| ||
Звенигородский фермер Ярослав Кардаш |
Если бы Ярославу Кардашу в его молодые годы сказали, что он станет фермером, от души бы рассмеялся. Чисто городской житель, выросший во Львове (профессии родителей также были далеки от сельских — работник завода газовой аппаратуры и медсестра), он закончил биологический факультет Львовского университета по специальности ботаник, затем учился в аспирантуре, правда, не защитился и пошел работать в ботанический сад. А потом судьба его так закрутила…
— Гены какие-то сработали… — прокомментировала ситуацию жена Кардаша Оксана. — Во всем виновата я. После окончания консерватории (по специальности я —дирижер) меня пригласили в Звенигородскую школу учителем пения. А так как мои родители живут в небольшом городке Львовской области и своего жилья у меня во Львове не было, я согласилась переехать в Звенигород. Хотя не представляла, как я туда буду добираться после репетиций организованного мной во Львове хора, а ведь это 20 км от города. Пугало, что не смогу часто встречаться с любимыми друзьями, единомышленниками и просто замечательными людьми из «Товариства Лева». Это мы первыми во времена горбачевской перестройки одели вышитые сорочки, запели «Ще не вмерла Україна», возрождали вертепы (выступали даже в столичном Дворце «Украина»), маевки, организовывали хоры. Это был всплеск самосознания украинской молодежи. Много ездили, путешествовали и были безмерно счастливы. Так мы и познакомились с Ярком — он пришел в «Товариство Лева» одним из первых. А когда встал вопрос о переезде в село (семья Ярослава жила в однокомнатной квартире во Львове), решили ехать в Звенигород вместе. Было это в 1989 году…
Оксана работала в школе, Ярослав также организовал в Звенигородской экспериментальной школе, подчиненной тогда Москве, свою лабораторию с биотехнологическим уклоном. Много экспериментировал, разводил невиданные здесь растения, занялся грибами. В семье Кардашей уже росла первая дочь — Соломийка, которой сегодня 12 лет. А с того времени семья стала многодетной. У Ярослава и Оксаны — шестеро детей, трое девочек (Соломия, Василинка —10 лет и шестимесячная Маричка) и три мальчика: Остап — 8 лет, Ярема — 6 лет и трехлетний Максим. По словам Оксаны, она полностью посвятила себя детям, но все-таки выкраивает немного времени и работает в сельском церковном хоре. А Ярослав — с утра до ночи в поле, весь в заботах и проблемах. Небольшая отдушина появляется разве что зимой, хотя помимо фермерского «плуга» он тянет еще и общественные нагрузки. Был председателем ассоциации фермеров района, а с декабря прошлого года избран председателем Львовской областной ассоциации фермеров.
Когда мы встретились с Ярославом, в первый момент я засомневалась: неужели это фермер? Интеллигентный (даже в очках), скромный (даже слишком), тихий, он, казалось, о земле и проблемах фермеров может рассуждать лишь теоретически. Это уже позже я рассмотрела усталые руки и глаза, не по годам обильную седину. Ярослав признается, что, встречаясь с друзьями, которых давно не видел, всегда слышит: «Ты уже абсолютно седой, хотя и сорока еще нет…»
Работа на земле никогда не была легкой, а тем более сейчас, когда за десять последних лет столько поменялось в самих принципах хозяйствования на земле. Кардаш с самого начала выбрал для себя очень трудоемкое и далеко не перспективное в сельском хозяйстве направление — выращивание овощей. Имеет два поля, всего 19 гектаров земли под картофель, капусту, морковь и столовую свеклу (для севосмены засевает поля поочередно зерновыми) и считает, что этих площадей вполне достаточно. О становлении своего фермерства Ярко (так и называется его фермерское хозяйство) вспоминает с грустной улыбкой:
— В 1990—1991 году люди боялись почему-то брать землю, хотя у нас черноземная зона. Меня это поразило, и, быть может, для примера решил взять землю. Тогда, согласно закону, фермерам выделялись земли запаса, как правило, расположенные подальше от села, заболоченные, необработанные. На бумаге мне сразу выделили 19 га в двух примерно одинаковых участках, но на деле приступить к работе было невозможно. Для местных жителей я оставался чужаком, поэтому, «подогретые» недовольными, люди выходили на поле и не давали мне работать. Было даже такое: когда мы с отцом выехали сеять и я отлучился, чтобы привезти сеялку, местные «геркулесы» отца избили. Говорили, что сожгут зерно и все остальное, но не допустят, чтобы у них забирали землю.
На другом поле, когда фермер хотел посеять озимые, демонстрация повторилась, только в исполнении женщин. Тогда некоторые местные мужики, проникнувшиеся к Ярославу уважением (многим он давал технику, посадочный материал, горючее да и просто не мог проехать мимо, если кого-то нужно было подвезти), предложили свою помощь. Сеяли озимые вместе, и с того времени у фермера «чистый покой». Что поделаешь, наш менталитет…
Едем на поле по разбитой, усеянной внушительными лужами дороге; машина переваливается с боку на бок. Такая езда, естественно, не доставляет особого удовольствия. А если на поле приходится мотаться по нескольку раз в день, да еще гнать технику? И тут узнаю, что техника, которой Кардаш сумел разжиться за годы своего фермерства, все это время была «в приймах» у разных хозяев. Уже несколько лет Ярослав добивается того, чтобы ему выделили один гектар земли в счет положенного его жене пая (2,3 га) на постройку жилья и подсобных хозяйств, в первую очередь, для техники, которую он в этом году свез на поле и которая, скорее всего, так и будет зимовать под открытым небом.
О жилье — история отдельная. До сих пор, с 1989 года, многодетная семья живет в однокомнатной квартире, благо, помогают ближайшие родственники, берущие школьников во время учебного года к себе во Львов и Стебник. Ярославу и Оксане в Звенигороде все почему-то достается с большим трудом.
Председатель местного сельского совета предлагает строить дом и подсобные помещения на отведенной Кардашу земле. Но это просто нереально. Три километра от села, по бездорожью, без электричества и других минимальных удобств. И жить одиноко на отшибе? А как по бездорожью да в снежные заносы водить детей в школу, садик? Местный совет принял решение выделить им другую землю, поближе к селу, но когда уже была выполнена вся проектная документация, оказалось, что строить на этом участке категорически запрещается — там проходит газопровод высокого давления. Сегодня семья Кардашей просит выделить им всего гектар земли за околицей села, в поле, где выпасается скот. Там и строиться можно, и техника никому бы не мешала, не гремела, не ездила по селу. Но пока документы переходят из одного кабинета в другой... К слову, не только от Ярослава Кардаша я слышала претензии к председателям сельским советов, которые нередко тянули с выделением земли фермерам, старались дать похуже и подальше от основных массивов, накрепко держались за разваливающиеся свинарники или коровники. Так что звенигородский фермер в своем непонимании не одинок.
— Здесь, в Звенигороде, я впервые сел за руль машины, научился водить трактор. Думал, это очень сложно. Но, оказывается, если есть желание, всему можно научиться.
Кардашу повезло, что на заре его фермерского становления во Львовской области действовал голландский проект по растениеводству и животноводству. Голландцы приняли в программу Звенигородский совхоз по выращиванию картофеля и пятерых фермеров из двух сел района. Две недели украинские фермеры обучались в Высшем аграрном христианском колледже в Дронтоне, объездили немало хозяйств и воочию увидели, как нужно и можно работать на земле. В рамках этого демонстрационного проекта обеспечивались на первых порах и семенами, и некоторой техникой. Вообще голландцы планировали и дальнейшую целевую поддержку участников программы, но, естественно, не каждого в отдельности — нужно было создать структуру. Однако акционерная компания, как тогда казалось, с большими перспективами, была организована вполне по-нашенски: фермеров — участников программы даже не внесли в списки акционеров, а голландскую технику предлагали брать в аренду…
Тем не менее, посадочным материалом (семенами) фермеры на первое время были обеспечены. Семена давали хорошую всхожесть, выращивались овощи по голландской технологии. К примеру, с одного гектара Ярослав собирал по 40—50 тонн моркови при наших средних показателях на то время 8—12 тонн. Правда, когда пришлось переходить на другие семена, возникли проблемы. Пробовали наши, рекомендуемые фирмой «Сортнасінняовоч», но они оказались в большинстве своем некачественными, с плохой всхожестью, и немало фермеров от них отказались. Сейчас Ярослав отдает предпочтение польской моркови и голландской капусте, высаживает голландский картофель, хоть и влетает все это в круглую копеечку. Я держала в руках кочаны этой капусты — белые, крепкие, тяжелые, сочные...
— Конечно, это удовольствие дорогое, — критически оценивает свой урожай фермер, — но посмотрите на всхожесть капусты: в ряду нет ни одного пропущенного растения, и результат отменный. А вот ранняя капуста у нас в этом году погибла — не было сбыта...
Действительно, целая плантация черно-коричневой гниющей капусты не радовала глаз. И я услышала крик души:
— У нас принято немало законов и нормативных актов, которые должны помогать селу. Но если реально посмотреть на его жизнь, то это — беда. На селе человек полностью зависит от климатических условий. К тому же рынок наш — абсолютно стихийный, отсюда — проблемы со сбытом продукции. Старая техника. Нет нормальной переработки. Нынче погодные условия сложились так, что выращен хороший урожай капусты и в Восточной Украине, и в Крыму. Получилось, что наша продукция никому не нужна. А ведь на нее затрачены колоссальные средства. Люди взяли кредиты, а из чего их отдавать? Магазинов, где раньше торговали плодоовощной продукцией, у нас не осталось. Нет овощных баз, овощехранилищ, нет заготовительных пунктов и самих заготовителей, нет оптовых рынков. А на стихийных оптовых рынках можно и ночь простояв, продать всего 200—300 килограммов овощей. Местные санатории охвачены своими структурами, нередко продукцию везут и из Польши, и нам туда со своими качественными свежими овощами просто не пробиться. Я, к примеру, пробовал сдавать овощи в некоторые оставшиеся государственные магазины, так уже несколько лет не могу вернуть свои деньги.
За границей, скажем, в той же Голландии, государство дотирует сельскохозяйственных производителей, чтобы они не допускали перепроизводства. Там все планируется, прогнозируется, фермер просто-напросто не может прогореть. А у нас, если посевы погибли из-за погодных капризов, составят в лучшем случае акт — и все. Но где брать деньги на погашение кредита? Фирму, которая, к примеру, дала удобрения, абсолютно не интересует судьба твоего урожая, но ее очень интересует возврат собственных денег.
И еще о кредитах. Их сегодня можно взять, но (по законодательству) только под залог собственного имущества. Скажите тогда, откуда у стартующего фермера может быть такое имущество, если частный дом или квартира в категорию залога не входят? Недавно прогорел банк «Украина», а ведь сельские жители вели свои финансовые операции именно через него, через банк финансировались многие программы. Сейчас все это зависло и неизвестно, чем закончится. Но ведь денег-то нет, а чтобы открыть счет в другом банке, вновь приходится собирать кипы документов, заверять их у нотариусов, выкладывать немалые деньги. А ведь люди в том, что произошло с «Украиной», не виноваты, можно было бы, наверное, решить вопрос автоматического перевода счетов вкладчиков из прогоревшего банка в другой. Кто об этом подумал?
Говорят: страхуйте урожаи. Но ведь за страховку, во-первых, тоже нужно платить, а, во-вторых, кто сегодня вообще решится страховать сельхозпроизводителя? Какая страховая компания? А возьмите нашу технику — старая, изношенная. Купить сегодня комбайн рядовому фермеру просто невозможно: наш, отечественный стоит 550 тыс. грн. Кто его купит? Поэтому, если выпадает возможность, гонят комбайны и другую технику из-за рубежа. Там за 6—8 тыс. у.е. можно приобрести неплохой комбайн, который еще несколько сезонов будет ходить без поломок. Вот поэтому и слышу нередко от фермеров: «Если бы нашлась нормальная работа на госпредприятии, честное слово, убежал бы без оглядки…»
У самого Кардаша в хозяйстве два трактора — колесный (ЮМЗ) и гусеничный (приобретенный при финансовой помощи Фонда поддержки фермерских хозяйств), а также несколько культиваторов, опрыскиватель, есть уже грузовик — гордость хозяина. Словом, вся необходимая на данный момент техника. Правда, о тракторах Южного машиностроительного завода у фермера мнение не очень хорошее, хотя его собственный трактор еще 1992 года выпуска и ремонтировался уже не раз. В прошлом году на Львовщине по инициативе облгосадминистрации лучший фермер в каждом районе получил по трактору ЮМЗ. Но уже весной этого года в нескольких районах техника вышла из строя. Усилили трактор более мощным двигателем, а вся остальная механика осталась прежней — вот и полетело все, особенно коробки передач...
Пока мы беседовали, я видела, как несколько женщин обрабатывали кроны невысоких деревьев. Спросила об этом у Ярослава. И, как выяснилось, это — яблоневый сад, гордость и радость фермера, высаженный совсем недавно, накануне Пасхи. На трех гектарах земли — четыре тысячи саженцев 11 зимних сортов яблонь, привезенных из Тарасовского спецхозяйства под Киевом. Мечтает фермер разбить сад на всех 9 гектарах одного из своих участков. Яблоньки будут низкорослыми, а вот урожай будут давать отменный — до 40 тонн с гектара, и это уже через три-четыре года, хотя уже и в этом году можно будет попробовать первые плоды. Конечно, сам звенигородский фермер не наскреб бы денег на четыре тысячи саженцев, помогло государство. Финансирование осуществляется по программе развития садоводства, виноградарства и хмелеводства в Украине, а деньги в размере 1% поступают в казну от производства и реализации алкогольных напитков. Сегодня зимние яблоки, которые собирается выращивать Ярослав, массово завозят к нам из Польши. Но уже наперед у фермера болит голова о реализации продукции. Нужно прежде всего построить хранилище, чтобы было где хранить яблоки до зимы, нелишне подумать и о собственной переработке продукции, но это — чересчур далекая перспектива, даже страшно загадывать.
— Если ты все нормально сделал, вложился в сроки, есть урожай — тогда и сердце радуется. В работе на земле виден конечный результат, и это притягивает. Я знаю немало фермеров, которые бы и дальше с радостью работали на земле, но после того, как у одного пропал урожай, у другого — уничтожили, у третьего — украли, они убегают. Иногда и нас с женой посещают мысли: а не уехать ли куда-нибудь, где мы и наши дети будем защищены и финансово, и социально? Но я не вижу себя там. Вложен огромный труд, есть масса идей на будущее, здесь живут мои коллеги, друзья, родители, здесь я родился и вырос. Вот только бы не утратить то, что мы имеем в нашей стране, не потерять перспективу.
— На сегодняшний день количество фермерских хозяйств в области в принципе стабилизировалось, даже наблюдается некоторое их сокращение — говорит начальник главного управления сельского хозяйства и продовольствия Львовской облгосадминистрации Иван СТЕФАНИШИН. — И это процесс объективный: кто-то проходит через банкротство, кто-то просто сворачивает свою деятельность. А вообще в результате изменения формы собственности и во исполнение указа Президента сегодня в области на базе бывших КСП создаются арендные частные предприятия, которые, скорее всего, будут превалировать. Поэтому такое понятие, как чисто фермерское хозяйство, нынче размывается.
Если оценивать работу фермерских хозяйств, то их удельный вес в валовом производстве Львовщины составляет всего 0,8%. Правда, есть в этих хозяйствах сегодня хорошая тенденция к увеличению поголовья скота. В 2000 году оно возросло вдвое и сегодня достигло 5600. В два раза увеличилось поголовье коров, в 2—2,5 раза — коней. Раньше на территории области действовали в основном растениеводческие фермерские структуры — там более быстрой была окупаемость затрат. Но сегодня стало выгоднее заниматься животноводством — есть программы поддержки через государственный, областной и местные бюджеты.
Мы стремимся, чтобы люди, работающие на земле, были задействованы хотя бы в одной из государственных или иных программ. Скажем, только по программе развития садоводства и виноградарства полмиллиона гривен пошло на закупку саженцев для закладки садов, ягодников, виноградников. Это очень серьезное дело...
Просто дать землю и радоваться — значит не сделать практически ничего. Мы должны согласиться с тем, что сейчас — лишь переходный период, и быть благодарными людям, работающим сегодня на земле в частном секторе. А дают они у нас на Львовщине 90% всей сельхозпродукции. С другой стороны, если за год-два не будут созданы нормальные условия для работы этих людей, будем иметь проблемы. За политическим решением — дать землю селу — должны последовать другие: жизнеобеспечение этого села, повышение уровня образования, здравоохранения, культуры.