Генерал-лейтенант Кузьма Деревянко. Публикуется впервые |
В мельнице часовых стрелок исчезает все — энергия империй, кровь мировых войн, слезы траурных маршей, восторг победных салютов. Порой лишь юбилейные даты помогают увидеть в золотом тумане живые лица и краски.
В Киеве в год завершения Второй мировой прошла презентация книги Ларисы Трохименко «Легендарный генерал», посвященной Кузьме Николаевичу Деревянко (1904—1954) — генералу Победы, поставившему подпись под Актом о капитуляции вооруженных сил императорской Японии. Этот документ подвел черту под войной, длившейся шесть лет и один день.
Тот День Победы
Утро 2 сентября 1945 года в Токийской бухте выдалось туманным; низкие тучи над серыми водами и сожженным городом уходили вдаль, словно пытаясь укрыть от приближающегося позора священную Фудзияму. В бухте стояло множество боевых кораблей. На одном из них — американском линкоре «Миссури», украшенном флагами, царило оживление. На палубах было многолюдно; несмолкаемо трещали фото и кинокамеры. Общее внимание было обращено к столу, перед которым — с одной стороны — плотным строем стояли представители стран-победительниц. С другой — бесформенной кучкой — представители разгромленной Японии. Главным режиссером процедуры подписания Акта был Верховный главнокомандующий союзных армий генерал армии США Дуглас Макартур. Он, придав процедуре некую художественную театральность, сумел сделать так, чтобы каждый из присутствующих запомнил тот день на всю жизнь. Театральность обстановки обусловливалась и наличием публики. Орудийные башни и площадки были густо облеплены матросами, наблюдающими действо сверху, как со ступеней Колизея. Или как из амфитеатра в учебной аудитории. В честь советской делегации (матросов поразила ослепительная красота мундиров и особенно почему-то лампасы на генеральских галифе) в воздух летели белые матросские шапочки…
В СССР день 3 сентября был объявлен праздником Победы над Японией. 30 сентября был издан указ об учреждении медали «За победу над Японией». Именно в тот день К.Н. Деревянко побывал в Кремле с докладом о положении в Японии и представил Сталину альбом с фотографиями из засекреченной зоны — Хиросимы и Нагасаки.
Малоизвестный генерал
Почему подписание Акта было поручено именно ему? Этим вопросом задавался и сам Деревянко. Ответил так: «На вопрос, почему выбор пал на малоизвестного генерала, мне, конечно, трудно ответить. Возможно, было учтено и то обстоятельство, что сразу после встречи наших войск с союзниками в Австрии я был назначен представителем советского командования в Союзническом совете в Вене». Конечно, этот ответ не является исчерпывающим. Вероятно, его работа с союзниками в Австрии, как и последующая миссия в Японии, была следствием всей предшествующей жизни, что и поставило генерала в нужное время в фокус исторических событий. Он был профессиональным разведчиком с уникальным опытом; знал японский и английский языки. В нем сочетались качества военного практика и теоретика. Внешне эта гармония выражалась и в том, что он, обладая огромной физической силой, писал очень мелким, но абсолютно разборчивым почерком.
Войну в 1941-м он начал начальником разведотдела Северо-Западного фронта, потом был начальником штабов ряда армий. В числе немногих Деревянко награжден полководческими орденами — Суворова, Кутузова, Хмельницкого…
Впрочем, не исключено, что дело не в том, кому Сталин поручил подписание Акта, а в том, кому не поручил. Не поручил — Жукову, Василевскому (последний командовал войсками, разгромившими миллионную Квантунскую армию японцев). Не поручил им, прославленным маршалам, представляется, лишь по той причине, чтобы не «поощрять» наполеоновских амбиций. Конечно же, Верховный главнокомандующий знал, что удачливым военачальникам эти амбиции бывают свойственны. Как, например, не чужды они оказались Макартуру, который в 1944-м уже баллотировался на пост президента США. Восторженные американцы, встречая опального Макартура в
1951-м, будут осыпать его автомобиль тоннами конфетти. Сталин, обладавший немалым политическим чутьем, ни в чем таком, конечно, не был заинтересован.
Известно, что в Кремле все решилось в один день, 12 августа 1945 г. Сталин в послании Трумэну написал: «Деревянко». Современникам этот выбор мог показаться случайным. Но потомкам — на известном удалении — ничто уже случайным не кажется. Человек, который своей рукой подвел черту под Второй мировой войной, видится нам уже не назначенцем Генштаба и самого генералиссимуса, а избранником — ни много ни мало — судьбы. Он — миротворец. К осознанию этой миссии Деревянко мы еще только приближаемся.
Час феноменального интереса к личности главы советской делегации пробил по прошествии... 60 лет. Произошло это одновременно и на его родине — в Украине, и в Российской Федерации. Хотя причины как будто разные. Украина, обретя государственность, продолжает «собирать» своих сыновей и дочерей. В России же личность Деревянко, его деятельность в Японии (1945—1951 гг.) и документы за его подписью стали дополнительным аргументом в споре о Южных Курилах.
В последнее время публикаций о Деревянко было немало, но беда в том, что почти все явилось перепевом мемуаров, опубликованных в 1971 году и уже в годы перестройки — в 1987-м. Однако мемуары опубликованы были не полностью, да и прошли через ножницы цензуры. В результате осталась неизвестной та страница биографии, когда Деревянко в 1938—1939 гг. не жил, как он сам выразился, а существовал. Секретными оставались подробности его работы в Японии, как и его последняя должность начальника Управления информации Главного разведывательного управления Генерального штаба. Сейчас белых пятен стало меньше. Но еще ждут своего исследователя архивы ГРУ и Лубянки, хранящие документы, касающиеся работы Деревянко в Китае (октябрь 1936 — май 1938 гг.), когда он, являясь сотрудником Разведуправления РККА (предшественница ГРУ), занимался переброской транспортов с оружием в Китайскую Республику через отроги Тянь-Шаня и пустыню Гоби. За эту работу 33-летний разведчик был награжден орденом Ленина. Нелишне вспомнить, что орден Ленина в те годы был исключительной редкостью.
Молох репрессий, или «Леденящее сердце равнодушие»
Летом 1938-го, после возвращения из Китая, Деревянко был назначен на должность «санаторно-курортную» — начальником 12-го административно-хозяйственного отдела по материальному обеспечению Разведуправления РККА. Осенью стало известно, что два его дяди — Иов и Матвей репрессированы. За участие в бандах во время Гражданской войны! И тут же вспомнили о слухах, что еще один его дядя погиб в 1919 г. в бою против красных. И о дяде Савве вспомнили, в хозяйстве которого зять стал кулаком. И о брате Степане, осужденном на 4 года за вредительство. Заговорили (писали куда надо) и о том, что его отец до революции был кулаком (это было заведомой ложью), а в Гражданскую помогал бандитам. И о том, что забор в доме отца — мраморный…
Кузьма Николаевич так описал тогда свои переживания: «Леденящее сердце равнодушие начальников и подчиненных, друзей и товарищей, ни на чем необоснованное подозрение, незаслуженное недоверие превращают меня из здорового, жизнерадостного, готового к работе любой трудности, готового в любой момент отдать жизнь за социалистическую Родину человека в ничтожество, в животное, безнадежно опустившееся и потупившее взгляд при виде обуха, повисшего над его головой».
Защищался он, используя все тонкости военного искусства, не забывая ни об одном из своих слабых мест. При случае, разоблачая очередную ложь, К.Деревянко переходил и в наступление. Нужно было все объяснить. И он объяснял. На орденоносца продолжали сыпаться доносы — на выбор, «что изволите»: «Деревянко не занимается очищением отдела от чуждых и сомнительных людей», «Деревянко вместе с Федоровым продали комнату за 15 тыс. руб…»
Когда Кузьма Николаевич разобрался, что травля устроена с подачи руководства РУ, и узнал, что «начальник политотдела т. Ильичев потребовал от отделения «Z» отрицательных данных», он обратился напрямую к наркому обороны.
Трудно сказать, где и на каком уровне решался вопрос о его судьбе. Но 9 апреля 1939 г. свет увидела положительная характеристика, подписанная руководством РУ: «Политически и морально устойчив… Изучает английский язык. Дальнейшее использование более целесообразно на разведывательной работе в войсках или в аппарате РО (разведотделов округов)… Может командовать полком…»
Мы знаем, что и одного пункта из предъявленных обвинений было достаточно, чтобы человека исключили не только из списка суперсекретной организации, но и из списка живых. По датам мы видим, что несколько волн кровавых чисток, прошедших в армии, он пережил, находясь в Китае. А осенью 1938 г. машина репрессий, «перемолов» маршалов Тухачевского, Блюхера, Егорова и абсолютное большинство генералов и старших офицеров РККА, резко сбавила обороты. К тому времени в Кремле поняли, что причина больших потерь в операции против японцев у озера Хасан — в чистках, выбивших кадровый командный состав. Времена наступали суровые. А воевать оказалось некому!
Началась Советско-финская война (1939—1940 гг.). За эту кампанию — в целом провальную для СССР — майор Деревянко, занимавшийся организацией разведывательно-диверсионных операций, был произведен сразу же в полковники и награжден орденом Красной Звезды…
Нужен современный музей, или Сто один год одиночества
2 сентября 2005 года в Косеновке был открыт музей К.Деревянко. Впрочем, пока это только название. В отремонтированном современном сельском доме, кроме бедненьких стендов с газетными вырезками, не многое увидишь. При этом, как сообщили в Уманской райадминистрации, на музей было ассигновано 150 тысяч гривен. На эти средства заасфальтировали восьмикилометровую дорогу, ведущую к селу, покрасили придорожные заборы и ворота заброшенных сараев… Как мы понимаем, этого крайне недостаточно для того, чтобы музей стал живым, чтобы его охотно посещали. Любой музей должен быть уникальным, оборудование и оформление — современными. Необходимо, чтобы музейное пространство погружало посетителя не в состояние летаргического сна, а в раскаленную стихию времени, о котором рассказывает. Как это сделать? Существуют ленты советских, американских и других кинохроник, вобравших в себя события на «Миссури», страницы Великой Отечественной, связанные с Уманью. Стоимость хорошего телеэкрана для демонстрации хроник едва ли превысит 5—10% от 150 тысяч гривен. Хорошо бы предусмотреть и средства на исследовательскую работу. При соответствующей подаче материалов и рассказе об участниках подписания Акта о безоговорочной капитуляции Японии (судьбы Деревянко, Макартура, Фрэзера, Су Юн-чана стоят того), посещение музея может быть превращено в весьма памятное событие. Необходимо восстановить упомянутый выше «мраморный забор» (хотя бы его часть!). На самом деле это была невысокая ограда из полуобработанных гранитных плит, вертикально вкопанных в землю. Кстати, в Косеновке и сейчас еще можно встретить такие ограждения: село издавна «кормится» гранитным карьером…
В записной книжке Деревянко от 30.9.1945 г. (день доклада Сталину) читаем: «Вопрос красноармейца-украинца в Порт-Артуре: «А чи є ще в яких державах наші землі?» Вопрос, наверное, позабавил генерала. Но и сочувствие вызвал: пора солдату домой!.. К сто первой годовщине со дня своего рождения Кузьма Деревянко вернулся из похода в свою Косеновку...
Не исключено, что между законодательными органами Украины и России произойдет некое «соревнование» — кто быстрее присвоит ему звание Героя, выполнит формальность. Именно формальность, потому что после его ранней смерти, наступившей в результате полученного им на ответственном задании облучения (в переживших атомную бомбардировку Хиросиме и Нагасаки), он, по сути, был приравнен к Героям Советского Союза: именем Кузьмы Деревянко были названы улицы в Умани и Косеновке.