На большие экраны по всему миру вышел фильм «Барби» Грети Гервиг, которым режиссер произвела «визуальную сенсацию». Фирменная яркая эстетика фильма — фанаты называют ее «Барбикор» — стала феноменом поп-культуры, заливая мир своим ослепительным, конфетно-ярким цветом: ярко-розовым. Но эта «культура розового» поднимает вполне научные вопросы: как наши глаза и мозг воспринимают этот цвет.
Представьте, если бы Барби была реальным человеком, который родился и вырос в розовом доме. Каково было бы жить в этом монохромном цвете? Так ли это было бы приятно для глаз, как предполагает фильм? Ответы на эти вопросы дает издание Scientific American.
По словам нейробилога из Университета Ньюкасла Анны Хелберт, в реальном мире все было бы не так радужно. «Этот мир не плох потому, что есть только розовый. Он плох потому, что есть только один цвет. Если бы мы сделали полностью синий мир, мы бы чувствовали то же самое», - заявила она.
После жизни в розовом мире настоящая Барби, скорее всего, полностью потеряла бы чувствительность к этому цвету. Такого же мнения придерживается и Майк Вебстер, психолог из Университета Невады, Рино.
«Мы считаем этот мир поразительным только потому, что он отличается от мира, в котором мы живем, — но он не поразителен для того, кто живет в этом мире», — заявил Вебстер. По его словам, если бы Барби всю жизнь жила в окружении розового, она бы воспринимала этот цвет как серый или нейтральный. «Если бы она посмотрела на наш мир, она была бы ошеломлена», — добавил Вебстер.
Цвет помогает мозгу обрабатывать визуальные стимулы и просеивать информацию в мире. Различные оттенки и тона могут различать объекты и улучшать память. Исследования показывают, что мозг тратит столько же времени на обработку цвета, сколько и на распознавание лиц.
И этот орган играет важную роль в обработке информации, которая получается с помощью зрения. Чтобы создать целостный мир, он жонглирует двумя вещами: цветом объекта, на который вы смотрите, например дома или автомобиля, и окружающим светом, например солнечным. Объект и свет имеют цвет, и они взаимодействуют, создавая калейдоскоп оттенков, который мы видим.
«Все просто принимают свое зрение как должное. Они упускают из виду, насколько невероятно то, что мы можем интерпретировать этот крошечный образец света, который падает в наш глаз, и находить в нем такой смысл», — говорит Вебстер.
Но цвета не являются ни статичными, ни объективными, наш мозг постоянно адаптируется.
Пытаясь понять, как мозг человека приспосабливался бы к миру Барби, мы можем использовать пример Марса. По словам Вебстера, если бы человек вырос на Земле и перебрался на Марс, его зрение быстро переключилось бы с красных и оранжевых тонов на синие по мере того, как его мозг адаптировался к новым условиям.
И вряд ли человек даже заметит этот сдвиг. Адаптация к цвету аналогична адаптации к температуре воды в ванне; со временем тело привыкает к жаре, и она отходит на второй план.
Люди проходят схожий процесс адаптации, не замечая этого. Хрусталики в наших глазах желтеют с возрастом из-за повреждений ультрафиолетовыми лучами солнца. Эти изменения можно ярко заметить на картинах Клода Моне, у которого диагностировали катаракту. Из-за нее он окрашивал свои работы в желтый оттенок.
Но на восприятие цвета влияет также культура: различные культурные и языковые группы описывают оттенки по-разному. Отличаться может и восприятие отдельных людей, например, «красный» может быть разным для разных людей. Но, по словам экспертов, эти различия не играют существенной роли, поскольку люди последовательно применяют концепцию цвета к одним и тем же объектам.
«В неврологии мы можем измерить, активен ли мозг. Но у нас нет возможности узнать, какой цвет вы на самом деле видите. Розовый цвет Барби может казаться Кену зеленым. Мы не знаем, [и] пока они оба используют одни и те же слова для описания, мы никогда не узнаем», — заявил Вебер.
Что бы ни значил «розовый» для Барби, исследования показывают, что полностью монохромная жизнь была бы довольно унылой. В исследовании Nature Communications 2019 года исследователи использовали натриевый свет низкого давления, чтобы придать желтоватый оттенок всей комнате. Участники комнаты описывали все представленные им предметы как желтоватые, и контекст не имел никакого значения.
Как объяснил Бевил Конвей, художник и нейробиолог из Национального института глаз и Национального института психического здоровья, сетчатке нужны разные длины волн для захвата информации о цвете, и при единой длине волны натриевого света люди изо всех сил пытались различить цвета. Единственными объектами, которые были не окрашены в желтый, были лица людей на фотографиях. Они казались участникам эксперимента болезненно зелеными.
Реальная Барби, вероятно, не испытала бы такого опыта, как люди в эксперименте с желтым светом. Но он помогает показать субъективность восприятия цвета, а также проиллюстрировать то, что в реальности в розовом мире может быть не так весело, как это кажется на экране.