Моряки считают, что корабли имеют душу. Что среди них есть убийцы, а есть и герои. 90 лет назад, в ноябре 1911 года, с Николаевской верфи был спущен на воду модернизированный на базе вспомогательного судна «Москва», построенного на фирме «Эльдер» (Глазго), линейный минный заградитель «Прут». А месяцем позже со стапелей фирмы «Блоом и Фосс» в Гамбурге сошел корабль-киллер, линейный крейсер германского флота «Гебен». Через четыре года они встретились ранним октябрьским утром на Черном море: корабль-герой и его убийца.
Киллеры «Гебен» и «Бреслау»
145 лет назад, 16 апреля 1856 года, государства, воевавшие против Российской империи на стороне Турции (Англия, Франция и Сардиния, при участии Австрии и Пруссии), издали декларацию, которая отменяла каперство — узаконенное пиратство на коммуникациях противника в открытом море. Однако, готовясь к войне за передел колоний, Германия в 1901 году приняла новую программу возрождения своего военно-морского флота. В ней было предусмотрено строительство броненосных крейсеров с большим диапазоном действия на океанских просторах, предназначенных для операций на торговых коммуникациях Британской империи. Военный флот Германии не мог соперничать с британским в открытом бою, а крейсера предоставляли государствам с небольшим флотом возможность нападения на торговые суда противника, нанося громадные убытки, отчасти восстанавливая равновесие, уничтоженное отменой корсарства. Мало того, в конце XIX века международное право в рубрике «Призовое судопроизводство» захваченные крейсером суда признает его добычей. Команде крейсера выдавались призовые деньги не только за захват торгового судна, но и за его истребление, потопление или сожжение. Таким образом, это было слегка прикрытое каперство, с той лишь разницей, что крейсеры-убийцы входили в состав военно-морского флота воюющего государства и должны были, кроме пиратства, принимать участие и в военных операциях. Статья об этом феномене государственного пиратства была опубликована в «Энциклопедии» издания Брокгауза и Эфрона, в XVII томе, вышедшем в 1895 году. Великобритания не была континентальной державой: ее колонии были разбросаны по всем материкам, и морские торговые пути кормили, одевали и обували эту империю. Именно по этой причине военно-морская программа Германии и делала акцент на строительстве крейсеров.
Война Российской империи с Японией показала всю несостоятельность конструкций и технических характеристик крейсеров, заложенных на верфях европейских стран. С капитанского мостика флагмана японского флота броненосца «Миказа» наблюдали за разгромом российской эскадры адмирала Рождественского у острова Цусима германские флотские офицеры, а также английские, итальянские и французские военно-морские атташе, аккредитованные при посольствах этих стран в Токио. Вывод был один — для крейсерских операций уже построенные броненосные крейсеры не годились.
Поэтому возник новый тип военных судов — линейные крейсера, оснащенные орудиями линкоров, обладающие скоростью эскадренных миноносцев, с ослабленным бронированием, но повышенной живучестью. Так, на стапелях всех морских стран Европы и в США появились новые суда — профессиональные киллеры океанских просторов.
«Гебен» — стальная громадина длиной почти 190 метров, водоизмещением в 25.704 тонны, осадкой в 9 метров — имел пять башен главного калибра с десятью 280-мм, двенадцатью 150-мм и двенадцатью 75-мм орудиями, был оснащен пятью торпедными аппаратами, разгонялся со скоростью 28,1 узла (примерно 52,04 км/час), что превышало скорость самых быстроходных военно-морских судов на европейских флотах и флоте США. Команда состояла из 1024 матросов и офицеров. Таким образом, «Гебен» мог нанести артиллерийский удар по цели с расстояния до 16 километров и быстро уйти, оставив противника в совершенном неведении о том, откуда был нанесен удар. Это был самый современный корабль-киллер, которого наняла Германия для уничтожения британской торговли.
Киллер имел и напарника: в декабре того же 1911 года с верфи фирмы «Братья Везер», при посредничестве государственной верфи Вильгельмсгафен и фирмы «Вулкан» в Штеттине, был спущен на воду легкий крейсер «Бреслау», имевший двенадцать 105-мм орудий, два торпедных аппарата и четыре пулемета, которые могли вести огонь также и по воздушным целям. На судне служили 373 матроса и офицера. Оно развивало скорость до 27,2 узла. Через год оба крейсера были достроены и прошли ходовые испытания.
Тем временем на Балканах шла война: 9 октября славянские страны — Болгария, Греция, Сербия и Черногория — начали боевые действия против Османской империи. Немецкий кайзер Вильгельм II в самый разгар этой войны решил послать в Средиземное море своих морских наблюдателей. 1 ноября 1912 года он подписал приказ о формировании «Дивизии Средиземного моря» в составе «Гебена» и «Бреслау», которые прошли Гибралтар 11 ноября, обратив на себя внимание первого лорда адмиралтейства Уинстона Черчилля, герцога Мальборо. Уже тогда Черчилль приказал следить за всеми действиями этих крейсеров.
Накануне Первой мировой
Война на Балканах закончилась поражением Турции. Она потеряла все свои земли в Европе за исключением Стамбула и части Фракии. Но не успели высохнуть чернила на мирном договоре от 30 мая, как началась вторая война: 20 июня 1913 года Болгария выступила против Греции, Сербии и Черногории, которых поддержала Румыния и Турция. Болгарский царь, при негласной поддержке российского императора, войну все же проиграл, и по Бухарестскому договору от 10 августа 1913 года потерял все, что приобрел за предыдущую кампанию. Стамбул же ничего не выиграл. Возможно, именно тогда в двух столицах, Стамбуле и Берлине, появился план. Турецкие и германские политики, ставя перед собой разные цели, решали единую задачу — Турция должна была выступить на стороне Германии и ее союзников против России, Франции и Англии в будущей войне за торговый передел мировых рынков, запах гари которой уже висел в воздухе над Европой. Немецкие военные и политики, в том числе и социал-демократы, считали возможным быстро вывести из войны Российскую империю, перекрыв ее торговые коммуникации, которые шли Черным морем через Босфор и Дарданеллы (около 94% экспорта и импорта). Если Турцию удастся втянуть в войну против Российской империи, она закроет проливы, и помощь союзников России иссякнет. Турецкая партия «Младотурков», пришедшая к власти, считала возможным вступить в войну, если Турции будет гарантирован возврат части Фракии, юг Болгарии, Ардаган, Батум, Карс, острова в Эгейском море — Лесбос, Лемнос, Имброс и Хиос и, конечно же, — Крымский полуостров. Однако в турецком диване (правительстве) была достаточно сильна пацифистская группа политиков, помнивших еще поражение от России во время войны 1877—1878 годов за освобождение Болгарии. Тогда лишь чудо в «лице» Англии, Франции и Германии спасло Турцию от окончательного разгрома и потери проливов.
Человек, который должен был втянуть Турцию в войну против Российской империи, прибыл на пост начальника «Броненосной дивизии Средиземного моря» 23 октября 1913 года. Это был контр-адмирал Вильгельм Сушон, родом из Лейпцига, которому тогда шел уже пятидесятый год. Он родился 2 июня 1864 года в семье морского офицера. В 17 лет окончил морской корпус, получил офицерский чин, командование канонеркой «Адлер» и первую награду за захват в составе флота островов Самоа. Потом он командовал крейсером, служил в генштабе, командовал броненосцем «Веттин», был начальником штаба германского флота на Балтике, где считался ставленником гросс-адмирала Альфреда фон Тирпица, создателя «Германского флота Открытого моря». В 1911 году Вильгельм Сушон получил чин контр-адмирала. Это был человек весьма хладнокровный, немного замкнутый и в то же время с авантюристической косточкой. Он был достаточно грамотным моряком-профессионалом и умел подчинять себе людей без нажима, располагал к себе, но без лишней лести и с долей некоторого коварства. Сушон быстро установил контакты во всех портах, устроил агентуру осведомителей, снабдив их новейшими радиостанциями, разметил и организовал на Средиземном море тайные базы для заправки углем и боеприпасами. Вместе со своим генштабом и германским шефом внешней разведки полковником Николаи уточнил перечень фирм — будущих поставщиков-угольщиков на случай объявления войны. В апреле дивизия посетила базу австрийского флота в г. Пола, и Сушон несколько дней провел с его командующим адмиралом фон Гауссом. Было решено, что крейсеры Сушона в случае войны будут действовать совместно с флотом Гаусса с целью воспрепятствовать переброске французского экспедиционного корпуса из Марокко и Алжира на континент.
В начале мая 1914 года «Гебен» и «Бреслау» нанесли дружественный визит турецкому флоту в Стамбул. Вильгельм Сушон сошел на берег, был представлен военному министру Энвер-паше, морскому министру Джемал-Бею и нанес визит германскому послу барону фон Вангенгейму. Адмирал и посол вышли на веранду, опоясывавшую дом посольства, с видом на залив Золотой Рог. На бирюзовой глади залива стояли германские крейсеры, а вдалеке через пролив тянулась череда торговых судов из Черного моря в Средиземное. В страны Средиземноморья шел украинский хлеб, кавказская нефть, русский лес.
Многие историки считают, что, помимо адмирала Сушона и посла фон Вангенгейма, на веранде присутствовал еще один «гость» германского посла. Это был Александр Парвус (Гельфанд), социал-демократ, близко связанный с Николаи, а впоследствии осуществивший переезд Ленина со своими соратниками в Россию в апреле 1917 года. В то время Парвус был действительно в Стамбуле и, как считает Игорь Бунич, именно он подсказал германскому послу механизм блокады Российской империи через закрытие Босфора и Дарданелл. Так оно было или иначе, но такая встреча была реальной и, вероятнее всего, именно тогда Парвус подсказал адмиралу Сушону идею, которую тот блестяще осуществил через пять месяцев.
Вскоре «Броненосная дивизия Средиземного моря» покинула залив Золотой Рог и направилась в итальянский порт Бриндизи. Там в случае войны «Гебен» должен был возглавить Вторую австро-германскую союзную эскадру.
«Гебен» стоял в Хайфе, когда контр-адмирал Сушон узнал о том, что 28 июня сербский гимназист Гавриил Принцип убил австрийского наследного принца, эрцгерцога Франца Фердинанда вместе с супругой. Он понял, что до войны один шаг, и направил корабль в Поло, на базу австрийского флота: на котлах крейсера выходили из строя соединительные трубки. Война началась через месяц, 28 июля 1914 года, когда Австро-Венгрия напала на Сербию. Сушон, получив месяц передышки, смог привести в порядок ходовую часть «Гебена», и дивизия была в полной боевой готовности.
Турецкий нейтралитет
В тот же день случилось событие, которое ровно через десять дней оказало решающее влияние на судьбу германских крейсеров. Первый лорд адмиралтейства Черчилль приказал реквизировать два современных линкора. Один из них, «Султан Осман», уже прошел боевые и ходовые испытания. В Плимуте его поджидала турецкая команда во главе с капитаном 1-го ранга Рауф-беем. Когда министр иностранных дел Великобритании сэр Эдвард Грей передал эту информацию турецкому послу в Лондоне, 500 турецких моряков во главе с капитаном заявили: они возьмут свой линкор силой. Но Уинстон Черчилль предупредил, что сумеет сохранить собственность флота его величества. Кончилось тем, что султан примирился с фактом, и великий визирь заверил британского посла в Стамбуле, что с пониманием отнесется к нуждам Великобритании на пороге войны. Дело усугублялось одним обстоятельством: еще в 90-х годах прошлого столетия на турецкий флот для обучения личного состава были приглашены британский адмирал и 300 офицеров. Практически турецкий флот находился под командованием той державы, которая поступила так по-хамски. Корабли, реквизированные Черчиллем, строились на народные деньги, которые турки собирали по всей стране в течение четырех лет. По всей стране прошли антибританские волнения, и прогерманская позиция в настроениях турецкого населения стала достаточно прочной.
2 августа 1914 года «Гебен» встал на рейде в Таранто, где был и «Бреслау». Понимая, что Сушон представляет реальную угрозу транспортировке экспедиционного корпуса из Алжира, командующий французским флотом адмирал де Лаперер 3 августа в четыре часа утра поднял все суда по тревоге. Но Сушон был быстрее: в час ночи крейсеры вышли из Мессины и взяли курс на Алжир. Адмирал был в рубке, когда вестовой принес телеграмму от фон Тирпица с приказом немедленно идти в Стамбул, так как с Турцией заключен тайный союзный договор. Но Сушон упрямо шел к цели. Наступило 4 августа 1914 года. Германский адмирал отдал приказ «Бреслау» идти на бомбардировку порта Боне, а «Гебен» направился к Филипповилю, подняв на гафеле... российский андреевский флаг. Рявкнул главный калибр, и в порту начался пожар. Через двадцать минут крейсер лег на обратный курс — на Мессину за углем. Вскоре на траверзе «Гебена» показался «Бреслау». Теперь можно было выполнять приказ фон Тирпица — идти в Стамбул.
Но неожиданно из тумана показались силуэты британских линейных крейсеров, спешивших к Филипповилю. Их башни повернулись на дивизию Сушона. Однако война между Германией и Великобританией еще не была объявлена, посему два будущих противника разошлись миром. Но по радио поступил приказ преследовать суда Сушона, и британские крейсера, развернувшись, бросились вслед за «Гебеном» и «Бреслау», которые на всех парах шли к Мессине, сжигая в топках последние килограммы угля.
А тем временем в адмиралтействе принц Луи Баттенбергский пригласил к себе Черчилля и заметил, что до темноты еще есть время пустить на дно крейсеры Сушона. На это багровый от ярости Черчилль ответил, что реплика не к нему, а к сэру Эдварду Грею, который до сих пор никак не может объявить войну кайзеру Вильгельму.
В одиннадцать часов вечера «Гебен» и «Бреслау» начали погрузку с германских угольщиков, а итальянские власти — страна соблюдала пока что нейтралитет, — требовали немедленно оставить их порт. У Сушона были только сутки. Уголь грузили все: матросы и офицеры «Гебена» и «Бреслау», матросы угольщиков, у которых вскрыли палубу, чтобы ускорить погрузку. Шестого августа в пять часов пополудни крейсеры подняли якоря и взяли курс на запад. В этом была хитрость Сушона, — заставить британских морских начальников подумать, что он решил прорываться на Гибралтар. Ночью он изменит курс и пойдет на Стамбул. Хитрость удалась: британские флотоводцы до того самого момента, как пришло известие о том, что Сушон прошел Дарданеллы и встал у пристани Мола в Золотом Роге, — не верили, что он не совершает хитрых маневров, а просто-напросто бежит под защиту турецкого нейтралитета.
10 августа 1914 года в 16.00, с трудом оторвавшись от британских крейсеров, дивизия Сушона подошла к границе минных заграждений Дарданелл. Теперь можно привести хронику событий, произошедших после того, как суда-киллеры бросили якоря в заливе Золотой Рог.
11 августа в 9.00 великий визирь собрал диван. Необходимо было решить, что делать с дивизией Сушона? Соблюдая нейтралитет, Турция должна была в 24 часа заставить Сушона или интернироваться, или же покинуть территорию страны. Послали запрос германскому послу, но тот ответил отказом. Дискуссия продолжалась. И тут один из министров, говорят, министр образования, предложил... купить дивизию Сушона, представив все таким образом, что суда якобы были заказаны Турцией еще до войны и теперь пришли в Стамбул. Такое решение проблемы устраивало всех. К 14.00 было получено согласие германского адмиралтейства. Дивизия вошла в состав военно-морских вооруженных сил Турции. С разрешения Вильгельма II Вильгельм Сушон получил чин вице-адмирала германского и турецкого флотов, все германские офицеры и унтер-офицеры были повышены на ранг, в Турцию затребованы 500 офицеров и 1000 унтер-офицеров различных морских специальностей из Германии, а также адмирал на должность командующего военно-морскими силами.
12 августа в полдень глава турецкого правительства собрал дипломатический корпус и объявил, что заказанные в Германии военные суда — линейный крейсер «Явуз Султан Селим» и крейсер «Мидиллие» благополучно прибыли в Турцию и вошли в состав флота. На этих судах подняты турецкие флаги, а эскадрой командует вице-адмирал Сушон-паша. В гавани Золотой Рог прошел парад эскадры, во главе которой шел линейный крейсер «Селим», после чего на борт судна поднялся султан. Мехмеду V представили команду, переодетую в турецкую военно-морскую форму.
Практически весь сентябрь Сушон занимался турецким флотом, но выход в Черное море ему был запрещен: диван не хотел терять нейтралитет, особенно после того, как провалилось германское наступление на Марне. Военный министр Энвер-паша, сторонник Сушона, решил ускорить события.
18 октября в три часа пополудни Сушона принял великий визирь Саид Халим-паша. Покончив с традиционными восточными комплиментами, собеседники перешли к делам: Сушон-паша указал, что ему необходимо отработать комплекс судового вождения на эскадре. Это можно предпринять только в Черном море. Саид Халим-паша приказал секретарю написать соответствующее распоряжение о разрешении на выход из Босфора для маневров эскадры Сушон-паши. Подписав бумагу и поставив зеленую печать, визирь предупредил, что далеко в море ходить не следует, так как Турция — нейтральная держава. Через час они расстались: адмирал был доволен, визирь — сумрачен. Его тревожило невольное предчувствие катастрофы.
Провокация Сушона
В 18.00 27 октября в каюте адмирала на крейсере «Явуз» собрался тайный военный совет. Присутствовали: Сушон, капитан 1-го ранга Ахмет Аккерман, комиссар морского министерства командор Ариф-бей, командир крейсера «Мидиллие», фрегатен-капитан Кеттнер, германский флагман минного дивизиона (эсминцев и заградителей), командиры турецких крейсеров и эсминцев эскадры Сушона-паши. Все ждали военного министра Энвер-пашу. Наконец он прибыл, и в 18.15 Сушон открыл совет кратким вступлением, сказав о том, что военная стратегическая обстановка требует немедленной блокады Российской империи, а этого возможно добиться лишь путем закрытия проливов, что может произойти в том случае, если Турция вступит в войну. При существующей политической обстановке в стране правительство никогда не согласится на то, чтобы нарушить свой нейтралитет. Поэтому Сушон решил, взяв на себя ответственность, произвести налет на российские порты, после которого правительство Турции будет вынуждено позабыть о нейтралитете, так как Российская империя незамедлительно объявит войну Турции. Далее вице-адмирал сказал о том, что им отобраны наиболее боеспособные суда, сформированные в эскадру, которая вскоре выйдет в море под видом учений. Затем Вильгельм Сушон изложил свой план: «Явуз Султан Селим» и два эсминца с заградителем атакуют Севастополь, а минный заградитель ставит со стороны Одессы мины; крейсер «Мидиллие» огнем прикрывает постановку мин в Керченском проливе, потом, вместе с крейсером «Берк», атакует Новороссийск с целью уничтожения запасов нефти; крейсер «Гамидие» должен подвергнуть обстрелу Феодосию, эсминцы «Гайрет» и «Муаветт» атакуют Одессу и прикрывают постановку мин заградителем «Самсун».
Энвер-паша, взяв чистый лист бумаги, написал на нем несколько слов и передал лист Вильгельму Сушону, который прочел написанное вслух: «Турецкий флот должен добиться господства на Черном море. Найдите русский флот и атакуйте его без объявления войны, где бы вы его ни нашли». Так Сушон получил необходимые полномочия для замышляемой им операции. Тут же было придумано необходимое дипломатическое прикрытие планируемой операции: иностранным дипломатам скажут, что флот осуществил предупредительный удар по российским миноносцам, сопровождавшим заградитель для постановки минного поля у Босфора.
В 20.25 турецкая эскадра во главе с линейным крейсером «Явуз Султан Селим» вышла из Босфора в открытое море. Через десять минут ее заметил российский почтовый пароход, шедший из Одессы в Стамбул. Он послал радио командующему флотом адмиралу Эбергарду, эскадра которого была в море недалеко от Севастополя. Адмирал послал запрос в Ставку командующего фронтами, Великого князя Николая Николаевича и в Петроград. Оба адресата запретили командующему Черноморским флотом идти на встречу с противником, так как понимали, чего можно ждать в случае прекращения Турцией нейтралитета.
28 октября Сушон разделил свою эскадру на две части: «Мидиллие» свернул вправо, к восточному берегу Черного моря с тремя крейсерами и четырьмя эсминцами, прикрывавшими минный заградитель; «Явуз Султан Селим» с четырьмя эсминцами и минным заградителем пошел влево, к западному берегу. Вторая группа прошла на траверзе румынских портов и вновь разделилась: два эсминца пошли в атаку на Одесский порт, а «Явуз Султан Селим» с остальными эсминцами направился в сторону Крыма. Командующий российским флотом об этом знал, но, повинуясь указаниям из Ставки и Петербурга, вернулся в Севастополь.
В 10.20 штаб командующего флотом в Севастополе принял радио с парохода «Александр Михайлович»: «Вижу «Гебен» с двумя миноносцами». Флаг-капитан по оперативной части штаба, капитан 1-го ранга Кетлинский послал на «Александр Михайлович» запрос: «Уверены ли, что видели «Гебен»?», на что капитан ответил: «Гебен» знаю». Получив подтверждение, Кетлинский доложил об этом Эбергарду, который находился на флагмане, броненосце «Святой Евстафий». Спокойно приняв донесение, он вызвал флаг-минера и отдал приказ командиру линейного минного заградителя «Прут» изготовиться к походу в Ялту для перевозки батальона пехоты из 6-го полка в Одессу.
До сих пор военные историки не перестают поливать Эбергарда грязью, обвиняя его во всех грехах. Например, Игорь Бунич и Александр Широкорад называют его идиотом и удивляются, как можно было доверить Черноморский флот такому человеку. На борту «Прута» находилось 750 больших донных мин, то есть половина всего запаса мин флота, и посылать этот корабль для перевозки пехоты из Ялты в Одессу было просто абсурдно. Однако все не так просто, как кажется на первый взгляд. Во-первых, не исключено, что между командующим и командиром «Прута» была конфиденциальная договоренность, что «Прут» выставит на пути отхода кораблей противника мины, и приказ должен был замаскировать истинную цель похода в Ялту. Во-вторых, Эбергард не исключал, что противник мог с закрытой позиции обстрелять гавань. И если бы снаряды попали в начиненный минами «Прут», от стоявшего в гавани флота, да и самого города не осталось бы и головешки.
Андрей Августович Эбергард происходил из эстонской дворянской семьи, на Черноморский флот был назначен в возрасте 58 лет. 17 июля 1914 года в чине полного адмирала флота окончил морскую академию генштаба, в японской кампании показал себя храбрым офицером и был награжден золотым оружием за оборону Порт-Артура.
Уже в 17.00, когда «Прут» отвалил от пирса, Андрей Августович отправил его командиру радио, чтобы тот не заходил в гавань Ялты, а переждал ночь на внешнем рейде. Если бы доставка пехоты была такой безотлагательно срочной, то «Прут» должен был после прихода в порт пришвартоваться, погрузить солдат и идти в Одессу. Но этого не произошло. Значит, Эбергарду необходимо было удалить из Севастополя опасный груз мин, обезопасив этим корабли, порт и город.
Итак, набирая скорость, «Прут» вышел в открытое море. Однако перед бонами, закрывавшими вход на внешний рейд Севастополя со стороны моря, было выставлено электромагнитное минное поле. Рубильник от него был в ведении коменданта крепости, подчинявшегося не флоту, а военному министерству. Когда суда выходили в открытое море, то поле отключал дежурный оператор-минер, а когда они проходили поле, — оно включалось снова. Чтобы знать о противнике, Эбергард в 18.00 выслал дозор миноносцев: мателотом шел «Лейтенант Пущин», в кильваторе — «Живучий» и «Жаркий», суда постройки 1903—04 годов, со скоростью 21,1 узла (39 км/час), что есть аж на 7 узлов (11 км/час) меньшей, чем у линейного крейсера «Явуз Султан Селим». Суда дозора должны были патрулировать море всю ночь, а в случае необходимости прикрыть «Прут» торпедной атакой. Когда дозор прошел минное поле, дежурный минер в крепости его вновь не включил. При последующем разбирательстве он показал, что не сделал этого потому, что из Одессы должен был идти «Прут», а свет Херсонесского маяка целиком минное поле не освещает. Таким образом, база флота осталась без минной защиты на всю ночь.
29 октября в 4.15 оперативный дежурный штаба командующего принял радио из Одессы открытым текстом: «Турецкий миноносец взорвал «Донецк», ходит по Одесскому порту и взрывает суда». Это было уже серьезно, и дежурный поднял с постели адмирала. Через двадцать минут тот был уже на флагмане «Святой Евстафий». На флот пошли радиосигналы: «Война началась».
Тем временем Вильгельм Сушон-паша, расставшись с двумя миноносцами, атаковавшими Одессу, не вел «Явуз Султан Селим» прямо на Севастополь, а крался вдоль западного берега Крыма, с севера на юг. Прибрежная полоса тумана скрывала Сушона, и лишь когда он вышел на траверз мыса Лукулл, в штаб командующего доложили о появлении «Явуза» с двумя миноносцами. В 6.28 по крепости объявили боевую тревогу, и она открыла огонь по противнику, который ответил бортовым залпом главного калибра, маневрируя на обесточенном минном поле. Штаб флота радировал в крепость: «Немедленно включить минное заграждение», но оперативный дежурный отказался исполнить приказ, так как комендант не разрешил произвести включение без него. Пока искали коменданта и тот, отстранив дежурного, сам не включил минное поле, Сушон топтался на обесточенных минах около 20 минут и выпустил по городу, крепости и судам флота в гавани 59 снарядов главного калибра. Но крупных повреждений не нанес: лишь один 150-мм снаряд попал в морской госпиталь, где погиб врач и пять больных матросов, десять человек были ранены. Тем временем открыла огонь носовая башня главного калибра броненосца «Георгий Победоносец», пристрелялись и крепости. «Явуз Султан Селим», получив сразу три попадания, сбавил ход — была перебита соединительная трубка одного из котлов. Сушон-паша приказал отходить, так как главное дело было сделано: суда под турецкими флагами бомбардировали русские порты, и Турция практически лишилась своего невинного нейтралитета. Адмирал скомандовал курс на юг.
Гибель «Прута»
«Прут» стоял на внешнем рейде Ялты, когда со стороны Севастополя донеслась артиллерийская канонада. Командир запросил базу, но штаб молчал. В 6.00 «Прут» поднял якорь и двинулся к Севастополю. Через полчаса его увидели дежурившие с ночи эсминцы.
Командир «Лейтенанта Пущина» обнаружил справа по борту, впереди, силуэт от «Явуза», который был уже на траверзе Херсонесского маяка. Подскочив ближе, дозор эсминцев увидел, что принятое им за противника судно оказалось ледокольным пароходом «Гайдамак», спокойно следовавшим в Севастополь. Отвернув на прежний курс, командир «Лейтенанта Пущина» получил радио от командующего: «Атаковать «Гебен», прикрыть «Прут».
В 7.10 российские эсминцы пошли в торпедную атаку на «Явуз», который в этот момент увидел «Прут», подходивший с востока к Херсонесскому маяку. С расстояния в семь километров командир «Явуз Султан Селима», капитан 1 ранга Аккерман, приказал открыть огонь по атаковавшим его эсминцам и вторым залпом 150-мм орудий накрыл «Лейтенанта Пущина», шедшего головным. Один снаряд попал в палубу, под ходовой мостик, погибли семь и были ранены одиннадцать человек. Пятым залпом разворотило штурманскую рубку, разбросав по палубе всех сигнальщиков, взрыв перебил провод штурвала, и судно потеряло управление. Зарываясь носом, эсминец с перебитой электропроводкой и водой в трюме, управляясь лишь одними машинами, стал выходить из боя. На судне начался пожар и стали взрываться патроны в носовом погребе. «Жаркий» и «Живучий», прекратив атаку, подошли к мателоту, и вся троица повернула в сторону Севастополя. Теперь «Прут» остался один на один со своим убийцей.
7.30. Капитан 1-го ранга Аккерман приказал поднять сигнал на мачте, предлагая «Пруту» спустить флаг и приготовиться к приему призовой команды. «Прут» изменил курс, повернув к берегу, но скорость заградителя была всего 22 км/час. Аккерман, не видя на заградителе приготовлений к сдаче, приказал дать предупредительный залп.
О геройской гибели «Прута» написал украинский военно-морской историк, старший лейтенант Святослав Шрамченко в журнале «Табор» за 1929 год (текст приводится без изменений, орфография того времени):
«Лінейний заградитель «Прут» загинув зі славою. Коли німецько-турецький крейсер-дреднавт «Гебен» побачив його, то запропонував йому піддатися. Але на це «Прут», маючи на себе ще досить великий запас мін, відкрив вогонь зі своєї малої артилерії. «Гебен» відразу «накрив» його і викликав пожар. Тоді мінний старшина, лейтенант Рогульский (поляк) спустився в трюм і, йдучи на неминучу смерть, підривним патроном взірвав днище корабля — «Прут» став потроху тонути. На німця, як вони писали, загибель «Прута» справила велике враження. Стояла чудова сонячна погода. На мостике тонучого під всіма стеньговими (бойовими) прапорами корабля сивий отец — Іеромонах Антоній (70 років), який плавал на «Пруті» більш 10 років, у золотих блискучих ризах, благословляя на смерть хрестом всю ще живу команду «Прута». Німці й турки зі свого корабля віддали військову пошану гинучому «Прутові»...»
Когда Сушон, стоя на ходовом мостике «Явуз Султан Селима», поднес к глазам свой «цейс», то бесстрастная оптика приблизила то, чего, вероятнее всего, ни один адмирал на флоте не видел: над морем светился золотой крест. Его держал, стоя на мостике, одетый в золотую ризу седобородый священник. Сушон, повернувшись к Аккерману, приказал дать холостой залп из орудий главного калибра, салютуя геройскому подвигу моряков, которые предпочли гибель позорной сдаче.
Золотой крест ушел навечно в волны Черного моря.
Однако славное имя «Прут» не исчезло из штатов Черноморского флота. Оно возродилось весьма необычно: 24 марта 1915 года, во время очередного налета на Одессу, на минном поле подорвался турецкий крейсер «Меджидие». Его подняли, отремонтировали, он получил новое имя — «Прут» — и вошел в штат Черноморского флота как память о славной гибели одноименного заградителя. Через три года, когда германская армия захватила Крым, германское командование возвратило крейсер туркам, и больше на Черноморском флоте корабля с названием «Прут» не было.
Но золотой крест над морем забыт моряками-черноморцами не был. Когда на заседании Центральной Рады 10 января 1918 года рассматривался временный «Закон про фльоту Народної Української Республіки», при открывшейся дискуссии социал-демократы были против того, чтобы в навершии трезубца было начертание креста. Тогда старший лейтенант Белинский сказал: «Моряки без креста в море не выйдут». Против этого аргумента оппонентам крыть было нечем. Так на полотнище украинского военно-морского флага появился золотой крест в навершии знака Святого Владимира как память о подвиге лейтенанта Рогульского и иеромонаха отца Антония. Приказом №8 от 13 марта 1918 года по Морскому ведомству УНР флаг был введен на украинском Военно-Морском флоте.
Однако на возрожденном украинском Военно-Морском флоте в 1995 году военно-морской флаг «реформировали»: решили оставить только полотнище национальных цветов в правом углу, а знак Святого Владимира убрали.
Вильгельм Сушон своего добился: 4 ноября 1914 года Российская империя объявила войну Турции. На протяжении 1914—1916 годов он командовал турецким флотом, в сентябре 1917 года ему дали 4-ю эскадру флота Открытого моря на Балтике. Сушон участвовал в захвате Риги, 12 апреля 1918 года его эскадра вошла в порт Хельсинки, а в марте следующего года он ушел в отставку.
В 1938 году Сушона пригласили в Турцию. Семидесятичетырехлетний адмирал был встречен в Стамбуле с почестями, как глава государства. Последние годы командир корабля-киллера провел в Бремене, где и скончался в возрасте 83 лет, 13 марта 1947 года.
Корабль-киллер оставался в строю до 1926 года, потом он был модернизирован и снова вступил в строй в 1930 году. Ходил по Черному и Средиземному морям до 1960 года, а в 1971 году был списан. ФРГ просило Турцию вернуть «Гебен», заплатив за возврат, и устроить крейсеру вечную стоянку в Киле, а в его помещениях — музей. Турция отказала, и «Гебен» пошел на металлолом. Бесславная участь...