Биньямин Нетаньяху — многолетний израильский премьер-министр, вне всяких сомнений, является талантливым и харизматичным политиком. Иначе он бы не удержался на этой должности столько лет. Но даже у такого отборного оппортуниста наступают времена, когда его могут прижать к стенке. И делают это, с одной стороны, его молодые партнеры по коалиции, а с другой — оппозиция, которая наконец получила второе дыхание благодаря гражданскому сопротивлению, вспыхнувшему в Израиле. Говорят, нет ничего нового под солнцем, но таких масштабных протестов точно никогда не было раньше. Конечно, Израиль переживал разные времена и кризисные ситуации, по драматичности не уступавшие нынешней, но раньше они по большей части были связаны с внешними факторами — войнами, арабскими восстаниями, мирным соглашением. Теперь главной причиной стали внутренние разногласия, которые разделили страну на два непримиримых лагеря.
Многие эксперты убеждены: главной причиной нынешнего институционного кризиса стало отсутствие конституции, которая прописывала бы четкое разделение власти на три независимые ветви — законодательную, судебную и исполнительную. Конечно, сама по себе конституция еще не гарантирует автоматического исполнения ее предписаний, демократии и прав человека. Авторитарные диктатуры, в прошлом и теперь, имеют конституции, но в их случае это лишь имитационный документ, в котором меньше смысла, чем в туалетной бумаге.
Впрочем, история с ненаписанной израильской конституцией на самом деле дает нам пищу для понимания проблем, сопровождающих еврейское государство все время его существования. Мало кто знает, но в Декларации о независимости Израиля упоминалась конституция. То есть политики обязались такой документ написать и принять.
В 1950 году, после окончания Войны за независимость, израильские политики начали дебаты, и оказалось, что тема, скажем так, не очень популярна. Первый премьер-министр Давид Бен-Гурион страстно выступил против с аргументами, которые… хм… напоминают доводы нынешней коалиции. Согласится ли народ, говорил он, когда семь судей могут отменить законы, которых хотят люди. По логике первого премьер-министра, конституция, которую сложно изменить, будет служить элитам и реакционерам и закрепит неравенство.
Он был социалистом и верил в прогресс. Каждый закон, говорил он, является продуктом своего времени, и мы не должны связывать руки последующим поколениям политиков. К тому же отсутствие конституции отвечало интересам правящей партии МАПАЙ, которая действовала исходя из принципа диктатуры большинства.
Еще одним аргументом стало осознание факта, что на момент образования государства большинство евреев находились где угодно, но не в стране. «Мы не имеем права навязывать им свои правила, — говорили противники конституции. — Большинство, которое приедет в Израиль в будущем, определит, какую форму конституции оно захочет: выбор большой — от США до СССР».
Но главная причина, по моему мнению, заключалась в том, что Бен-Гурион не хотел раскола между светскими и религиозными партиями — последние были категорическими противниками. Непременно встал бы вопрос о галахе — традиционном еврейском законе и его совместимости с принципами светского государства. Представители религиозных партий подчеркивали, что в Израиле уже есть конституция — Тора, и нет необходимости в другой, написанной людьми.
Вот так разговоры о конституции и умерли. Тем более что Израиль пребывал в системе британского права, а в Великобритании, как известно, нет конституции. Все логично. Наконец, Кнессет пришел к компромиссу и принял резолюцию Изхара Харари, предусматривавшую, что будут приняты основные законы, которые, собственно, и составят в будущем тело конституции. За время существования государства Израиль таких законов приняли тринадцать, два последних, которые касаются прав человека, — в 1990-е годы. Причем два столпа либеральной демократии — свобода слова и гражданское равенство — закреплены в постановлениях Верховного суда, а не в основных законах.
В результате возникла юридическая коллизия, которую израильские эксперты оценивают как отсутствие легитимности всех ветвей власти. Способность Высшего суда справедливости (БАГАЦ) отменять политические решения правительства и правящей коалиции (а в условиях Израиля это одно и то же) как «неконституционные» без наличия фактического конституционного якоря, который наделял бы такими полномочиями, — суть проблемы. Иначе говоря, ставится под сомнение юридическая и моральная основа решений суда, признающих решения Кнессета нелегитимными. С точки зрения политиков, которых избрали избиратели и которые хотят реализовать свои политические цели, — это узурпация власти органом, который не избран народом. Такова, собственно, логика предложенных изменений, предусматривающая, что коалиция может отменить решение БАГАЦ простым большинством. Другая инновация — предложены изменения в процедуру назначения судей в пользу политиков.
Политическая нестабильность правящих коалиций в Израиле хорошо известна. Страна за последние три с половиной года пережила пять внеочередных парламентских выборов. В отличие от результатов предыдущих выборов, на которых образовывались так называемые широкие коалиции, нынешняя имеет четкую и однозначную политическую ориентацию — они правые, а иногда — крайние правые. Феноменальный успех религиозных сионистов во главе с Бецалелем Смотричем и Итамаром Бен-Гвиром, которые получили 14 мест в Кнессете и создали третью по численности фракцию, стал поворотным пунктом. В отличие от оппортуниста Нетаньяху, эти политики осознают, что окно возможностей для них открыто на короткое время, и стараются воспользоваться этим максимально. Реформу судебной системы зафиксировали в коалиционном соглашении, и ящик Пандоры открылся. Параллельно с юридической реформой авторства министра юстиции Ярива Левина и главы законодательной комиссии Симхи Ротмана, правительство планирует провести ряд законов, которые, по мнению экспертов, представляют угрозу самому существованию либеральной демократии.
Предполагаю, что правительство рассчитывало на блицкриг. Оппозиция, дезорганизованная сокрушительным поражением на выборах, по идее, была неспособна оказывать системное сопротивление. Впрочем, произошло иначе. Массовый протест против намерений правительства, продолжающийся уже тринадцатую неделю подряд, заставил правительство оттянуть рассмотрение законопроекта во втором и третьем чтениях, но угроза изменить законодательство не отменена.
Решение заморозить рассмотрение законов о судебной реформе до летней сессии Кнессета ради «диалога» и одновременно решение министра национальной безопасности Бен-Гвира о создании «национальной гвардии», которая должна обеспечивать «порядок во время беспорядков», дают четкое представление о планах коалиции. Нетаньяху выиграл время до лета и, очевидно, планирует воспользоваться этим, чтобы лучше подготовиться к следующей волне протестов. Параллельно возрастают идеологическое противостояние и дегуманизация оппонентов. Утверждение об «экстремистском меньшинстве», «анархистах», которые хотят разорвать страну, с одной стороны, и «фашистах с холмов», «терроре демографии харедим» (обобщающее название ультраортодоксальных общин) — с другой, стали банальностью.
Силовые структуры страны раскололись — беспрецедентные протесты среди военнослужащих, ветеранов и работников спецслужб лишь подбрасывают дрова в огонь. Экономика, которая всегда была предметом гордости Биби, демонстрирует кризисные явления. Отношения с главным стратегическим партнером, США, пребывают в системном кризисе. Президент США Джо Байден отказывается встречаться с Нетаньяху. И хотя МИД Израиля излучает оптимизм по поводу соглашений Авраама, в последние месяцы наблюдается заметный регресс в отношениях с арабскими странами, установившими с еврейским государством дипломатические отношения. И все это на фоне роста угрозы со стороны Ирана, который хочет любой ценой усилиться в регионе и бросает открытый вызов Израилю.
Что будет дальше? Сбудутся ли худшие прогнозы о будущем либеральной демократии в Израиле? В истории еврейского народа есть много примеров, когда, казалось бы непримиримые разногласия удавалось преодолевать через длительный диалог. Главный фактор и ресурс — время. В условиях политического цейтнота его как раз и не хватает. Нетаньяху, вероятнее всего, будет маневрировать, оттягивая окончательное решение, параллельно стараясь маргинализировать протест. Уже сейчас появляются пространные комментарии, что протест монополизировали левые силы, которые используют его в своих корыстных целях. Если маргинализировать протест не удастся, в ход пойдут (и уже идут) традиционные теории заговора против еврейского народа. Параллельно пройдут замены в полиции, армии, спецслужбах. Не так резко, как в случае с министром обороны Йоавом Галантом, а постепенно — на людей, готовых отвечать «да, господин премьер». В конце концов лягушка сварится.
Будет происходить дальнейшая сегрегация. Она неминуема в условиях острого конфликта, где затронута безопасность человека. Расхождения будут выпячиваться, а общности будут слабеть. На фоне роста внутреннего конфликта, где стороны чем дальше тем больше будут ощущать экзистенциональную опасность, лишь внешняя угроза сможет на какое-то время снова объединить общество.
Этот сценарий возможен, но не обязателен. На самом деле все может кончиться быстрее и проще, если один харизматичный политик сделает мужественный шаг и откажется от власти ради блага всего еврейского народа.