ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО ИЛИ НАЧАЛО НОВОГО ПУТИ?
2 января, в то время, как большинство граждан Украины безмятежно отдыхало после встречи Нового года и начинало подготовку к предстоящему Рождеству, угольщики Луганской области проводили рабочее совещание со своим новым министром Сергеем Поляковым. Для него это был первый визит на Луганщину в новом ранге. Непростой разговор с горняками должен быть дать ответ на вопрос: «Готовы ли шахтеры области к тому, что реформы в угольной отрасли из разряда деклараций перейдут в «рабочий режим»?
Поляков Сергей Васильевич. Родился в 1953 году в селе Оленивка Волновахского района Донецкой области. После школы работал слесарем на шахте. Окончил горный факультет Харьковского инженерно-экономического института. Отслужив в армии, работал на шахте: подземным горным нормировщиком, начальником отдела труда и заработной платы. Окончил Высшую партийную школу в Киеве, после чего стал заместителем директора по экономике шахтоуправления «Волынское» (ПО «Торезантрацит»). Был избран директором шахты. После забастовок 1989 года избран первым секретарем Торезского горкома. После 28 съезда КПСС сложил с себя полномочия первого секретаря горкома и остался председателем городского Совета. В 1994 году переизбран на второй срок, здесь и работал до назначения министром угольной промышленности.
- Сергей Васильевич, ваш предшественник Виктор Полтавец до своего назначения был «действующим горняком» - возглавлял ПО «Луганскуголь». Вы пришли на эту должность с поста мэра города. Как вы считаете, сможете ли вы увидеть проблемы угольной отрасли в полном объеме?
- Во-первых, должен заметить, что я пришел на нынешнее место работы не с конфетной фабрики. И директором шахты избирался не за красивые глаза. Во-вторых, неужели руководитель города, на территории которого расположено ПО «Торезантрацит», меньший специалист, чем генеральные директора шахт? Я так не считаю. Будучи мэром Тореза, я убедился, что не было таких вопросов, которыми бы не приходилось заниматься по долгу службы. А учитывая, что город связан с углем, мне, естественно, приходилось заниматься и шахтами, и проблемами, которые связаны с угольной промышленностью.
- Ну и как обстояли дела на шахтах города Тореза?
- Как и везде - по-разному. Были и перспективные, хорошо работающие шахты. Были и те, кто работал неудовлетворительно. Мы этими проблемами занимались. Еще будучи председателем городского Совета, я проводил совещания с участием всех директоров объединения «Торезантрацит», где ставил вопрос о юридической, финансовой самостоятельности шахт еще до того, как была выработана концепция перестройки угольной отрасли. К сожалению, в то время этот вопрос затянулся. Ничего, теперь будем решать его в целом по угольной промышленности.
- Закончился 1995 год. Пора подводить итоги...
- Итоги малоутешительные. По многим показателям мы оказались в тяжелейшем положении. По заработной плате, долгам по регрессам и самое главное - по добыче угля. Без угля не будет ничего. Сейчас одна из задач - сохранить тот плановый объем, который намечен на 1996 год (90 млн. тонн угля). Если мы проведем реформы и сохраним этот объем, значит, есть надежда, что с 1997 года двинемся вперед.
- Реструктуризация угольной отрасли - в чем ее главный смысл?
- Самая главная задача любой концепции должна сводиться к одному - выживанию угольной промышленности. Для того, чтобы она выжила, необходимо сделать уголь конкурентоспособным. А для того, чтобы он таковым стал, угольной промышленности нужно освободиться от многих проблем, которые накапливались за долгие годы. Вопрос сводится к следующему - цена на уголь должна быть не выше мировой, чтобы нас не забивали на рынке польским и российским углем. Для этого необходимо снижать затраты, относящиеся на себестоимость. Необходимо освобождаться в первую очередь от нерентабельных шахт: они будут выведены из состава объединений с последующей реорганизацией в структуру, которая будет заниматься их закрытием.
Второй момент - освободить угольные предприятия от затрат на содержание социальной сферы. Мировой опыт показывает, что практически нигде социальная сфера не «сидит» в цене продукции. Вопрос этот непростой, но тем не менее к его решению надо приступать. Мы и в правительстве, и в парламенте будем добиваться, чтобы из тех денег, что запланированы в бюджете на социальные нужды, максимум отдали в угольную промышленность. Это позволит нам передать городам социальную сферу закрывающихся шахт.
Но закрытие не означает, что мы только избавляемся от устаревшего шахтного фонда и больше ничего не делаем. Сейчас министерство ставит вопрос о выделении централизованных капитальных вложений и введении в эксплуатацию новых шахт. Без этого не обойтись, если мы хотим иметь здоровую, сильную угольную промышленность, которая будет не тянуть экономику Украины вниз, а помогать ей выходить из кризиса. Такие возможности есть. Пуск новых лав значительно увеличит добычу хорошего, качественного угля и создаст дополнительные рабочие места в тех регионах, где высвобождаются люди в связи с закрытием шахт. Комплекс проблем весьма многогранен, но сейчас главное - решить вопрос о стабилизации с выплатой заработной платы. Есть сегодня ряд подходов, осуществив которые, можно решить эту проблему. Но они требуют определенного времени.
Я четко осознаю, что многие проблемы в отрасли оказались застаревшими и решать их придется с большим трудом. Но уверен в том, что и те люди, которые пришли в Минуглепром сегодня, и «генеральский» корпус, и рядовые шахтеры поймут и поддержат реформу. Да, собственно, другого пути нет. Отступать дальше некуда. Надо или вырываться из этого проклятого круга, или окончательно погибать. Но так как гибнуть мы не собираемся - будем прорываться.
- Почему все-таки, на ваш взгляд, не удалось запустить реформы с момента создания Министерства угольной промышленности?
- Прежде всего я считаю, что у людей, проводящих реформы, должно быть самое главное - огромное желание что-то сделать. И осознание того, что структурная перестройка - не самоцель. Это один из методов стимулирования тех процессов в угольной промышленности, которые дадут отрасли возможность выйти из кризисного состояния. Мы должны в первую очередь активизировать работу самих угольных предприятий. Заставить думать и искать пути решения проблем, которые стоят перед всеми нами, прежде всего директоров шахт, инженерно-технических работников. Невозможно, особенно в условиях рынка, одними командными методами из Киева или Донецка вывести предприятия из тупика. Мы должны выработать такие механизмы, чтобы сами директора, трудовые коллективы были заинтересованы в результатах своего труда.
Сегодня, по большому счету, всем все равно. Есть уголь - нет угля, но зарплату платим всем. Рассказываем друг другу, что, возможно, если нам кто-то что-то даст сверху, то тогда будем жить лучше. Нам иногда дают, но мы все равно лучше не живем. Зато все при деле и все при ложке. Такой наглядный пример. Раньше 218 миллионов тонн угля добывалось в Украине 396 тысячами человек, а сегодня 83 миллиона - 406 тысячами!!! Эти процессы необходимо в корне переломить. Закрытие ряда шахт, передача социальной сферы на баланс местных властей вовсе не означает, что угольная промышленность гибнет. Наоборот, после этого она начнет жить.
- Большинство из генеральных директоров впитали в себя административно-командный стиль руководства. Способны ли они перестроиться в рыночных условиях?
- Многие из них способны. Многие знают дело. Ну а с теми, кто окажется неспособен, мы пойдем разными дорогами.
- Донецкая облгосадминистрация выдвигала свою программу перестройки угольной промышленности, которая не совсем совпала с концепцией Минуглепрома. Нормально ли это, учитывая, что Донбасс - основной поставщик угля?
- Да, ряд различий в наших программах имеется. Но ничего страшного в этом нет. У каждого есть свое определенное мнение. И сегодня мы прислушиваемся ко всем: там где есть рациональное зерно, стараемся его извлечь. Если видим, что мы действительно что-то не успели доработать, а люди сделали лучше нас - с удовольствием принимаем. Но это все до того момента, пока на расширенном заседании Кабинета министров в январе не будет окончательно принята концепция структурной перестройки угольной отрасли и Президент не подпишет соответствующий указ. Дальше любые мнения будем просто отметать. Мы будем делать дело.
- Какой срок вы отвели себе как минимальный и максимальный для работы в министерском кресле?
- Я думаю, что 1996 год все-таки будет для угольной отрасли решающим. Если мы осуществим то, что намечаем, то пойдем дальше. Если же реформа не получится по нашей вине или нам не дадут ее сделать... Но я оптимист и думаю, что с поставленной задачей мы справимся. Другого пути нет. Задание на 1996 год одно: провести структурные изменения в угольной отрасли; вычленить те шахты, которые должны идти на закрытие; передать на баланс городов максимальное количество объектов социальной сферы; а если не передать, то все равно вывести эти затраты из цены угля; вдохнуть жизнь в те объединения, которые могут, должны и будут работать. Что касается «роли личности» в истории, то по мере углубления реформы все меньшую руководящую роль будет играть то же министерство. Нормальная ситуация в любой экономике, любой отрасли, когда создается та система, которая работает независимо от личности. Вот такую систему мы и хотим создать.
- Вы уже вскользь упомянули о том, что при проведении реформ будет сопротивление. С какой стороны?
- Наибольшее сопротивление, к сожалению, будет идти снизу. Далеко не все понимают то, что мы делаем. Второй момент: в процессе реформ будут затронуты определенные личные интересы - не только отдельных людей, но и групп. Меня это не останавливает и не остановит. Мы должны спасти отрасль. Это самая главная цель.
* * *
Не знаю, как сложатся отношения с различными группами, а вот с реакцией на реформы «низов» Сергею Полякову познакомиться уже довелось. 3 января во время встречи с представителями угольных объединений Луганской и Донецкой областей в ПО «Луганскуголь» спешащего на самолет министра зал проводил, дружно скандируя одно слово: «Зарплату!!!» Новый год у шахтеров начался?..