Нормативная база, по которой работают с детьми, пережившими насилие во время войны, была настроена на мирное время, ее нужно менять. Об этом редактору отдела социум ZN.UA Алле Котляр рассказала исполнительный директор МБФ «Украинский фонд общественного здоровья», директор представительства Health Right International в Украине Галина Скипальская.
«Случаев в отношении детей в работе у нас было два — из Бучи и Ирпеня, — говорит она. — Хотя до того говорили о 23 детях. Информацию нужно тщательно проверять, в том числе и в отношении женщин. Даже если обращаются активисты, потом оказывается, что все не так просто. Как спросить правильно, что с доказательствами, особенно если прошло две-три недели. Да и специалистов недостаточно, чтобы все эти преступления фиксировать, то есть собрать все документы таким образом, чтобы потом они имели значение в суде, и не опрашивать пострадавших несколько раз.
Но для человека это произошло. И это глубокая травма на годы, если ее не проработать.
Что касается детей — отдельный разговор. Должна быть очная консультация. Фактически модель Барнахус (междисциплинарный специализированный центр по работе с детьми, пострадавшими от насилия или ставшими свидетелями подобных преступлений). Но в Украине их создали УФГЗ и ЮНИСЕФ лишь несколько, обученных психологов мало. Однако они есть и готовы работать и учить других.
Нужно менять нормативную базу, которая была настроена на мирное время. Нормативка, которая касалась Барнахусов, шла как пилот и только в тех местах, где они были и работали. А здесь получается, что по этой модели мы должны научить работать всех, когда в одном месте будет и медик, который возьмет образцы, и на случай, если не возьмет, тоже должен быть прописан алгоритм. Где будет психолог, который будет предоставлять помощь ребенку в громаде. И психолог, который будет опрашивать. Для уменьшения травматизации оно должно быть проведено один раз. Причем, по методике, психолог, который опрашивает человека, потом не может его вести. Нормативная база должна позволить опрашивание психологом по стандартному перечню, в частности и о войне, чтобы он мог все это записывать на видео, которое потом будет учитываться в суде. Потому что сейчас в наших судах видеозапись не учитывается. Во время войны нужно быстро внести изменения в законодательство и начать учитывать все эти моменты.
В том числе в отношении обидчика. В военное время он недоступен.
Война не закончилась. И мы можем только догадываться, что будет дальше, какими будут зверства на востоке страны. Сейчас с фиксацией таких преступлений проблема. Нужны обученные медики, судмедэксперты, а также специальные чемоданы с инструментарием для сбора соответствующих доказательств с тел. Чтобы иметь доказательства военных преступлений.
Тем не менее, по моему мнению, главное — это предоставить пострадавшим профессиональную и своевременную психологическую и, по необходимости, медпомощь. Как правило, после таких случаев проходит более 72 часов. Никакая постконтактная профилактика и медпомощь своевременно предоставлены не были. Остается только наблюдать и лечить. И сверхважно — предоставить психологическую помощь».
Детальнее о том, как правильно предоставить помощь пострадавшим от насилия, читайте в статье Аллы Котляр «Изнасилованные россиянами. Как помогать, а не «нанести добро»?».