Пронизывающий ветер заставил меня спрятаться под козырек дома, и вся площадка возле троллейбусной остановки сразу оказалась в поле зрения: продавцы, торгующие овощами просто с тротуара; упитанные милиционеры с дубинками в красивой черной форме муниципальной милиции, небось стерегущие бабушек с туалетной бумагой и сигаретами, так как толклись здесь всегда; задубевшие от холода пассажиры, обреченно ждущие троллейбуса. Обычную картину нарушала фигура молодой попрошайки, которая сидела, сгорбившись, в уголке. Прежде ее здесь не было. Я уже собралась было бросить несколько монеток в ее ладонь, как ладонь эта вмиг ожила и начала вытирать слезы. Они так густо катились по лицу, что я невольно вместо монет отдала бумажную банкноту и вчиталась в написанное на бумажке в ее руках. «Помогите собрать деньги на лекарства ребенку!» — расплывались от слез буквы на бумаге.
На следующий день попрошайки не было, не было ее и потом, и я все не могла избавиться от угрызений совести: может, у человека и в самом деле горе — нужно было взять ее за руку и отвести через дорогу в городское управление социального обеспечения, может, там чем-нибудь помогли бы. Полные слез глаза нищенки преследовали меня до того дня, когда я снова увидела ее на том же месте, веселую и улыбающуюся и с тем же умоляющим клочком бумаги. Позже ее дислокация менялась в границах двух-трех кварталов центра города, и она снова рыдала, орошая жалостливую надпись настоящими горькими слезами. Но равнодушные ко всему люди обходили ее, направляясь на базар и с базара. И, я уверена, у многих из них кошельки были более тощими, нежели у попрошайки с амплуа плакальщицы. Просто не все выставляют бедность напоказ. Хотя все чаще видишь на том же базаре или в магазинах сгорбленных старушек, смотрящих голодными глазами на продавцов, выпрашивая там огурчик, там помидорчик, а в гастрономах оказывающихся возле прилавка как раз в тот момент, когда ты забираешь покупку: «Деточка, дай конфеточку, одну...»
Бедность перестала быть привилегией пенсионеров и малообеспеченных. Ряды ею избранных пополняются в основном за счет рабочих и служащих, чья зарплата очень низка или выплачивается крайне несвоевременно. В этот же разряд попали и учителя, и врачи, и госслужащие невысокого ранга, и преподаватели вузов — собственно, все, кто живет с зарплаты, которая — вопреки законам, указам и постановлениям — замерла на одной отметке в течение эдак четырех лет подряд. С того времени в три раза вырос доллар, к которому почему-то намертво привязаны наши цены — причем, как ни странно, только в сторону повышения. Традиционная летняя стабилизация гривни практически на цены не повлияла: они или растут, как и росли, или же замерли на непривычном для этого сезона высоченном уровне. И семьи, чтобы обеспечить хоть более-менее приличное пропитание, вынуждены отказываться от всего прочего.
«Мы уже давно берем вещи для малой из секонд-хэнда, — беззаботно говорит мне моя коллега, у которой только один ребенок и которая, по нынешним меркам, еще неплохо зарабатывает (и получает жалованье своевременно!). — А все лето в селе, один раз на дерево забралась — и самое новое в лохмотья превратится». Знакомая преподавательница, встретившись со мной, кивает дочке-подростку: иди, дескать, я тебя догоню. Та шагает дальше, пытаясь втянуть руки в короткие рукава детской кофточки. Приятельница, врач, по телефону делится всеми своими бедами: «Сын после школы хотел в институт, а у нас — ни блата, ни денег. Разбогатеем ли мы когда-нибудь?»
Судя по ситуации на Хмельнитчине, нескоро. Область упрямо не сдает лидирующих позиций в государстве по росту задолженности по зарплате. Темпы же роста зарплаты, скажем, в промышленности — самые низкие в Украине. Местное руководство словно убаюкано тем, что Хмельницкий превратился в город-базар: это такое предприятие, где, дескать, каждый себе работу найдет. Сплошная «базаризация» населения, еще и патриотически сопровождаемая как предметом особой гордости заявлениями о том, что хмельницкий базар — самый дешевый в Украине. Следовательно, какие проблемы могут быть у хмельнитчан, которым выпало счастье жить в таком богатом и дешевом городе?
Однако проблем почему-то хватает. Не случайно, наверное, на 255 тысяч гривен, по сравнению с 1998 годом, сократился рыночный сбор. Не до дешевых польско-турецких шмоток людям, которым не на что купить хлеба. Ибо он, этот хлеб, с начала года дорожал раз пять, пока не превысил прошлогоднюю цену в полтора раза. И за ним, будто на дрожжах, росли цены на другие продукты. К тому же подогретые небывалой апрельско-майской жарой, они не замерзли от заморозков в мае и июне, а, наоборот, еще больше разрослись от июльских дождей. И сегодняшние продовольственные рынки не столько радуют глаз разнообразием овощей и фруктов, сколько влияют на зрение ценами на них.
Заморский рис всегда, вполне естественно, был самым дорогим в крупяно-вермишелевом ассортименте, нынче оказался в скромных аутсайдерах со своей ценой в две с половиной гривни за килограмм. Его дерзко обскакала черная доморощенная гречка, достигшая трех с половиной гривен. Специалисты по ценообразованию разводят руками: страна у нас такая, логике не подвластная. Всюду цена формируется по принципу «себестоимость плюс доход», а у нас — в зависимости от спроса. А поскольку украинцы не только гречкосеи, но и гречкоеды, то их аппетит и сформировал именно такое предложение... Тем более после прошлогоднего неурожая на гречку.
Пожалуй, не вся правда в этих словах. Полнее она станет, если вспомнить цену гречки на экспорт — 590 долларов за тонну. Учитывая аппетиты отечественных экспортеров и беспомощность при этом государства, разве удержится гречневая каша на украинском столе? Ведь пока имеем лишь один пример, когда родное законодательство воспрепятствовало бездумному экспорту, — подсолнух. И в результате едва ли не единственный продукт на рынке, на который цена практически не возросла, — масло. Хотя та же гречиха — на Хмельнитчине, по крайней мере, — тоже имела неплохие перспективы. Комплексная программа «Гречиха», с которой носились и о которой писала вся местная пресса несколько лет подряд, предусматривала отвод под нее 50 тысяч гектаров, инвестирование ее селекции и выращивания, обеспечение соответствующей техникой и горючим. Все это имело смысл ввиду ожидавшихся от нее доходов — 100 миллионов гривен в год.
Дело представлялось вполне осуществимым, особенно если учесть, что ученые Каменец- Подольской сельскохозяйственной академии много лет разрабатывали эту программу, учли все плюсы и минусы местного климата, грунтов, условий производства. И мощная теоретическая база оказалась беспомощной без практической реализации научных достижений. А у власть имущих руки только и доходили, что до аплодисментов ученым на разнообразных конференциях. В результате практически за бесценок проданы соседям лучшие сорта семян, а на хмельницком продовольственном рынке самая дорогая — по 3,7 гривни за килограмм — именно своя, хмельницкая (это подчеркивается на ценниках) гречка.
Вывод на поверхности: цена на товар — это закономерный результат хозяйствования: пшеница, почти даром вывезенная в прошлом году за границу и возвращенная обратно втридорога в виде муки, превратилась нынче в вермишель ценой 2,5 гривни за килограмм. Пшеница — основа рациона домашнего скота и птицы —обусловила цены, для начала осени невероятные: мяса — 12—14—18 гривен, сала — 7—9 гривен, 2,3 гривни за десяток яиц (в апреле их стоимость была еще 1,7 гривни), до 6 гривен — за литр сметаны. И удивляться нечему: ведь мука, стоившая в начале года 70—80 копеек за килограмм, сегодня меньше, чем за гривню семьдесят пять (высший сорт) не продается. А сахар — это на свеклосеющем Подолье! — до 3 грн. за килограмм! Никакой Буржуин не подарил бы сегодня Мальчишу- Плохишу целую бочку варенья...
Самое же удивительное то, что даже сезонные продукты — овощи, фрукты, картофель — дешевели этим летом ну чересчур медленно. Капуста, еще в мае тянувшая на полторы гривни за килограмм, практически весь июнь продержалась на гривне тридцать и вошла с этой стоимостью в июль. Да и вообще, летом ниже 80 копеек не опускалась, а осенью выросла до полутора гривен. Почти не отстают от нее помидоры и огурцы. Да, собственно, за все родные, отечественные «родичі гарбузові» лупят цену, как за заморские деликатесы.
Уже за первый квартал цены на продуктовых рынках области выросли на 11%. Статистические же данные первого полугодия вообще нужно читать с валидолом (который, кстати, тоже подорожал — впрочем, как и все лекарства), ибо, по сравнению с соответствующим периодом прошлого года, среднемесячные темпы прироста цен и тарифов повысились в три раза, причем продовольственные товары подорожали почти на 20% — пятую часть своей прошлогодней стоимости. Начало сентября, к сожалению, если и изменило что-то в ценах, то только в сторону возрастания. Несмотря на то, что уже появилось на рынке зерно нового урожая. Да и что там говорить, когда очередное подорожание хлеба произошло буквально на днях. Подешевели, по сравнению с прошлым годом, только масло сливочное, подсолнечное и соль. Непродовольственные товары тоже подорожали практически все, вот только процент роста цен более скромный — 7,3%.
Впрочем, все эти показатели тускнеют на фоне роста стоимости услуг на 39,1% за полгода. Повышение жилищно-коммунальных тарифов с начала года, стоимости услуг транспорта и связи с начала лета обусловили тотальное подорожание всех и вся: детсадов, билетов, отдыха, лечения. Но особенно обидно, что, судя по бесконечным рыданиям начальников над этими тарифами, это повышение ничего не дало. Непроплаченные долги, камнем висящие на их шеях, превратились в неподъемные глыбы и уже совсем придавили бедняг к земле. Например, теплоэнергетики Хмельнитчины, с начала года отпустив потребителям тепла на 44 млн. грн., получили всего 18,4 млн. (41,8%). А количество потребителей, более или менее регулярно оплачивающих коммунальные блага цивилизации, уменьшилось с 59% до 38%.
И опять-таки удивляться нечему: Хмельнитчина — одна из последних в государстве областей по уровню оплаты труда (а зачем, и впрямь, платить больше — у нас же самый дешевый в Украине базар!). Зарплата 84% работающих во всех отраслях экономики области меньше фактической черты малообеспеченности. И хотя, по данным первого полугодия, номинальная среднемесячная заработная плата имеет тенденцию к возрастанию (в мае, скажем, она составляла около 140 грн., что почти на 17,5% выше прошлогоднего показателя), однако реальные денежные доходы граждан неуклонно уменьшаются. И для осознания этого факта не нужно даже заглядывать в статистические справочники — достаточно заглянуть в собственный кошелек. И вспомнить при этом, что реальный минимальный потребительский бюджет для работающего, соответствующий рациональным нормам потребления, по мнению профсоюзов, в феврале этого года (то есть еще до повышения цен на основные продукты потребления) составлял 438 грн.
Однако в местной прессе большее распространение получили содержимое и стоимость иной потребительской корзины, в соответствии с которой женщинам следовало бы удовлетвориться двумя бюстгальтерами и шестью парами колготок на два года (при этом указывается, что в России пришлось бы ограничиться одним лифчиком на пять лет!), а мужчинам — пользоваться двумя майками и двумя же плавками целых десять лет подряд. И, следует добавить, никто не подумал, что это могли быть расчеты для нудистов.
Никто не подумал, поскольку — «як дбаємо, так і маємо». Ничего, кроме повышения и без того заоблачных цен и тарифов, мы не видим. А вот последствия этого повышения видим ежедневно. Поэтому не хочется ни плакаться, ни морализировать, ни советовать — разве что нарисовать еще одну картинку с натуры, к которой добавить просто нечего.
Я сдаю вещи в химчистку «Снежинка» — прежде самую мощную в городе. Сдаю в четверг, кажется. «В понедельник будут готовы», — говорит приемщица, напрочь изведясь без работы. «Да мне не в срочную», — объясняю. «А это обычная, — говорит сотрудница. — Просто мы чистим, когда соберется необходимое количество вещей, а нынче, знаете, как мало клиентов». — «Но ведь цены как в срочной», — оправдываюсь я за всех потенциальных клиентов. «Мы и так полтора года держались без повышения, — вздыхает молодайка, — но куда денешься, на все цены растут».
В эту минуту в химчистку заходит еще одна клиентка. «Белье в стирку берете?» — интересуется она. «Конечно, — светлеет лицо приемщицы. — Но только если метки есть». — «Нет, но я сейчас нарисую», — говорит посетительница. «О нет, — хмурится представительница «Снежинки», — их нужно вышить».
Потенциальная клиентка разворачивается и уходит. Наверное, метки вышивать.