Я верю, что, как пророчески говорил Владимир Зеленский, между Польшей и Украиной в будущем не будет границы...
Анджей Дуда (3 мая 2022 года)
Мы провалили этот экзамен. Один из самых важных и вместе с тем, казалось бы, самых легких экзаменов, представших перед нами после 24 февраля 2022 года. Самых легких — ведь после беспрецедентной солидарности, проявленной поляками в отношении украинцев и Украины в первые месяцы полномасштабной войны, складывалось впечатление, что теперь решение всех наших двусторонних проблем — дело самоочевидное. Появились даже иллюзии о создании контуров балтийско-черноморского союза, о котором так любят время от времени говорить украинские эксперты и даже бывшие президенты. И, очевидно, это правильно — не нужно быть геополитиком, достаточно только посмотреть на карту и вспомнить историю, чтобы заметить, что более-менее длительная и стабильная государственность на наших территориях была лишь в рамках большого объединения от Балтийского до Черного моря — говорим мы о Киевской Руси или о Великом княжестве Литовском. Но как только начинались междоусобицы, мы сразу становились частью больших, чужих нам империй — то ли с Востока, то ли с Запада. Впрочем, красивые и исторически значимые декларации разбиваются о прозу будничной жизни, требующей компромиссов, готовности выслушать другую точку зрения, пойти на уступки, возможно, даже потерять деньги и в конце концов измениться.
Весной 2022 года президенты Зеленский и Дуда говорили о том, что польско-украинская граница стала формальностью, а позже ее вообще не будет. В феврале 2024 года граница не только существует — ее блокируют, на ней демонстративно высыпают на асфальт украинское зерно, и ездит тракторист с обращением к Путину «навести порядок». Иначе, чем катастрофой, это назвать тяжело.
Что привело к этой катастрофе и можно ли было ее избежать? Об отличиях между агрорынками Польши и Украины, крупными украинскими латифундистами и мелкими польскими фермерами, транзите зерна, которое «странным образом» стало попадать на польский рынок, в украинском информационном пространстве говорили уже много. Впрочем, это можно считать причиной экономического спора, но не общественного и политического напряжения, которое продолжается уже более полугода. Согласитесь, что далеко не каждый экономический спор перерастает в такой длительный кризис. В конце концов, могли ли отдельные группы фермеров или перевозчиков заблокировать польско-украинскую границу, скажем, в марте 2022 года? В те дни, когда поляки массово встречали украинцев на вокзалах своих городов, селили в своих квартирах и проявляли, наверное, самую большую солидарность со времен создания одноименного профсоюза в 1980 году. Вряд ли тогда блокада границы была бы возможна. Почему же то же самое общество теперь либо молчит, либо занимает позицию «не все так однозначно» в отношении блокады границы? Следовательно, причина более глубока и объемна, нежели просто столкновение экономических интересов. Украина утратила доверие и расположение польского общества, и именно это сделало возможным то, что блокада границы стала элементом внутриполитической польской игры, а польские правительства (как Моравецкого, так и Туска) остаются поразительно пассивными к этой проблеме.
Как так случилось? Как за два года мы дошли от беспрецедентной солидарности поляков с украинцами к недоверию такого уровня, которое делает возможным блокаду границы во время войны? Чтобы попробовать это понять, следует пройтись по траектории польско-украинских отношений в течение последних двух лет. Траектории, которая, к сожалению, стала спиралью катастрофы.
Период первый. Позитивный
Полномасштабное российское вторжение на некоторое время нивелировало все многолетние споры между Польшей и Украиной. Перед лицом экзистенциальной катастрофы просто неуместно продолжать споры о разном видении отдельных исторических персонажей. Поэтому эта тема тогда исчезла с двусторонней повестки дня. Вместо этого появилось огромных масштабов волонтерское движение по поддержке украинцев, которые убегали в Польшу от войны. Недавно мне пришлось побывать на студенческой конференции, тематически никак не связанной с Украиной. И один из лекторов спросил у аудитории молодых поляков из разных регионов страны, кто из них был вовлечен в помощь украинцам два года назад. Руки подняли все. И это замечательная (а главное, очень типичная) иллюстрация масштабов волонтерской деятельности поляков весной 2022 года. Кое-кто называет это «вторым чудом польской солидарности» (первое — 1980-е годы и события, связанные с профсоюзом «Солидарность»).
15 марта премьер Матеуш Моравецкий и лидер ПиС Ярослав Качиньский вместе с премьером Словении Янезом Яншей и премьером Чехии Петером Фиалой стали первыми европейскими политиками топ-уровня, совершившими визит в Киев после начала полномасштабного вторжения. Тогда же Качиньский стал первым и единственным западным политиком, который предложил ввести в Украину миротворческую миссию НАТО. В апреле Анджей Дуда вместе с президентами стран Балтии стал первым президентом, который приехал в Киев после 24 февраля 2022 года. А визит Дуды в Киев 22 мая, когда он выступил в Верховной Раде с предложением нового добрососедского соглашения и финансирования послевоенного восстановления Украины за счет замороженных российских денег, польская печать обрисовала как исторический, а многие эксперты называли это долгожданным позитивным переломом в польско-украинских отношениях.
Тот период был замечательным окном возможностей, чтобы раз и навсегда закрыть все исторические споры, которые разделяют поляков и украинцев. Отчасти поляки ожидали определенного жеста от украинской стороны 11 июля — в день памяти жертв Волынской трагедии. Такой жест действительно был — именно в этот день Владимир Зеленский подписал закон о расширении прав граждан Польши в Украине (этот закон отражал ранее принятый польский закон в отношении граждан Украины). Впрочем, это не был жест, который мог окончательно закрыть тему Волыни, лишь полунамек на желание. Непосредственно о Волынской трагедии украинская власть решила промолчать. Да и принятие этого закона стало, скорее, дипломатической формальностью, чем реальной поддержкой, — потому что сколько поляков реально желали получить вид на жительство в Украине в 2022 году?
Перелом
Переломным моментом, когда начало уменьшаться доверие к Украине среди польских элит и общества, часто называют инцидент с падением ракеты в Пшеводуве (в частности об этом пишет, ссылаясь на источники в окружении тогдашнего правительства Польши, журналист Збигнев Парафиянович в книге «Польша на войне»). Точнее, не сам инцидент, а реакция на него украинской власти. Категорическое отрицание самой возможности того, что это была ракета украинской ПВО, не только противоречило официальной позиции Польши, но и сделало невозможным формирование какой-либо общей польско-украинской позиции об этом инциденте. Ведь тогдашний министр обороны Польши Мариуш Блащак, учитывая этот инцидент, предложил, чтобы выделенные Польше в тот период немецкие ЗРК «Пэтриот» передать Украине и выставить вдоль польско-украинской границы. Если бы украинская сторона тогда поддержала это предложение, можно было бы сформировать общий восточноевропейский (нет сомнений, что те же страны Балтии подключились бы к такой польско-украинской инициативе) дипломатический голос, который был бы мощным инструментом давления на западные правительства, чтобы они ускорили поставки оружия Украине. Но Киев пошел на конфронтацию с Варшавой, от которой не выиграл никто. Польская прокуратура приостановила следствие о падении ракеты в Пшеводуве в январе 2024 года. В официальном заявлении сказано, что следствие приостановлено из-за... отсутствия сотрудничества с украинской стороной.
Неуместный символизм
С инцидента в Пшеводуве стал началом смены тенденции в двусторонних отношениях, но еще далеко было до сегодняшнего катастрофического недостатка доверия. На протяжении 2023 года произошло несколько чрезвычайно неуместных, с точки зрения символизма и медийной огласки шагов, которые эту тенденцию значительно ускорили. В мае тогдашний представитель польского МИД Лукаш Ясина в одном из интервью на вопрос журналистки, должен ли Зеленский извиниться за Волынь (напомню, что в 2023 года была круглая, 80-я годовщина начала Волынской трагедии), ответил, что «президент Зеленский должен взять на себя большую ответственность». Но вряд ли на это интервью кто-то обратил бы серьезное внимание, если бы не непропорционально жесткая реакция посла Украины в Польше Василия Зварыча, который на следующий день не только обвинил Ясину в попытке навязать президенту Украины, что тот должен делать, но еще и подчеркнул безальтернативность формулы «прощаем и просим прощения» (которая вообще-то является не польско-украинской, а немецко-польской и появилась совсем в другом контексте) в польско-украинском историческом примирении. Дошло до медийного скандала, большинство польских СМИ опубликовали выражение украинского посла, и накануне круглой годовщины была создана атмосфера, которая точно не способствовала окончательному примирению. Позже было неплохое и многообещающее выступление в Сейме спикера ВРУ Руслана Стефанчука, который говорил о необходимости наполнить упомянутую формулу реальным смыслом, а дальше... ничего. 11 июля в Луцке прошли торжества при участии Дуды и Зеленского, но никакая новая формула примирения или нечто, что могло бы поставить точку в двусторонних спорах относительно истории, предложена не была. Более того, в соцсетях Дуды постфактум было сказано, что в Луцке почтили память погибших поляков, а в соцсетях Зеленского — жертв Волыни.
Вскоре случился новый медийный скандал, который почти повторил майский скандал между Ясиной и Зварычем. На этот раз уже речь шла о протестах фермеров. В одном из интервью тогдашний глава офиса международной политики канцелярии президента Польши Мартин Пшыдач сказал, что «стоило бы, чтобы Украина начала ценить ту роль, которую для нее в течение последних месяцев играет Польша». Опять-таки, именно это интервью вряд ли получило бы общественную огласку, если бы на следующий день для разъяснений этих слов в МИД Украины не вызвали посла Польши. Того самого посла, Бартоша Чихоцкого — единственного посла страны ЕС, который не покинул Украину перед 24 февраля 2022 года. Мало того, вызвали посла Польши в МИД 1 августа — в день памяти Варшавского восстания 1944 года. В день, когда в Варшаве традиционно проходят массовые патриотические акции. Стоит ли говорить, как это повлияло на общественное мнение об Украине в Польше? И сколько было спекуляций в соцсетях о том, что Украина так «поздравила» варшавян с годовщиной...
Дальше обоюдные публичные попытки «укусить» друг друга стали регулярными. С польской стороны это можно объяснить кампанией накануне выборов в Сейм. ПиС старалась мобилизировать консервативно-националистический электорат, и им важно было показать, что польский интерес для них важнее, чем «украинский вопрос». Вообще польские политические элиты в предвыборный период проявили себя как европейцы в худшем смысле этого слова. Когда британские, французские или немецкие политики используют тему войны в Украине в своей внутренней политической борьбе, это хоть и цинично, но понять можно. Война от них далеко, и для их обществ это, скорее, абстракция из телевизора. Но когда представители польского политикума не смогли поставить войну и поддержку Украины над политическим разделом, это вызывает вопрос. На риторическом уровне все (кроме разве что ультраправой «Конфедерации») признают экзистенциальную важность победы Украины для будущего Польши. Но когда доходит до конкретных дел, оказывается, что поддержку Украины в этой войне можно поставить в длинную очередь после борьбы за ту или иную часть электората. Такое поведение стало заметным еще во время избирательной кампании и еще очевиднее — во время блокады границы, но об этом позже.
С украинской стороны… сложно объяснить некоторые действия отечественных чиновников. Скажем, зачем торговый представитель Украины Тарас Качка 18 сентября (в день, когда Украина подала в ВТО иск против Польши) опубликовал в Твиттере пост на польском: «Забочусь о вашем и нашем сельском хозяйстве»? Такую отсылку к фразе «За нашу и вашу свободу» (которая появилась во время Ноябрьского восстания 1831 года) восприняли просто как пренебрежение к польской истории и попытку посмеяться над поляками. А уже на следующий день президент Зеленский с трибуны ООН чуть ли не обвинил Польшу в работе на РФ. Анджей Дуда отвечает не менее неуместным сравнением Украины с утопленником (помним о разгаре предвыборной кампании в Польше). Уже тогда можно было сказать, что от солидарности первых месяцев полномасштабной войны не осталось и следа.
Позже очередной скандал вызвал польский Институт национальной памяти (ИНП), который в декабре заморозил расследование в деле акции «Висла» с абсурдным объяснением, что это была «превентивная» мера, которая не имела репрессивного характера. Вполне вероятно, что это «экстравагантное» (а на самом деле скандальное и ни исторически, ни политически не оправданное) решение было попыткой нынешнего консервативного руководства ИНП громко «хлопнуть дверью» (заодно и подыграть избирателям ПиС) на фоне слухов о намерении новой власти досрочно сменить руководство или даже ликвидировать ИНП. И снова жертвой внутриполитических процессов в Польше стал польско-украинский диалог. Если раньше можно было утверждать, что при всех проблемах с Волынской трагедией вопрос акции «Висла» в двусторонних отношениях окончательно закрыт (ведь польский Сенат осудил ее как преступление коммунистического режима ПНР еще в 1990 году), то этим решением польский ИНП снова создал проблему буквально на ровном месте.
Граница
Параллельно со всеми упомянутыми скандалами развивался зерновой кризис и протест перевозчиков. Блокада границы началась осенью, когда атмосфера в двусторонних отношениях и обоюдное доверие (как на политическом, так и на общественном уровне) уже была подорвана. К тому же в Польше происходил процесс транзита власти, на который многие украинские публицисты и наблюдатели возлагали особые надежды. «Проевропейский» Дональд Туск, по их мнению, должен был занять жесткую позицию в отношении перевозчиков и быстро разблокировать границу. Этого не произошло. Блокада границы стала элементом внутриполитической борьбы в Польше. ПиС старается использовать ситуацию на границе, чтобы еще больше дестабилизировать ситуацию в стране и привести к выборам, а коалиционное правительство (с «Польской крестьянской партией» в составе) старается получить расположение соответствующего электората, который поддерживает требования протестующих. Разочарованное Украиной польское общество остается весьма пассивным, тем более что фермеры и перевозчики отчасти правы, поэтому даже те, кто осуждает их методы, признают само право на протест.
Украина защищает Польшу?
Последний и, казалось бы, железобетонный аргумент, который используют украинские публицисты и политики в этой теме, — то, что Украина ценой героической борьбы защищает Польшу от российского нашествия. И в этой ситуации блокирование границы просто аморально, независимо от каких-либо экономических интересов. Но, к сожалению, этот аргумент все меньше действует на польскую власть и общество. Во-первых, есть осознание, что безопасность Польши сегодня намного в большей степени зависит от единства и способности к обороне НАТО и западного мира в целом, чем от успешности обороны Украины. Во-вторых, почти 40-миллионное общество не может сохранять на протяжении двух лет такой же энтузиазм и запал в поддержке Украине, как в первые несколько месяцев полномасштабной войны. Длинная война требует стратегического и системного мышления, в частности и в дипломатических отношениях с соседями. Украинская же дипломатия реакционна. Украинские чиновники реагируют на те или иные события постфактум, когда они уже произошли. Часто реагируют слишком эмоционально и неуместно, стараясь не достичь компромисса, а гнуть свою линию, невзирая на возможные последствия. При этом в ситуации с Польшей в течение последних двух лет вообще не учитываются специфика польской политической культуры, ожидания польского общества, чувствительные для этой страны темы. Складывается впечатление, что в украинском МИД и офисе президента польским направлением занимаются люди, которые либо откровенно не любят эту страну, либо никогда не были в Польше и ни разу не разговаривали с живым поляком. Именно нехватка ощущения Польши в сочетании с дефицитом стратегии Украины в отношении Польши и привели к тому, что польское общество перестало быть чувствительным к украинской войне.
Кроме того, неэффективной оказалась тактика непризнания права протестующих на переговоры с украинской стороной. Украинские дипломаты если и появлялись в течение последних месяцев на границе, то лишь для общения с полицией или украинскими водителями, застрявшими в очередях. Параллельно в Варшаве были попытки разговаривать с членами правительства. С самими протестующими переговоров не было, только намеки (или даже прямые обвинения) на то, что своими действиями они поддерживают РФ, и ожидание, что ситуацию уладит польское правительство или чиновники ЕС. Тогда как претензии протестующих (как перевозчиков, так и фермеров) непосредственно касались Украины. Более того, протесты фермеров — это не узкая двусторонняя тема, а общеевропейский тренд. Поэтому хотят наши дипломаты или нет, а дело с фермерами придется иметь и искать с ними компромисс. Иначе такие протесты будут сопровождать весь и без того нелегкий путь Украины к членству в ЕС.
Впрочем, нежелание общаться с протестующими свидетельствует еще об одном симптоме, характерном для украинского (постсоветского) стиля дипломатии, — он не признает общество стороной диалога. Поэтому украинские дипломаты фактически не работают с обществами других стран. Отсюда и многочисленные проблемы с неудачными высказываниями, неспособностью найти приемлемую формулу примирения в отношении исторических вопросов, неуместной символики, в конце концов — с протестующими на границе. Далеко не все можно решить через власть, особенно в демократических странах, где любой политик каждый свой шаг делает только с оглядкой на рейтинги.
Российский след
Есть ли во всей этой истории российский след? Очевидно и безусловно. Нужно быть очень наивным человеком, чтобы считать, что россияне не воспользуются таким удобным поводом внести раздор между поляками и украинцами. Признаком российского вмешательства может быть и горячая поддержка блокады откровенно антиукраинскими политическими группировками, но в первую очередь о российском следе свидетельствуют скандальные события последних недель. Акции с рассыпанием зерна на дорогах не имеют никакого практического смысла для самих протестующих, зато наносят невероятный ущерб восприятию Польши в Украине. Это откровенная провокация, цель которой далека от защиты прав польских фермеров. И вполне можно предполагать, что идея этой провокации появилась не в Польше. Второй, еще более грубой в исполнении провокацией, стал тракторист, призывающий Путина «навести порядок» с Украиной, Брюсселем и польским правительством. Хорошо, что этим субъектом уже занялась польская прокуратура. Чем больше будет длиться блокада, тем больше может быть подобных провокаций.
Впрочем, понимая это, стоит избегать соблазна обвинять вообще всех протестующих в работе на РФ. Один из лидеров протеста Михал Колодзейчак сначала был избран в Сейм от «Гражданской коалиции», а в декабре (уже когда блокада шла) стал заместителем министра сельского хозяйства Польши. Поэтому, если мы будем обобщать, то быстро дойдем до того, что и Дональд Туск — агент РФ. А это точно путь в никуда. Российское влияние есть, но оно не исключает саму проблему, которую нужно решить. Не будет проблемы — не будет и возможности для РФ устраивать очередные провокации.
Что дальше?
Прежде всего надо погасить пламя. Прекратить блокаду. Предложение президента Зеленского провести встречу на высшем уровне непосредственно на границе могло бы стать неплохим шагом в этом направлении. Как и предложение премьера Туска признать КПП на границе критической инфраструктурой, которая сделает невозможным на законодательном уровне проводить там акции протеста и блокады.
Впрочем, Туск отклонил предложение Зеленского, и здесь стоит обратить внимание на аргументацию. «Украинская сторона тоже понимает, что лучше проводить эти разговоры на техническом уровне, чтобы правительственная встреча имела не символичную ценность — ведь нам не надо символизма в отношениях. Весь мир видит, насколько мы решительно настроены помогать Украине, и нет надобности в дальнейших ярких жестах солидарности». Что ж, еще после прохладного (по погоде и атмосфере) январского визита Туска можно было заметить, а после этих слов можно с уверенностью утверждать, что романтичный период в польско-украинских отношениях закончился даже на уровне политической риторики. Если украинская сторона это поймет и начнет толковать отношения с Польшей с позиции прагматизма и договороспособности, это может пойти в плюс.
Но что однозначно удивило в словах Туска, так это предложенная дата правительственной встречи в Варшаве — 28 марта. То есть польский премьер предлагает, чтобы еще больше месяца проблема блокады границы оставалась неурегулированной. И это во время полномасштабной войны.
В ответ на это заявление украинские члены правительства решили... приехать на границу, сделать фото и заявить, что встреча не состоялась, потому что поляки не приехали. Для кого и зачем был сделан этот демарш, а главное, что он даст для решения проблемы, вопрос, очевидно, риторический.
Украинской дипломатии нужно повзрослеть. Прекратить попытки устраивать шоу, играть в цинизм, пытаться «заламывать руки» партнерам (особенно партнерам, от которых в значительной степени зависит поставка оружия). Надо научиться мыслить стратегически, быть готовыми к диалогу и компромиссам, работать не только с элитами, но и с обществом.
И главное — Украина должна сама ответить себе на вопрос: чего мы хотим от Польши? Как Украина видит польско-украинские отношения через пять, десять, двадцать лет? Какое стратегическое видение будущего Украина предлагает Польше? И от этого отталкиваться.
Предсказуемость — одна из основных черт, обязательных для налаживания успешного двустороннего партнерства. Без понятной стратегии новые кризисы, приправленные недальновидными высказываниями политиков с обеих сторон, — всего лишь дело времени.