Михаил родом с Донетчины. Старший сын родился почти 18 лет назад. А младший — десять. Жена должна была рожать младшего в начале лета, но в их городок ворвалась война. Та война, которая тогда большинству людей казалась чем-то временным, локальным, неспособным вырасти в нечто большое.
Из окна их дома война выглядела реальной. И снаряд, пробивший стену кухни, был реальным. К счастью, они остались живы, но Павлуша родился преждевременно. Наверное, он должен был погибнуть в первые дни своей жизни, потому что в больнице были перебои с электричеством, с персоналом и... со здравым смыслом. Но он почему-то остался жив. Вопреки всему. И вопреки всему они смогли выехать на Киевщину.
Вся налаженная жизнь семьи осталась в прошлом. Вместе со всеми планами. Вместе с домом, семейными альбомами, цветами на подоконнике... Вместе с маленькой кроваткой в детской комнате, которую так и не довелось распаковать.
Мама с младшим фактически жили в больницах. Гидроцефалия, шунт, ДЦП, проблемы с сердцем, проблемы с весом, со зрением, с развитием. Михаил разрывался между двумя работами и старшим сыном. Единственное жилье, которое они смогли снять, — «убитая» гостинка на окраине города, где спать приходилось на полу, а есть — на кухне по очереди. Но, несмотря на все, они были счастливы. Потому что вырвались из того сумасшедшего мира, в который превратился их родной город. Бывшие друзья с восторгом «строили молодую республику», подозрительно похожую на концлагерь.
Павлуша так и не научился ни ходить, ни даже сидеть самостоятельно. Но улыбка у него была самой лучшей в мире. Возможно, потому, что у него была самая лучшая в мире семья. Семья, которая не опустила рук, а каждый день двигалась вперед. Мама со временем нашла дистанционную работу. Брат готовился вступать в колледж. Отец начал понемногу находить часок-другой, чтобы погулять с детьми, пока мама «слушает тишину». Жизнь потихоньку стабилизировалась.
Ну, что было дальше, вы все помните. На рассвете 24 февраля 2022-го Киев, как и многие другие города, проснулся от взрывов. Их семья слишком хорошо знала, что происходит сразу после этих звуков.
Эвакуационный поезд, куда мама с мальчиками едва смогла сесть, вез их в направлении польской границы. Всю жизнь снова запихнули в небольшой рюкзак. Михаил остался защищать Киев в составе одного из ДФТО.
Год спустя он выехал к ним. Выехал легально, оформив все необходимые документы. Потому что жена не могла справиться сама в чужой стране. Потому что старший сын отказывался выходить из дома и лежал, глядя в стену. Потому что младшему опять были нужны очередные операции. Потому что сама она была в шаге от психиатрической клиники.
Они опять начали все с начала. Но на этот раз новое место не было их домом — сердца остались в Украине. И они были уверены, что однажды они смогут туда вернуться. Друзья семьи, которые остались в Украине, радовались за них, потому что уровень медицины страны, в которой они оказались, давал неплохие шансы на будущее младшему. Потому что в небе над их головами летали самолеты, которых не надо было пугаться. А до ближайшего берега моря было всего два часа на автомобиле. И это было первое море в жизни их детей. Но все это было чужим.
Когда МИД опубликовало письмо, в котором шла речь о поручении консульствам с 23.04.2024 временно приостановить совершение консульских действий по заявлениям граждан Украины мужского пола в возрасте от 18 до 60 лет, эта семья была первой, о которой я подумала. О старшем, которому вот-вот должно исполниться 18 лет. И который все эти годы говорил о том, что вернется воевать в Украину, когда станет взрослым. О Михаиле, на котором держится его семья. О том, как они сегодня должны чувствовать себя. О том, как чувствуют себя другие — те, кто выехал не в поисках лучшей жизни, а по необходимости. О многодетных семьях; о тех, кто находится на долговременном лечении; о тех, кто выехал десять лет назад, но сохранил гражданство. Обо всех, кому этим письмом сказали: «На это государство вы больше опираться не можете. Если нам от вас нет пользы в войне, вас для нас не существует».
Конечно, о них никто не думал. Как и всегда. Семьи, где есть дети или взрослые с тяжелой инвалидностью, — бремя для государства. Это и в мирное время было так. А в военное, в условиях ограниченного ресурса — тем более.
Конечно, спустя какое-то время выйдут какие-то объяснения. Упомянут о категориях, которых это не касается. Пропишут новые правила и новые алгоритмы. Но когда это будет, никто не знает. Потому что это еще одна национальная забава — запускать новые законы, не обеспечивая их нормативкой. Вроде бы все и прописано прекрасно, а алгоритма воплощения не существует в природе. И ответственность тоненьким слоем размазана по всем ведомствам и министерствам. Очень, кстати, удобно.
Безусловно, обязанность защищать Родину никто не отменял. И действительно, настало время, когда нужно принимать трудные решения — оставаться гражданином этой страны и бороться за ее существование или искать лучшей судьбы в других странах. Мир большой и разнообразный. Найти себе уголок в нем не так уж и сложно.
Но это игра, в которую играют вдвоем. И с государства точно так же никто не снимал ответственность за своих граждан. Даже временно. Даже «до получения дополнительных разъяснений о порядке применения положений». Потому что умным шагом было бы делать это в обратном порядке — сначала дать разъяснения, а уже потом вводить санкции против тех, кто старается усидеть на двух стульях одновременно. Чтобы вместе с ними не пострадали те, кто выехал вынужденно. И если пан Кулеба говорит о том, что «пребывание за границей не освобождает гражданина от обязанностей перед Родиной», то следовало бы сказать и о том, что пребывание за границей не лишает его гражданских прав. Ну, если это действительно так. И если мы еще не превратились в тех, с кем пытаемся воевать.