Реальный процесс создания информационного общества (ИО) начинается в тот момент, когда это становится необходимым с экономической точки зрения. На Западе такая необходимость возникла в результате кризиса насыщения, который в конце 90-х годов проявился в индустрии высоких технологий. В отрасли связи этот кризис привел к появлению идеи 3G, в которую европейские операторы вложили миллиарды долларов. Зато можно с уверенностью предсказать, что рынок 3G-связи будет создан, более того, навязан массовому потребителю — компаниям нужно «отбивать» затраченные средства.
Понятие же информационного общества приходит на смену понятию новой экономики, о которой теперь вспоминают как о «мыльном пузыре». Массовое создание систем электронного правления, электронного взаимодействия внутри гражданского общества, электронной экономики в обновленном понимании также вызовет активизацию спроса на высокотехнологичную продукцию. Имеется в виду как необходимость закупки техники (более производительных серверов, сетевого оборудования, создания новых каналов передачи данных, не говоря уж о новом, поддерживающем интерактивность и мультимедийность в реальном масштабе времени клиентском оборудовании), так и создание огромного массива программного обеспечения и электронных данных. Стоимость информационного общества в масштабах мира никто не оценивал, но речь идет как минимум о сотнях миллиардов долларов прибыли электронных гигантов. В этом же ключе разговоры о «цифровом разрыве» и «цифровом неравенстве» можно рассматривать как попытку расширить ИКТ-рынок на страны третьего мира. К которым в высокотехнологическом аспекте относится и Украина.
Вышеизложенные соображения призваны не развенчать необходимость создания информационного общества в Украине, а продемонстрировать ее экономические корни. Иными словами, должно быть понимание, что ИО нужно создавать не для того, чтобы было «как у всех», а для выгоды нашим экономике и государству. Однако вместо массированного лоббирования идей ИО силами отечественного ИТ-бизнеса наблюдаются лишь слабые спорадические потуги. По большому счету, наш высокотехнологичный рынок такая ситуация вполне устраивает. Он еще не дорос до западного кризиса насыщения; наши компании пока демонстрируют прогрессирующий рост (правда, при небольших по сравнению с западными объемах), за что эти самые западные партнеры их активно хвалят. Что ж, у рынка все впереди.
У государственного аппарата также нет экономической заинтересованности в создании ИО. Точнее, есть, но в слегка извращенном аспекте «откатов» по тендерам. Более того, у существующей системы власти есть боязнь прозрачных процедур управления, которые должны функционировать в информационном обществе. Тем не менее, некоторые власть имущие понимают, что долго так продолжаться не может: взаимодействие нашего государственного аппарата с цивилизованным миром, да и с Россией, активно вводящими у себя технологии электронного правления, будет сильно затруднено.
Рожденную нашим госаппаратом программу «Электронная Украина» или безоговорочно хвалят, или столь же безоговорочно ругают, однако мало кто говорит о ее экономическом аспекте. Он также с двойным дном. С одной стороны, «ЭУ» можно рассматривать как попытку «команды Довгого», управляющей ныне отраслью связи установить контроль над всеми государственными закупками вычислительной техники и программного обеспечения (в плане реализации «ЭУ» готовятся правительственные постановления о контроле Госкомсвязи и информатизации над соответствующими тендерами). Не стоит сразу объявлять это попыткой монополизации рынка — по сравнению с тем тендерным беспределом, что творится сейчас, «новый порядок» во многом окажется благом (другое дело, что передел сфер влияния будет немалый, как бы стрельба не приключилась).
Однако с другой стороны, об экономическом аспекте создания информационного общества нужно говорить прежде всего в ключе повышения эффективности его функционирования. Для неприбыльных структур, коими являются общественные организации и госучреждения, это будет выражаться в снижении их затрат. Понимание того, что госучреждение должно работать по принципам корпоративного менеджмента (и с эффективностью крупной корпорации — ведь именно крупный бизнес стал пионером внедрения электронных технологий управления предприятием), демонстрирует, например, правительство Москвы. Там существует видение деятельности его подразделений как корпораций, а при оценке их эффективности применяются вполне бизнесовые критерии.
Вот для внедрения такого подхода как раз и нужна политическая воля. В Москве ИТ-бизнесу удалось убедить Лужкова проявить ее. Удастся ли подобное нашим Уткину, Коржу и другим?