металлургии.
— Вы ошибаетесь. Я никогда не был директором универмага — я был директором гастронома на Привозе. Поверьте, это большая разница. Ко мне приходили отовариваться и большие чиновники. Именно тогда я и получил первые уроки общения с ними.
Что касается моих познаний в металлургии, то я никогда не подменяю технических специалистов. Но я хорошо разбираюсь в экономике. Во всяком случае, достаточно, чтобы создать фирму с оборотом больше, чем бюджет Киева и Одессы вместе взятых.
Этого вполне достаточно, чтобы понять справедливость одной мудрой американской поговорки «Bat Money— Bad Money» («Шальные деньги — плохие деньги»). Время шальных денег в СНГ давно закончилось. Чтобы много зарабатывать, надо много и тяжело работать. Меня этому в детстве моя бабушка учила. И, наверное, чему-то выучила...