Скандал с массовым отключением канала ТВі кабельными операторами более чем наглядно продемонстрировал связь между экономической и политической конкуренцией. Какие еще доказательства нужны согражданам, мечтающим о демократии, но в то же время поддерживающим государственное вмешательство в бизнес?
Вполне очевидно, что если ТВі отключают, то это кому-нибудь нужно, а не продиктовано коммерческими соображениями. Тем более что, согласно появившейся информации, «Воля» исключает оппозиционный канал из массового «социального» пакета, пардон за каламбур, не по своей воле. Однако экономический аспект этой истории представляется еще более важным, нежели политический. Ведь не будь та же «Воля» монополистом, да еще и лицензированным, давить на независимый телеканал было бы куда труднее. С одной стороны, на конкурентном рынке власти пришлось бы договариваться с многочисленными независимыми провайдерами. С другой - эти самые провайдеры сражались бы до последнего, справедливо опасаясь, что если они пойдут на поводу у «начальников», против своего экономического интереса, то их могут потеснить более стойкие конкуренты или даже новички. Конечно, при очень большом желании и в таких условиях можно организовать массированный наезд на всех сразу и получить желаемый результат, но цена вопроса возрастает многократно и так же падает эффективность подобных мер.
Из этой истории следуют два важнейших взаимосвязанных урока.
Первый - жизнь лишний раз подтверждает, что политическая конкуренция невозможна без экономической.
Логику этой связи прекрасно описали все те же Норт, Уоллис и Уэйнгаст: при отсутствии конкуренции в экономике оппозиционным политическим силам не на кого опереться. Ведь все монополии, в конечном счете, зависят от государства, то есть от действующей власти. Последняя не только регулирует естественные монополии, но и с удовольствием плодит новые, чтобы умножить число зависимых от ее милостей. Только их конкуренты (если они есть), будучи обделены такими милостями, могут поддерживать оппозицию, тем самым не давая умереть конкуренции политической.
На примере наших ведущих телеканалов и «Воли» (а также прочих кабельных провайдеров, послушно отключивших ТВі) мы видим еще один механизм такой взаимосвязи, о котором американские профессора даже как-то не подумали: монополизацию информационного пространства. А она, в свою очередь, помогает монополизировать политическую жизнь.
Монополия на власть, в свою очередь, продолжают те же авторы, порождает трудно преодолимый соблазн монополизировать экономику: и для того, чтобы всеми «рулить», и для того, чтобы собирать львиную долю ренты монополистов на собственные нужды в качестве платы за привилегии. Однако, что характерно, страны с монопольной властью, но достаточно сильной экономической конкуренцией существуют, хотя и в виде исключения из общего правила. А вот сколько-нибудь стойких демократий при монопольных экономиках не бывает.
Одна из причин состоит в том, что монополии, особенно дополнительные одна к другой, сами по себе требуют координации, иначе они истощают свой общий «ресурс» - потребительский спрос примерно так же, как хищническая эксплуатация уничтожает любой возобновляемый ресурс. Об этом автору этих строк уже, кстати, доводилось писать на самом пике эйфории после оранжевой революции (см. «Революция победила! Да здравствует король?», «ЗН» №6 от 19 февраля 2005 года), когда кое-кому казалось, что демократия победила раз и навсегда.
Увы, тогда никто всерьез не взялся за демонополизацию. Она, конечно, в определенной степени произошла сама, за счет того самого «безладу», который тогда все так страстно клеймили. Множественность центров власти обеспечивала бизнесу хоть какую-то защиту от произвола, ее можно было всегда получить у кого-нибудь из ведущих политических игроков - не у одного, так у другого. Впрочем, там, где монополии не были разрушены, ослабление их координации на пользу экономике не пошло. Демократия настоятельно требовала экономической демонополизации, которая так и не состоялась. И в том числе поэтому политический монополизм сумел взять временный (будем надеяться) реванш.
Нынешняя история с ТВі - только эпизод на пути монополиста. Не мешает вспомнить, что название этого киевского провайдера впервые громко прозвучало в негативном контексте пять лет назад, когда миллионы его клиентов были без особых церемоний поставлены перед выбором: покупать (или брать напрокат) декодеры для цифрового вещания и платить больше, либо остаться без сигнала вообще. Увы, абсолютное большинство сограждан безропотно согласилось с навязанными им ненужными услугами. И, кстати, не получило никакого обещанного улучшения изображения, скорее, наоборот - ведь видеовходы на абсолютном большинстве телевизоров попросту не позволяли добиться даже нормального аналогового качества (факт, который монополист скрыл от потребителей). Антимонопольный комитет, в ответ на многочисленные жалобы, тогда только уговорил «Волю» несколько повременить с отключением аналогового вещания. Годом позже АМКУ оштрафовал нескольких монополистов, в том числе и эту компанию, за злоупотребление монопольным положением. Но никаких выводов в части, собственно, монополизма и его причин сделано не было. По-видимому, в тогдашнем правительстве не считали это большим злом. Или уже тогда думали, что «авось, пригодится»?
Второй урок - налицо наглядное подтверждение противоречия между государственным регулированием и демократией как системой подотчетности государства народу.
Действительно, для того чтобы государство служило людям, а не наоборот, механизмы контроля и влияния избирателей на политику должны быть сильнее, чем инструменты, которые государство может использовать для контроля граждан. Это объясняет, почему страны с развитыми и глубоко укорененными демократическими институтами могут позволить государству регулировать несколько больше и при этом оставаться демократическими. Но все равно их жители (и не только интеллектуальная элита, но и простой Сантехник Джо!) постоянно настороже, чтобы не позволить такому вмешательству зайти слишком далеко. Достаточно вспомнить, что государство, контролирующее граждан, - это типичный кошмарный антигерой американских блокбастеров. Однако, если механизмы подотчетности государства слабы, то и средства, которыми оно может контролировать граждан и бизнес, должны быть сведены к минимуму. Иначе держава превращается во враждебного народу монстра, орудие подавления и ограничения доступа. Точнее, остается таковым.
В нашем частном случае определяющую роль сыграло, по-видимому, лицензирование кабельных провайдеров. Конечно, и без этого предоставление услуг доступа по кабелю имеет признаки естественной, так называемой пространственной, монополии. Это означает, что себестоимость услуги можно снизить, если все жители дома, микрорайона, района, да и всего города подключены к одной и той же сети. Однако, в отличие, например, от водопровода, стоимость прокладки самого кабеля не настолько критична, чтобы сделать конкуренцию нецелесообразной. Например, технически очень похожий рынок услуг кабельного Интернета отличается как раз острой конкуренцией. В домах часто проложены сети разных провайдеров - ничего, что они дублируют друг друга, зато у потребителя есть реальный выбор. Соответственно, имеем не просто низкие цены и высокое качество, но и несравненно больше свободы. Зато непонятно чем оправдываемые лицензии на кабельное телевидение очень удобно использовать для ограничения числа провайдеров, да и для прямого давления на них. Не имея возможности просто запретить доносить до зрителя альтернативную точку зрения, государство делает это косвенно, через инструменты регулирования бизнеса.
Что ж, остается пожелать каналу ТВі успеха в его нелегкой и неравной борьбе за выживание, поддержать его морально и материально. И сделать выводы.
Во-первых, если мы хотим быть хозяевами, а не рабами государства, то совершенно необходимо (хотя и недостаточно) бороться не только за более действенный контроль, но и за ограничение его полномочий, особенно в части вмешательства в экономику, чтобы, в конце концов, склонить чашу весов на свою сторону.
Во-вторых, если нам дорога демократия, то именно мы, избиратели, должны всячески защищать и поддерживать экономическую конкуренцию. Ведь в упомянутой выше теории Дагласа Норта и соавторов как бы молчаливо подразумевается, что политические силы, отстаивающие попранные монополистами права конкурентов и потребителей, автоматически получают поддержку избирателей. Это прямо следует из общепринятой гипотезы о рациональном выборе: в самом деле, не враг же избиратель собственному кошельку!
Увы, у нас все не так просто. Не то что обычный избиратель, но и большАя, если не бОльшая часть тех, кто называет себя интеллектуальной элитой, не осознает, что, наделяя возлюбленную державу полномочиями создавать и защищать монополии в экономике, они, тем самым, удобряют почву для политической монополии. Которая, в свою очередь, никогда не окажется в «хороших» руках, пока она дает возможность обогащаться за счет создания и доения экономических монополий и с их же помощью поддерживать монополию на информацию.