В Украине все чаще поднимается вопрос о переименовании улиц, названных в честь одиозных деятелей советской эпохи. При этом столичный бульвар Кольцова не фигурирует ни в одном из черных списков. Ведь уроженец Киева Михаил Кольцов (1898—-1940) был не партократом или чекистом, а блестящим журналистом и вдобавок жертвой сталинских репрессий.
Но действительно ли это обстоятельство освобождает его от всякой ответственности за преступления тоталитарного режима?
Красный пиарщик
В 20—30-е годы Михаил Кольцов был самым популярным журналистом Страны Советов. Его отличали незаурядный талант и неукротимая энергия.
Начиная с 1922 года материалы Кольцова регулярно печатались в «Правде». Остроумными фельетонами о бюрократах и нэпманах зачитывалась вся страна. Попутно креативный Кольцов создавал новые форматы советской журналистики. Например, в 1923-м он реанимирует дореволюционный «Огонек» — так появился первый в СССР иллюстрированный еженедельник. Затем под редакцией того же Кольцова начинает выходить сатирический журнал «Чудак». С его легкой руки рождаются «Женский журнал», «За рулем» и «За рубежом».
Михаил Кольцов ни на минуту не забывал, что главная задача советской печати — это пропаганда, коммунистический PR. Поэтому юмор «Чудака» идейно выдержан, а в «Огоньке» появляются фотосессии советских лидеров: «День Калинина», «День Рыкова», «День Троцкого»…
Впрочем, скоро все эти вожди были вытеснены другой, зловещей фигурой. 21 декабря 1929-го «Правда» опубликовала очерк Кольцова «Загадка-Сталин». Журналист разбирал легенды, созданные «обывательщиной и буржуазией» вокруг Иосифа Виссарионовича, которому исполнилось (по официальной легенде) 50 лет. Кстати, на самом деле Сталин родился не 21-го, а 18 декабря и в 1878 году, на год раньше.
Сталин — диктатор? «Рабочий класс не жмурится пугливо от слова «диктатура». Он пришел с этим словом к власти, к борьбе и с ним идет к социализму, к бесклассовому обществу».
Сталин хитер и жесток? «Да, по нашему, рабочему поручению. Попробовал бы он без этого иметь дело с капиталистическим миром, маневрировать в штурмовую историческую погоду, в окружении опытных и хитрейших врагов!»
В этих строках не было ни капли подхалимажа. По свидетельству современников, Кольцов искренне восхищался Отцом народов. Программа строительства Нового Мира, предложенная Сталиным, буквально околдовала журналиста. Кольцов усердно пиарит все важнейшие «мероприятия» режима: от форсированной индустриализации до разоблачения вредителей и врагов народа, от постройки тысячами заключенных Беломорканала до борьбы с «религиозным дурманом». Неистовый публицист не ограничивается простым исполнением партийных директив: он выдвигает и свои собственные идеи.
Кольцов пропагандирует развитие советской авиации. Именно по его инициативе строится знаменитый агитсамолет-гигант «Максим Горький».
Журналист лично возглавляет кампанию за снос возведенного в XIV веке собора Симонова монастыря, а затем публикует восторженный репортаж о взрыве архитектурного шедевра: «Нет, это замечательно! Собор раздробился на совершенно отдельные, разъединенные цельные кирпичики. Они лежат, как горка сахара-рафинада, слегка обсыпанные известковой пудрой, годные хоть сию минуту для новой постройки! Из них, из освободившихся молекул старого будет построено трудящимися нечто новое, другое, не крепость для князей церкви, а дворец для самих трудящихся…»
Кольцов воспевает коллективизацию села, без устали обличая кулаков и саботажников. В начале 1930-х его внимание привлек вопиющий случай в Украине: руководство Ореховского совхоза выдало часть собранного зерна крестьянам! Кольцов откликнулся гневным фельетоном «Как пускать хлеб по ветру». «Хлеб частью разожрали, — возмущался журналист. — Роздали, дали разворовать». Автор предлагал почтить память съеденного зерна не вставанием, а сидением — в тюрьме. Его призыв был услышан: впоследствии власть жестко пресекала любые попытки облегчить положение голодных крестьян…
Михаил Кольцов был и крупнейшим журналистом-международником. Природная склонность к авантюрам и тесное сотрудничество с ОГПУ-НКВД помогали ему проникать буквально всюду. Чего стоил один лишь вояж в хортистскую Венгрию с подложным паспортом! И где бы ни побывал Кольцов — в Австрии или Испании, Сааре или Боснии, — из-под его пера непременно выходили материалы о бедственном положении трудящихся и их борьбе против капитала. Так, ужасы веймарской Германии живо описаны в очерках «Садясь за стол» и «Черная долина». Вы знаете, что семья германского рабочего обедает половинкой огурца и мечтает о нормах советских столовых? А немецкий шахтер, укравший мешок угля, получает два месяца тюрьмы!!!
Очерк был напечатан осенью 1932 года. В это время в СССР уже действовал закон об охране социалистической собственности, по которому 10 лет концлагерей можно было получить и за ту же горсть угля.
Операция «Провокация»
Находясь за границей, Михаил Кольцов не только обличал буржуазную действительность, но и формировал на Западе привлекательный имидж Страны Советов. С его именем связан целый ряд блистательных пропагандистских акций.
Таланты Кольцова оказались востребованы и в 1933 году, когда в Украине, на Кубани, в Казахстане свирепствовал большевистский голодомор. Весть о трагедии достигла Европы. Многие либеральные западные СМИ намеренно игнорировали информацию, порочившую социалистическое государство. Зато белоэмигрантская пресса активно публиковала сообщения о страшном голоде в Украине (правда, оперируя термином «Юг России» — имперское высокомерие белых, некогда сыгравшее на руку Ленину, не покидало их и в эмиграции).
Кольцов получил задание — любыми средствами дискредитировать «клеветников» в глазах европейской общественности. Для удара был избран парижский ежедневник «Возрождение». В присутствии юристов находчивый Кольцов заключил пари со своими французскими коллегами — мол, он переправит в газету сфабрикованное письмо об ужасах голода, якобы присланное из СССР, и редакция опубликует этот «бред». Поскольку крестьяне едва ли могли иметь знакомых в Париже, журналист составил послание от имени горожанки, жительницы Днепропетровска (Екатеринослава). Вот текст кольцовской фальшивки:
«Возьми меня отсюда, родной. Не могу больше держаться! А Сережа умирает, без Шуток, поверь. Держался до Августа кое-как, но Больше держаться не может. Если ли бы ты был, Леша, здесь, ты понял. Ощутил бы весь ужас. Большевики кричат об урожае, А на деле — ничего, На деле — гораздо голоднее Даже стало, чем раньше. И что самое страшное: Терпя, страдая, не видишь Слабейшей надежды на улучшение. Как билось сердце тридцатого Августа, когда на Садовой Я увидела у здания Городской тюрьмы толпу, разбивавшую Автомобиль Наркомпрода, услышала яростные, Злые крики «хлеба». Но Едва показался броневик, как Толпа разбежалась, словно зайцы.
Алексей, не верь газетам, Пойми, что наш чудесный Екатеринослав вымирает постепенно и Чем дальше, тем хуже. Алеша, мне известно, что Ты женился. Пусть так, Алеша. Но все-таки, Если ты человек, если Ты помнишь старую любовь, Выручи, умоляю, меня и Сережу от голодной смерти. Я готова полы подметать, Калоши мыть, белье стирать У тебя и жены. Юрий продался, устроился недавно Контролером в УКРВОД, он Лебезит передо мною, вероятно, Ему страшно, что я Выдам его прошлое. Все Екатеринославские без конца завидуют Тебе. Масса безработных, особенно Учителей, потому что школы Областной центр сильно сократил. Большинство металлургических заводов Стоят, закрыты на зиму. Сережа — большой, но помнит Своего папу. Он растет Русским. Целую, Лиза».
Остроумный автор встроил в письмо криптограмму. При прочтении первой буквы каждого пятого слова получался следующий мессидж: «НАША БЕЛОБАНДИТСКАЯ ГАЗЕТА ПЕЧАТАЕТ ВСЯКУЮ КЛЕВЕТУ ОБ СССР». Письмо содержало и другие ловушки — например, упоминание ликвидированного в 1923 г. Наркомпрода.
Редакция «Возрождения» попалась на удочку, и письмо было напечатано. Журналист тут же развернул шумную обличительную кампанию, подрывая доверие западной публики к любым сообщениям об украинском голоде.
Михаил Кольцов не преминул выступить с едким, мерзким фельетоном и в советской прессе. Он рассказал читателям об эмигрантской газете, которая «изо дня в день докладывает о людоедстве и трупоедстве в СССР», и подробно описал операцию, предпринятую им для «разоблачения наглого обмана, лжи, безответственности и цинизма». Заодно Кольцов раскрыл причину особого внимания Советов к белогвардейскому органу: «Недавно редакция «Ренессанса», собрав кипу каких-то «подлинных писем и человеческих документов» об ужасах советской действительности, направила их в Лигу Наций, без всякого, впрочем, результата». Автор-шутник предлагал переслать в Лигу Наций и его подделку — она, дескать, столь же достоверна, как и прочие свидетельства о голоде в СССР…
Своим циничным поступком Михаил Кольцов попрал все морально-этические нормы. Но о какой морали могла идти речь в «штурмовую историческую погоду»?
From Spain with love
Апогей бурной деятельности Кольцова пришелся на 1936—1938 годы, когда в Испании бушевала гражданская война.
В знаменитом романе Хемингуэя «По ком звонит колокол» фигурирует журналист Карков: «приехавший от «Правды» и непосредственно сносившийся со Сталиным, он был тогда одной из самых значительных фигур в Испании». Прототип Каркова — не кто иной, как Михаил Кольцов.
Его захватывающие испанские репортажи в «Правде» читала вся страна. Но роль Кольцова в Испании не ограничивалась журналистской работой. Фактически он являлся политическим и военным советником Коминтерна при республиканском правительстве. Кольцов принимал непосредственное участие в боевых операциях — обороне Мадрида, взятии Теруэля и др. Неизменно присутствовал на заседаниях ЦК испанской компартии и комиссариата коммунистических интербригад; лично инструктировал комиссаров. Наконец, был активным участником секретных акций НКВД в Испании.
Советские спецслужбы стремились полностью подчинить республику Кремлю, превратив испанских коммунистов в самую влиятельную политическую силу. Для этого следовало нейтрализовать другие левые партии Испании. В их числе была и Рабочая партия марксистского единства (ПОУМ), тяготевшая к троцкизму. На основе документов, сфабрикованных НКВД, против партии выдвинули абсолютно ложное обвинение в подрывной работе на генерала Франко. Кольцов возглавил пропагандистскую кампанию по дискредитации ПОУМ, клеймя «подонков человечества, троцкистов», якобы продавшихся фашизму. В Испании развернулась настоящая охота за всеми, кто имел к ПОУМ хоть какое-нибудь отношение. Тысячи убежденных республиканцев были уничтожены. Чудом спасся английский писатель Джордж Оруэлл, имевший неосторожность оказаться в рядах ополчения ПОУМ…
Из Испании Кольцов внимательно следил за событиями в СССР. Он публикует очерк, восхваляющий наркома Ежова, — «чудесного несгибаемого большевика, который, дни и ночи не вставая из-за стола, стремительно распутывает и режет нити фашистского заговора». В иных тонах выдержан материал, посвященный Н.Бухарину и его товарищам по московскому процессу 1938 года. Наиболее мягкий эпитет, употребленный в отношении главного героя, — «валдайская девственница в правотроцкистском публичном доме». Само собой, в гневном фельетоне упомянуты «стекло, гвозди и железные опилки, подсыпанные в муку, масло и молоко», а также «газ, которым вредители отравляли рабочих в шахтах».
В СССР Михаил Кольцов вернулся героем. Его избрали депутатом Верховного Совета, назначили главным редактором всесильной «Правды». Неприятный осадок оставила лишь встреча со Сталиным в Кремле. Шутливо величая Кольцова «доном Мигелем», вождь обратился к нему с вопросом:
— У вас есть пистолет?
— Есть, товарищ Сталин.
— А вы не собираетесь из него застрелиться?
— Нет, с какой стати.
— Я бы на вашем месте знал, как поступить со своим оружием.
12 декабря 1938 г. Кольцов был арестован НКВД. Арест журналиста стал полной неожиданностью для современников. Историки до сих пор гадают, что же послужило его причиной. Донос генерального комиссара испанских интербригад Андре Марти, обвинявшего Кольцова в связях с ПОУМ? Широкая осведомленность о спецоперациях НКВД в Испании? Ранние хвалебные статьи о Троцком? А, возможно, Сталина, предпочитавшего послушных серых бюрократов, попросту раздражала креативность журналиста?
Под пытками Кольцов признался в антисоветской деятельности и шпионаже. В феврале 1940 г. его расстреляли…
Безусловно, Михаил Кольцов был неординарной фигурой. Нельзя представлять его простым рабом сталинского режима. Ментально советский журналист №1 был очень похож на главного пропагандиста нацистов — доктора Геббельса.
Кольцову безумно нравилось участвовать в грандиозном коммунистическом эксперименте, находиться на гребне исторической волны, ощущать себя творцом новой цивилизации. Ему казалось, что старые представления о морали, честности, гуманизме следует выбросить на свалку во имя великой цели. Итог известен: Кольцов стал жертвой той самой бесчеловечной системы, которую создавал с помощью собственного пера.