17-летняя бандуристка Мария Вдовиченко недавно вместе с семьей проживала в Мариуполе. Ее жизнь резко изменилась 24 февраля. Мария рассказала hromadske истории своей семьи.
Мариуполь - война
"24 февраля в 3:50 мама услышала первый взрыв, забежала к нам с младшей сестрой в комнату и громко сказала самые страшные слова: Началась война. Собираемся!". Куда собираемся? Как собираемся? Мы быстро напихали в сумки теплую одежду, оставшуюся пищу. Думали, что сможем уехать. Но не удалось — город закрыли. Тогда начался настоящий кошмар. Люди выбегали из домов, пытались все скупить, снять наличные, заправить автомобили. А вокруг раздавались взрывы", - рассказала Мария.
Семья девушки пряталась в ванной собственной квартиры. Окна р2завесили и усилили паралоном. По словам Марии, бывали дни, когда они уже знали, в какие часы будут обстреливать.
"Однажды утром, не помню точно, какого числа, мы лежали все в одной комнате. Слышали, как все ходит ходуном в квартире, как что-то падает в соседней комнате. Но мы лежали и думали: нет, это где-то далеко, мы в это не верим.Начались вибрации земли, дом словно подпрыгивал.Мы быстро закрылись в ванной.Сначала была такая тишина, казалось, будто что-то падает, и тут взрывная волна пробила все вниз.Верхние этажи дома просто сложились.Падали куски бетона, мебель, шифер с крыши, летело стекло. Повсюду кричали", - вспоминает юная бандуристка.
Мариуполь - подвал
После этого им пришлось переместиться в подвал, где уже жили соседи. Еду не из чего было готовить, воду добывали из льда и снега. Но мир за пределами подвала оставался очень опасным – летели осколки, куски построек, камни. Однажды перед дверью в подвал прилетела мина.
Дополнительным испытанием стало и то, что мать Марии уже шесть лет болеет полинейропатией. На фоне стресса она перестала ходить, у нее дважды останавливалось сердце.
"Отец реанимировал маму, как мог и знал - искусственное дыхание, массаж сердца. Таблетки приходилось искать под обстрелами".
12 дней семья просидела в том подвале, откуда постоянно пытались кого-нибудь выгнать и где постоянно ругались.
"Обычно обстрелы ночью начинались где-то в четыре утра. Потом был небольшой перерыв, а в 10 — снова. Но в тот день все проснулись от неслыханного ранее шума в два ночи. Мы лежали и пытались уснуть. Чашка, стоявшая на полочке надо мной, прыгала. Звук был такой, будто я лежу и возле меня едет по четыре поезда с каждой стороны. Обычно, когда стреляли - плакал ребенок, кто-то читал молитву вслух. А в тот раз молчали все", - воспоминания девушки жуткие.
Как-то отец сказал семье: "Или мы умрем от голода, или нас засыплет, или нас просто убьют". Российские солдаты ходили по подвалам, проверяли, кто там сидит, бросали бомбы. В один из дней они услышали от соседей, что можно уехать в сторону Мелекино. Папа имел старенькие, разбитые обломками от построек и стекла, "Жигули". Автомобиль чудом тронулся и довез под обстрелами и градами почти до Мелекино, там стоял пост "ДНР".
Ялта - оккупация
"Нас остановили на блокпосте, спросили место регистрации. "Мариупольское? Вам направо. Что за "право", мы не знали. Оттуда нас направляли дальше и дальше. Так постепенно сформировалась большая колонна из автомобилей и даже людей, шедших пешком. Впоследствии военные "ДНР" сказали ехать "вниз". Мы тронулись, а они просто стреляли по автомобилям и людям".
Так семья девушки доехала в Ялту (Донецкую область), где прятались более 10 дней в старом пансионате. Еды не имели, воду брали из колодца. В Ялте как раз меняли власть на "ДНР", и они пытались вроде бы показать себя с хорошей стороны. Приглашали приходить к ним, называть свое имя, фамилию, чтобы получить гуманитарную помощь. Люди шли, чтобы выжить, не умереть от голода. Но никаких пайков там не давали — получали местные, которые продавали их на базаре по космическим ценам.
"В Ялте также работали несколько магазинов, куда завозили продукцию из России. Цены высокие, очереди огромные. На те деньги, которые у нас были, мы смогли купить только две буханки хлеба. Мы их берегли, прятали, чтобы не забрали".
Еще тогда же в Ялте была "денационализация": солдаты ходили по домам, искали "националистов", "фашистов", как они там говорят. Людей увозили в неизвестных направлениях, кого-то убивали.
Мангуш - фильтрация
Семья попала на фильтрацию в Мангуше. Там было два лагеря. Первый — для людей, которые шли пешком. Они могли проходить фильтрацию больше месяца. И еще один лагерь был для тех, кто машинами. Это не было какое-нибудь поселение, а просто колонна автомобилей, из которых запрещали выходить за едой, водой или в туалет. В ожидании очереди они простояли двое суток.
Вот как устроена фильтрация: у них есть блокпост. Туда заезжает машина, где проверяют каждый карман, бардачок, багажник, каждую сумку. У людей – одежду, и что под ней. Мужчин раздевают на улице возле машин. Ищут татуировки, какие-то метки.
Случалось, что не все пассажиры из машины проходили фильтрацию: они могли забрать отца или мать, а машина должна была двигаться дальше.
"Наша очередь подошла в 11 вечера, мы были последней машиной на тот день. Нас запустили, обыскали. Мама уже не ходила из-за своей болезни. Им с сестрой разрешили не выходить: сказали, что "фильтрация начинается с 14 лет", - вспоминает она. Но самой Марии и отцу пришлось пройти фильтрационные мероприятия, ее направили в одну фильтрационную комнату, отца — в другую.
"У меня сняли отпечатки пальцев, отсканировали документы, проверяли телефон. Задавали провокационные вопросы. О власти, Украине, о моих собственных позициях. Они пытались найти людей, которые любят свою родину, которые хотели нормально жить. Они издевались, унижали, могли обзывать, били". Избили и отца девушки, он едва стоял на ногах.
"Отец нажал на газ, и мы двинулись. Прямой дороги на Бердянск не было: мост взорвали, поэтому мы ехали по окрестностям, поселкам. Видели трупы, разбитую технику. Уже по дороге у отца начались проблемы со зрением — он не видел".
Как оказалось, увидев, что у отца девушки "пустой" телефон, его начали толкать и давить на него. В какой-то момент его ударили по голове – он не помнил как и чем.
"От того избиения отец потерял зрение, а нам еще нужно было ехать дальше. Из Бердянска в Запорожье стояло 27 блокпостов, и на каждом проверяли документы, машину, спрашивали, профильтрован ли. У людей забирали еду, теплые вещи, просили сигареты, спрашивали даже о наркотиках и алкоголе".
Орехово - воля
Когда семья доехала до Орехово (Запорожской области), появилось ощущение, что дышать становится легче, а потом впереди мы увидели украинский флаг.
"Сначала испугались: неужели провокация? Неужели это еще одно испытание, которое мы должны пройти? Нас остановили. Говорят: "Добрый день! Покажите, пожалуйста, документы". Мы показали, хотя и дальше были убеждены, что это провокация. Нам говорят: "Не бойтесь. Это - Украина".
Девушка вспоминает, что они начали плакать. Не могли поверить, что под защитой, что нашли свою землю. Волонтеры помогли доехать до Днепра. Отца обследовали два врача, заключили, что у него травма в результате контузии. На одном глазу полная потеря зрения, а другое видит сквозь целлофановый пакет.
"Мы не можем потерять нашего отца. Он нас спас, теперь мы должны помочь ему", - в конце разговора с журналистами добавила мама Марии, Наталья Сергеевна.
Ранее сообщалось, что российские оккупанты вывезли из Мариуполя почти 140 тысяч человек. То, что РФ подает как эвакуацию, на самом деле принудительная депортация и похищение украинцев. Около 30 тысяч украинцев содержатся в "фильтрационных лагерях".