Женщина по имени Валентина жила в селе Ягодное на севере Украины, когда российские войска начали вторжение. Однажды высокий светловолосый солдат пришел к ней домой, чтобы помыться. Она спросила его, что россияне делают в Украине.
«Мы хотим, чтобы вы были с нами, чтобы вы были с Россией», – сказал он ей.
В действительности «быть с нами» означало для Ягодного следующее: российские солдаты собрали 300 селян в погребе под школой, рядом с которой поставили свою артиллерию. Таким образом, людей превратили в живой щит. Самому старшему жителю села, оказавшемуся в погребе, было 96 лет.
«Мы здесь, чтобы защитить вас», – говорили российские солдаты. Но они держали людей в погребе около месяца. За это время 10 человек скончались, потому что россияне не обеспечили им надлежащую медицинскую помощь. Остальные жители Ягодного, такие как Валентина, продолжали жить дома. Хотя их дома российские солдаты ограбили.
«Я ездил в Ягодное в середине апреля, вскоре после того, как его освободили украинские войска. Это село – не редкий случай жестокости, которую Россия пытается выставить как братство в Украине. На протяжении всей войны «быть с нами» было синонимом зверств: массовой бомбардировки школ, жилых домов и больниц, а также изнасилований и казней гражданских. Это также синоним унижения», – пишет в статье для New York Times Питер Померанцев.
Он объясняет, что унизить кого-то – это применить свою силу против кого-то, чтобы заставить чувствовать себя ничтожным и зависимым от вас. Поэтому очевидно, что российская армия хочет унизить украинцев, отобрав у них независимость и право принимать решения.
«Эта война – это акт империализма, это колониальная война, нацеленная уничтожить право на существование другого народа и покорить его. Но речь не идет о строительстве империи в значении хладнокровного плана территориального расширения и получения экономических ресурсов. Это лишь очередной акт империи унижения, которую построил Владимир Путин», – подчеркивает автор.
Российский автократ пытается убедить мир, что его страна руководствуется объединительными идеями о культурной гордости и консервативных ценностях, исключительности и идеальной изоляции. Но в действительности путинская Россия не имеет четкой идеологии. Она наполнена хаосом противоречий, в котором сочетается советская ностальгия и культурное высокомерие, восхваляющее Российскую империю. Доминирование русской этничности и православного христианства каким-то образом может сосуществовать с гордостью, связанной с национальным и религиозным разнообразием страны. Россия – это «бастион консервативных ценностей» с самым высоким в мире уровнем разводов. А телевидение Кремля пытается «раздуть» каждый комплимент и примирительный жест со стороны Запада. Видео Такера Карлсона из Fox News, в которых он хвалит Россию, очень распространены. Пропаганда Кремля утверждает, что Россия исповедует изоляционизм, но она отчаянно ищет одобрение за границей. Также успех Путина в должности президента РФ основан на его способности ежедневно унижать россиян, а затем поступать так, словно он понимает их гнев и знает, куда его направить: против Запада, против Украины, против кого-либо кроме Кремля.
Но когда сам Путин пытается объяснить, что Россия делает в Украине, он прыгает от объяснения к объяснению, которые совершенно разные. В июне он сравнил себя с Петром I в миссии расширить российскую территорию. А в другой раз Путин утверждал, что «у нас не было другого выбора», кроме как вторгнуться в Украину. И телевидение постоянно повторяет этот тезис. Так какая из причин настоящая? Обе и одновременно ни одна из них. Путин любит играть за обе стороны в драме унижения: от кипящей обиды российского обывателя до пренебрежительного подражания Петру I. Это позволяет ему апеллировать к глубокому ощущению российского унижения, которое Кремль сам причинил своему народу, а затем пытаться компенсировать его. Это спектакль, разворачивающийся в цикле между унижением и агрессией. Он определяет сущность жизни в России. И теперь начался акт об Украине.
В мае, прежде чем вывести войска из западной части Украины, чтобы перегруппироваться и начать вторую фазу войны, Россия потеряла более 10 тысяч солдат. Это очень много. Почти всем было очевидно, что она потерпела мощное поражение. Но в течение следующих недель Путин и его генералы казались вполне довольны тем, что отправляют войска на фронты в качестве пушечного мяса. Кремль не объявил общенациональную мобилизацию, которая была бы очень непопулярна. Но он призывает людей добровольно пойти на войну. Высокая смертность среди солдат, представляющих национальные меньшинства, говорит, что именно они составляют непропорциональную основу войск.
В своих речах Путин часто говорит о «семье», в которой Россия – старший брат для других стран. Это риторический инструмент российский автократ использует, когда говорит об Украине, которую он сравнивает с блудным родственником. Она якобы должна вернуться в семью и снова «быть с нами». И в этой большой и сложной семье еще много других членов. Селяне в Ягодном рассказали Померанцеву, что среди российских оккупационных войск были как этнические русские, так и тувинцы. Валентина рассказала, что именно пьяный тувинец обыскал ее дом и сорвал картины со стен. Местные напоминают, как этнические русские утверждали, что они «защищают» украинцев от солдат азиатского происхождения, хотя и те, и другие принадлежали к одной армии.
Померанцев пишет, что тувинцы – это азиатское меньшинство из беднейшего региона России. Когда-то это был буддистский, кочевой народ. СССР взял под контроль Туву в 1920–1930-х годах, а затем включил в состав советской империи в 1944 году. Советская власть заставила кочевников жить в колхозах, отречься от буддизма и своих традиций, изменить гастрономические привычки и то, как они одевались. Сопротивление было разбито. 8% тувинцев пострадали от политических репрессий. Их бросали в тюрьмы, казнили и высылали. Сегодня тувинское общество страдает от хронического уровня алкоголизма. Семьи часто распадаются. Более 68% детей рождаются вне брака.
Тувинцы – не единственный колонизированный народ, который Россия использует против Украины. Москва бросает в бой чеченцев, также проводящих операции, чтобы запугать гражданских. Чеченские отряды часто публикуют видео в социальных сетях, как они ходят по оккупированным городам. Хотя выходцы из Чечни хорошо знают, что такое быть страной, которую атакует Россия. Когда Чечня боролась за независимость в 1990-х и начале 2000-х годов, их села и города буквально равняли с землей войска Бориса Ельцина, а затем Владимира Путина.
В провозглашенной Кремлем «семье» этнических россиян называют «старшим братом». Но это не значит, что их унижение обходит. Бюрократы и полиция угрожают и грабят граждан и бизнес. Россиянам приходится участвовать в скучных фальсифицированных выборах, а также все время бояться, что их арестуют, если они что-нибудь скажут против Кремля или просто какому-то бюрократу захочется отобрать их бизнес. Жить в путинской России означает страдать от ежедневного унижения со стороны экстрактивного класса, отнимающего деньги и жизни своего народа.
В этой системе даже олигархам приходится жить в неопределенности и бояться, что кто-нибудь из окружения Путина может просто завтра отобрать у них все. Культура унижения въелась глубоко в общество. Сексуальные домогательства – это привычное дело. В 2017 году власти декриминализировали домашнее насилие против женщин и детей. Жестокая дедовщина распространена в армии. Отец в кремлевской семье, конечно же, авторитарный. Более трех четвертей россиян верят, что их стране нужна «сильная рука» во власти. Это значит, что они хотят лидера, который будет одновременно защищать и дисциплинировать свой народ. Пропаганда Кремля часто использует эту идиому для описания Путина.
В описании Украины российский автократ часто использует тот же дискурс. Он повторяет российское клише о том, что Киев – это «мать городов русских», а затем критикует эту идеализированную «мать», когда она не делает то, что он хочет. За несколько недель до начала вторжения во время пресс-конференции с президентом Франции Эммануэлем Макроном Путин сказал, что Украина должна выполнить его требования, докинув фразу: «Нравится, не нравится, терпи, моя красавица». Считается, что эта строка описывает изнасилование.
Померанцев допускает, что описание Российской империи «как семьи», с определенной точки зрения, может оказаться точным. Но речь идет о семье, которая глубоко несчастна и жестока, в которой одна травма накладывается на другую, а некоторых ее членов подвергают большим страданиям, чем других. Но страдают все. Те, кто чувствуют, что никогда не смогут сбежать, мешают другим сделать это.
В 2014 году, оккупировав часть Донецкой и Луганской областей, Россия устроила на этой территории советский Дисмаленд с пионерами и пропагандистскими парадами с флагами СССР. Пленных украинских солдат заставляли ходить колонной по улицам. В этот раз Россия повторяет в Украине советские массовые депортации, аресты, уничтожение интеллектуалов и активистов, поддерживающих украинский суверенитет.
«Униженному народу может быть трудно представить будущее, если его заставляют снова и снова переживать старые травмы. Кремль пытается сказать украинцам: мы не позволим вам перейти в будущее, мы хотим, чтобы вы застряли в прошлом, которое мы не можем пережить сами», – пишет Померанцев.
Пропаганда Кремля успешно переводит чувство унижения на Запад. Директор «Левада Центра» Денис Волков отметил, что россияне верят: если бы не было войны в Украине, Запад нашел бы другую причину унизить Россию с помощью санкций и других средств. Опрос центра показал, что около 75% россиян поддерживают войну. Социолог Лев Гудков объясняет, что этот результат говорит о другом. О том, что российский народ настолько подавлен государством, что он готов поддержать все, что скажут. Но более объективной статистикой Померанцев называет рейтинги политических ток-шоу на телевидении. Самый высокий рейтинг у программ типа «Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым» и «60 минут», ведущие и гости которых часто призывают к уничтожению независимой Украины.
Современный английский психоаналитик Адам Филлипс в статье для London Review of Books писал, что униженным для того, чтобы выжить, необходимо унижать других, заставляя их испытать те же страдания, что и они. Так они трансформируют травму уязвимости в «триумф всемогущего контроля». Злоумышленник наслаждается своим садизмом. Жертва, чтобы справиться с унижением, может научиться быть мазохистом, прежде чем она тоже станет садистом по отношению к другим. Манипуляция Путина циклом унижения и агрессии – это ключ к его психологической хватке на горле России. Эти манипуляции могут выражаться в криминализации протестов против войны в то же время, когда делаются призывы к солидарности в борьбе против Запада. На фоне усиления влияния санкций по всей России пропаганда Кремля призывает россиян продемонстрировать свою терпеливость: разве они не пережили большие испытания в прошлом? Эти призывы могут сработать. Люди могут научиться определять себя через призму боли выживания, получая от этого определенное удовольствие.
Кремль, конечно, всегда избегал всяких предположений, что он и есть источник боли. В России нет музеев, фильмов, памятников или открытых архивов, которые показали бы, как СССР садистически уничтожал собственных граждан в ГУЛАГе, колонизировал и репрессировал другие народы. В школьных учебниках Иосифа Сталина хвалят как «эффективного менеджера». Естественно, Россия не единственная страна с историей колониализма и внутренних репрессий. Но в других странах такое прошлое, как правило, становится темой активных дебатов. В России никто не пытается понять прошлое, взять на себя ответственность или представить другой путь вперед.
Чтобы Россия приняла сама себя, ей нужно взглянуть на свою историю и внести ее в общественное сознание через телевидение, публичные мемориалы и образовательные проекты. Но признание своей роли в цикле унижений и агрессии загнано в тупик самой культурой унижения. Униженные не чувствуют, что у них есть воля, почему тогда они должны чувствовать ответственность?
Тем временем угрозу, которую Россия представляет для Украины и всего мира, нужно смягчить. Недавно Путин провозгласил, что существует два типа стран: "Они либо суверенные, либо колонии". Это логика внутреннего унижения, спроектированного на геополитику. Для тех, кто в ответ на собственное хроническое унижение пытается унижать других, сама идея, что большие и малые страны имеют права, просто невозможна. Мир просто делится на доминирующих и тех, над кем доминируют. Путин не просто пытается сломать Украину. Он использует энергетическую зависимость, чтобы вынудить Европу подчиниться российским требованиям. Он также блокирует более 22 миллионов тонн украинского зерна, необходимого миру.
Столкнувшись с такими угрозами, может появиться соблазн попытаться задобрить Россию.
«Редакция New York Times однажды написала, что Украине придется согласиться на территориальный компромисс. Макрон сказал, что Запад не должен унижать Россию. Такие предложения фундаментально неверны. Российское чувство унижения носит внутренний характер, оно не навязано снаружи. Задабривать режим Путина – это участвовать в его цикле. Если вы стремитесь к стабильной безопасности и свободе, нельзя потакать жестоким партнерам. Единственный способ – это ограничить источники зависимостей», – объясняет автор.
Для Европы это означает избавиться от энергетической зависимости. В краткосрочной перспективе это может стоить дорого. Но в долгосрочной – это путь к экономической безопасности. Для всего мира это означает, что нужно перестать полагаться на экспорт продовольствия из России. Вместо этого нужно сделать так, чтобы Украина смогла экспортировать собственные продукты и минеральные удобрения. Зерновое соглашение, которое было недавно подписано, - это хорошее событие. Но оно вновь показало зависимость мира от доброй воли России. Ракетный удар по порту Одессы на второй день после подписания только подтвердил это. Остаточная зависимость всегда будет уязвима для российского цикла унижения и агрессии. "Мы хотим, чтобы вы были с нам", - сказал российский солдат Валентине. Но мы все хорошо знаем, что это "с нами" действительно означает.