Миллионы православных украинцев за границей остаются без попечения со стороны Православной церкви Украины. И пока украинская власть думает о том, как вернуть в Украину как можно больше беженцев, и обращается к «западным партнерам» с просьбами не интегрировать в свое общество украинских граждан, в церковной среде идет почти обратный процесс. Украинские православные очень активно «интегрируются». Часто куда угодно, кроме украинского православия.
ПЦУ здесь мало чем может помочь: согласно Томосу об автокефалии, она не имеет права основывать приходы на «канонической территории» Вселенского патриархата, а это почти вся Западная Европа. Впрочем, ограничение Томоса — не единственная проблема.
Томос и его «друзья»
Томос об автокефалии не позволяет ПЦУ иметь церковь в диаспоре — это было одним из принципиальных моментов договора между Киевом и Вселенским патриархатом. Это решение выглядело очень сомнительным уже в момент подписания Томоса — ведь за границей действовало несколько десятков приходов УПЦ КП, которые были не намерены переходить «в греки». Но по-настоящему остро мы почувствовали эти ограничения только сейчас.
«Еще в 2018-м, в начале 2019 года, когда вся эта история с диаспорой появилась на свет, у нас было собрание деканата, где мы проголосовали за то, что остаемся при Киевском престоле, — рассказывает священник ПЦУ в Германии о. Петр Боканов. — Наш тогдашний декан обратился к епископу, представляющему здесь Константинопольский патриархат. Но никакого ответа мы не получили. В то время мне в первый и последний раз удалось попасть на аудиенцию к Блаженнейшиму Епифанию. Она длилась несколько минут. Мы просто передали ему решение деканата. Также у нас была встреча с патриархом Филаретом — он тогда еще не был во «фронде», а во времена УПЦ КП мы подчинялись именно ему. Святейший нам сказал, что вообще нет проблем и все будет так, как было раньше.
Но с тех пор никакого общения с Киевом — то есть с руководством ПЦУ — на официальном уровне у нас нет. Нас будто исключили из этого пространства. Даже с Пасхой не поздравляют».
Что бы ни думал патриарх Филарет о «формальном» характере Томоса, он довольно быстро убедился в том, что просчитался. Его самого «отстранили» от управления церковью. А зарубежные приходы — словно отрезали. Как бывшие приходы УПЦ КП они считают себя частью ПЦУ. Но никаких подтверждений этой принадлежности — как, в конце концов, и ее отрицания — от Киева не получают.
Европейские епископы Вселенского патриархата со своей стороны к эксклюзивному праву духовного окормления украинских православных отнеслись очень ревниво.
«Здесь, в Европе, действуют приходы УПЦ США (Вселенского патриархата), — рассказывает о. Петр Боканов. — Нас они воспринимают как конкурентов. У нас и раньше — до Томоса — было определенное противостояние: епископские конференции, куда входит и УПЦ США, а также греки, румыны, другие писали постановления, что мы — схизматики и самозванцы. И сейчас мало что изменилось в их риторике. Но теперь, например, они обвиняют нас в отсутствии епископов. И это отчасти правда — с 2019 года мы здесь без епископа».
Но проблема не столько в том, как воспринимают или не воспринимают ПЦУ на «своей канонической территории» представители Вселенского патриархата, сколько в том, как воспринимает свою миссию за границей сама ПЦУ.
С момента получения Томоса ПЦУ предпочитала «не замечать» диаспору. Украинцы в Европе сообщали в частной беседе, что когда они просили Киевскую митрополию ПЦУ прислать священника на приход, получали сакраментальный ответ: «Читайте Томос». Служить на европейском приходе украинский священник может только в случае, если официально перейдет из подчинения епископу ПЦУ в подчинение местному правящему епископу Вселенского патриархата. Эта крепостническая психология у православных священников (и епископов) настолько сильна, что сама собой является надежным предохранителем от нарушения границ «канонической территории».
«Мне как-то звонил из Киля священник-беженец, — продолжает о. Петр. — Он говорил, что люди его просят совершить службу, но он сам не может этого делать — боится, поскольку нет разрешения епископа. Службы так и не было. Такая ситуация: одна конфессия устанавливает другой границы милосердия и пастырской опеки, а та, склонив голову эти границы утверждает».
К счастью, не все греки настолько ревнивы. И на некоторых «канонических территориях» стремление священников ПЦУ духовно опекать украинцев находит понимание. Так, например, благоприятная ситуация для православных украинцев сложилась на Кипре.
«Когда я приехал на остров, то в первую очередь встретился с предстоятелем Кипрской церкви Блаженнейшим архиепископом Георгием, — рассказывает капеллан для украинцев на Кипре о. Петр Зуев. — Владыка Георгий поразил меня своей христианской простотой. Я начал было демонстрировать свои церковные документы, но владыка остановил меня: «Давайте без этих формальностей, мы же не россияне. Украинцы и греки — православные христиане. Мы во всем вам поможем». Так я получил возможность совершать Божественную литургию на украинском языке в разных храмах Кипра».
В отличие от Западной Европы, где относительно немногочисленных православных делят между собой несколько церковных структур, на православном Кипре церковь Никосии чувствует себя намного увереннее. И может позволить себе проявить великодушие. По крайней мере на фоне войны.
Ловцы душ
Ситуация с присутствием ПЦУ за пределами Украины могла — и должна была — измениться на фоне полномасштабного вторжения РФ: если о праве ПЦУ на «церковь в диаспоре» можно спорить ссылаясь на Томос, то беженцы — это совсем другое дело.
Церковь могла бы стать одним из способов удержать людей в украинском контексте, не дать им развеяться, утратить связь с родной землей. Но у Православной церкви Украины в Европе для этого решительно не хватает «пастырских мощностей».
«Когда начали приезжать наши беженцы, мы ждали, что что-то сдвинется, — говорит о. Петр Боканов. — И действительно, 18 октября прошлого года синод ПЦУ утвердил решение основать капелланскую миссию ради попечительства над беженцами за границей. Я тогда первый подписал анкету на капелланское служение среди беженцев. Но так ничего и не произошло. По крайней мере у нас. Немного другая ситуация, например, в Польше. Ведь там нет Вселенского патриархата — там своя автокефальная церковь, которая не признает ПЦУ. Поэтому в Польше наши священники работают относительно свободно. Но у них так же, как и у нас, нет коммуникации с Киевом. Они работают, потому что несут нормальную пастырскую ответственность. В Польше, так же, как и у нас, очень много беженцев — более миллиона человек. Так вот, в Германии на эту массу людей от ПЦУ есть только я и еще один священник в Берлине».
Согласно официальной информации, которую Государственная служба Украины по этнополитике и свободе совести (ГЭСС) предоставила ZN.UA, приблизительно через год (июнь 2022 — сентябрь 2023) она прислала просьбу о даче разрешения на выезд за границу для 6100 представителей церквей и религиозных организаций. Среди «традиционных» конфессий лидируют греко-католики — 1590 человек. Также разрешения получили 749 представителей ПЦУ и 347 представителей УПЦ МП.
Это, конечно, далеко не все. Не все священники нуждаются в разрешениях — среди них есть люди преклонного возраста и многодетные родители. К тому же такое разрешение можно получить не только по линии ГЭСС. Следовательно, можно сказать, не так уж и мало священнослужителей за период полномасштабной войны пересекали украинскую границу.
Но проблему нехватки священников ПЦУ для украинских беженцев в Европе это не решило.
Источники в ПЦУ утверждают, что священники не спешат выезжать на капелланскую миссию для беженцев. Судя по тому, что говорит о. Петр Боканов, из тех 749 разрешений, выданных ГЭСС представителям ПЦУ, не так много было выдано именно с целью духовной опеки над украинцами за границей.
Проблема, как это часто бывает, измеряется в дензнаках. И решается преимущественно там, где деньги сами «приходят» в церковь.
«Открытие миссии ПЦУ на Кипре было инициативой местного предпринимателя и депутата кипрского парламента Христодула Эллинаса. Он помогает многим украинским проектам на острове, — рассказывает о. Петр Зуев. — Когда я впервые летел на остров, даже не представлял, насколько дорогая тамошняя жизнь. И хорошо, что не представлял. Потому что если бы я об этом знал, то не решился бы на такой шаг. Ведь ПЦУ — это бедная церковь, за нами не стоят олигархи или крупный бизнес. У церкви нет средств на содержание священников, которые совершают служение за границей, тем более в таких дорогих странах, как Кипр. Но мне помог случай — я познакомился с украинским предпринимателем Николаем Сушко, как раз находившемся на Кипре. Он очень помог мне в организации прихода. Скажу откровенно: если бы не Крис Эллинас и Николай Сушко, моя миссия на Кипре, вероятнее всего, была бы недолгой».
К сожалению, на «канонической территории» Вселенского патриархата ситуация намного суровее — и в плане «канонического прессинга», и поиска финансирования. Отец Петр Боканов с горечью отмечает, что с начала войны получал множество предложений помощи и просто теплых слов от католиков и протестантов Германии, но ни единого слова поддержки — от местных «православных братьев».
Но он уверен, что даже в этих не очень радушных палестинах миссию ПЦУ можно организовать.
«К сожалению, никакой спонсорской помощи здесь у нас нет, — признает о. Петр Боканов. — Финансирование моей деятельности, например, обеспечивает работа. Плюс люди делают какие-то небольшие пожертвования. Цены на таинства и свечки у нас добровольные — пока я работаю, могу себе это позволить. В то же время мы поддерживаем раненых и военных медиков в Украине. После начала войны нам жертвовали значительные суммы собственно немцы, — мы отправляли эти деньги медикам, часть лекарства закупали здесь.
Выход всегда можно найти. Священники ПЦУ могут приехать сюда, зарегистрироваться как беженцы, получать материальную помощь и служить. О храмах можно договориться — я, например, арендую один храм у протестантов и один у католиков, все с удовольствием идут нам навстречу. Да, здесь с прихода жить не будешь. Но что-то придумать можно».
Оба собеседника ZN.UA отмечают, что запрос на священников ПЦУ и украинскую церковь в целом за границей большой.
«У меня за этот год только крещений больше ста было, — делится о. Петр Боканов. — Но самая трагическая ситуация — с отпеванием. Потому что крестины можно хотя бы перенести на другой день. А здесь человек умер — и все, нужно быть. А я не всегда могу поехать далеко. Не могу соборовать всех желающих — в результате люди отходят без таинств. Я советую идти к греко-католикам, но не все хотят. А еще есть раненые — я этим занимаюсь с 2015 года. С марта прошлого года пошла огромная волна раненых, рассеянных по разным больницам. Им нужна поддержка. Я не понимаю, как можно во время большой войны не заботиться о своих временных переселенцах, у которых родные на фронте, у которых гибнут родственники...»
Впрочем, церковный запрос — не только количественный, но и качественный. Украинская церковь может многое дать не только своим верующим, которые временно находятся за границей. Целое мировое православное сообщество ждет мощного модерного церковного проекта. Каким должна была бы стать украинская церковь.
«Запрос на украинскую церковь я могу разделить на два аспекта, — говорит о. Петр Зуев. — Первый — условно говоря, «украинская Пасха» и «требники на украинском». Во время войны многие наши соотечественники — и, кстати, не только в диаспоре, — почувствовали себя украинцами. Они украинизируются, начинают говорить на улице и дома на украинском, читают книги по украинской истории и тому подобное. Принадлежность к украинской церкви в этом контексте — одна из важных составляющих частей новой идентичности.
Второй аспект — «украинский продукт» воспринимается как креативный. И я считаю, что именно таким — креативным, современным — должно быть здесь украинское православие. Для киприотов церковь — это прежде всего традиция, я бы назвал этот подход «евангелизацией через обряд». А среди украинцев я заметил запрос на смыслы».
От «русского мира» — к «русскому миру»
Равнодушие (в лучшем случае) к судьбе тех, кто уехал, — наша национальная черта. Но на практике отказ от духовного попечительства над теми, кто покинул Украину, может привести к очень тревожным последствиям для нашей страны. И проблема даже не в том, что кто-то интегрируется и не вернется. Проблема может быть именно с теми, кто вернется.
«Свято место пусто не бывает, — напоминает о. Петр Боканов. — РПЦ, РПЦЗ всегда были широко представлены в Европе. А теперь к ним присоединилась еще и УПЦ МП. Всего год, как эта церковь начала работать за границей, — раньше Москва ей не позволяла этого делать, а теперь, видите, тактика изменилась, — и она уже имеет приходы во всех крупных городах Германии. У них есть на это средства — в отличие от нас. К ним регулярно приезжает их епископ — опять же, в отличие от нас. У них хватает священников. В результате российская церковь и ее проекция — УПЦ МП усиливается за счет украинских беженцев».
В то же время о. Петр Зуев отмечает, что на Кипре не чувствует давления со стороны структур Московского патриархата. В отличие от Вселенского патриархата в Европе, церковь Никосии «удерживает периметр» от церковной экспансии со стороны Москвы.
«МП не умеет и не хочет конкурировать, — считает капеллан. — Там, где у них есть такая возможность, они просто пытаются установить религиозную монополию, объявляя конкурентов «вне канона». А там, где таких возможностей нет, — просто проигрывают. РПЦ сегодня — это мертвец. В этой структуре есть отдельные живые люди, но в целом МП — мертвая структура. Как-то в частной беседе один ведущий иерарх Константинопольского патриархата сказал мне: «Я не считаю РПЦ церковью, это государственная структура». Я согласен с этим мнением. Современный МП не является церковью — это нечто вроде «Росдуховности». Люди интуитивно чувствуют эту подмену и относятся к РПЦ соответственно».
Но, к сожалению, в Западной Европе епископы Вселенского патриархата только помогают российской церкви собирать щедрый урожай обездоленных украинских душ. Основным выгодополучателем греческого высокомерия в отношении украинских священников оказался главный соперник Вселенского патриархата — РПЦ.
А самые большие потери понесет, конечно, Украина. Ситуация абсурдная: люди, вынужденные убегать от российской армии, становятся легкой добычей российских священников, которые ласково, обходными путями приводят их в тот же «русский мир», от штыков которого они едва спаслись. И нет выхода из этого заколдованного круга.
Что же касается УПЦ МП, то она получила возможность «переждать бурю» в Западной Европе — подальше от украинской власти и российских ракет, ближе к спонсорам, которые сейчас тоже предпочитают встать на якорь в какой-либо тихой европейской гавани. Чтобы ни случилось со структурой УПЦ МП в Украине — вплоть до законодательного запрещения ее деятельности, — она все равно имеет шанс со временем вернуться в нашу страну. Вместе со своими верующими — беженцами, которых она поддерживает и которые, наверное, со временем поддержат «свою церковь» дома в Украине. В УПЦ МП действуют вполне логично, расчет их правильный, и я даже не могу назвать его «лукавым». Тот, кто был со своей паствой, где бы она ни находилась, — тот хороший пастырь. Тот, кто оставляет своих овец, — потому что они, кажется, забрели на чужое поле, — тот их теряет.
Здесь уже может возникнуть проблема не только в ПЦУ и не только в церковном контексте.
«Беженцы — это граждане Украины, нуждающиеся в духовном попечительстве, а им его не оказывают. Это, во-первых, нарушает их право на свободу вероисповедания, — подчеркивает о. Петр Боканов. — К этой проблеме следовало бы привлечь государственные органы. Во-вторых, ведется мощная работа с украинцами со стороны российских церквей, российских школ, российских детских организаций. А потом сотни тысяч людей вернутся в Украину со всем тем, что вложили в их головы в этих российских церквях, школах и организациях. Это — реальная угроза для национальной безопасности».
То, что религиозные организации могут стать проблемой для национальной безопасности, в Украине вроде бы понимают. По крайней мере на это намекают решения СНБО и законопроекты о запрете деятельности религиозных организаций с центрами в странах-агрессорах. Но просто «запретить» — это даже не полумера. Надо что-то предложить взамен.