Удивительны свойства ушедшего времени. Годы, что скрылись за поворотом, еще подвластны памяти, однако начинают принадлежать поколениям и миллионам, а личные борения отдельно взятого человека выглядят то слишком частными, то вовсе растворяются в общем потоке. Великое и вправду видится на расстоянии, но «живую жизнь» предпочтительнее брать, пока она только «схватилась», и тогда оптика слова позволяет рассмотреть, как личность чеканила себя из материала окружающего мира, в итоге запечатлев себя во времени.
Надо ли в этой связи кого-нибудь убеждать, что 70-летие человека — «самое то», что требуется для его стороннего понимания и недосужей интерпретации? Особенно, если «наличность» его судьбы дает основания для значимых обобщений. У героя этих заметок таких предпосылок — избыток. Ведь нам предстоит говорить о первом президенте холдинговой компании «Киевгорстрой», заслуженном строителе Украины, Герое Украины Владимире Поляченко.
Рожденный строить
Какая цель у детства? Многие, спроси их об этом, выкажут готовность здраво обосновать его назначение. Я затрудняюсь с ответом. Слишком очевиден разрыв между его видимой стороной и колоссальной сложностью подспудных процессов, которые приходятся на эту пору человеческого пробуждения. Чуть увереннее можно говорить о том, что оно — наше неотчуждаемое сокровище, на обломках которого и покоится наше неоспоримое право быть иным.
У трехлетнего Вовы Поляченко сначала была война. Точнее — эвакуация. Долгая дорога в Удмуртию вместе с мамой Брониславой и старшим братом: два совершенно разных следования — туда и, спустя годы, обратно. Самый медленный поезд — по счастью, без обстрелов, угрюмые лица взрослых, и вся страна, снявшаяся со своих мест, едущая разом в противоположных направлениях. Одни — в глубь необъятного государства, покинув свой дом и кров, другие — навстречу фронту, в решимости защитить свои дома. В детской памяти, среди прочих неизгладимых впечатлений — ощущение постоянной скученности чужих людей.
Потом было возвращение в разрушенный Киев, который предстояло отстраивать, город в руинах, на которых мальчишки продолжали играть в войну, ленивые человеческие муравейники, состоящие из пленных немцев — где они только жили? — и большая двухкомнатная квартира на улице Саксаганского, переполненная родственниками сверх всякой меры. И снова это непреходящее чувство стесненности, перенаселенности, отсутствие своего угла. «Семья у нас всегда была многодетной, — как-то рассказывал мне Владимир Аврумович, — причем большой настолько, что я не могу даже ручаться за точность: меня уверяли, что отец был в ней 35-м. Это может показаться немыслимым и даже недостоверным, но, скажем, мой дед-печник, которого я никогда не видел, женился трижды и брал в жены кого-то из родственников именно потому, что никто бы не пошел за вдовца с оравой детей. У нас постоянно ночевали десятки племянников отца, и когда в году 70-м я получил квартиру на Донецкой — на втором этаже и без балкона, был счастливейшим из людей». Одним словом, кажется, сама судьба вела парня к строительному поприщу.
1955 год. Владимиру Поляченко — 17 лет. В столице Украины создается Главкиевгорстрой. В стране — оттепель, подъем и воодушевление. Вместе с культом личности осужден и сталинский архитектурный стиль — «неблагонадежные» арки, портики и другие «излишества» вроде «завышенных площадей вспомогательных помещений». Альтернатива — стахановские темпы возведения малогабаритных панельных «хрущевок». Это время, подобно конвейеру Форда, положило начало советским массовым застройкам. Важность человека с мастерком становится неоспоримой. Киевский инженерно-строительный институт юноша заканчивает в 1961 «гагаринском» году.
Родом из мечты
В каком смысле будущий президент холдинговой компании «Киевгорстрой» Владимир Поляченко может считаться «шестидесятником»? Уверен — в самом прямом. Что бы кто ни говорил, но ХХ съезд партии с великой страной поступил жестоко: сказав, как жить нельзя, он не сказал, как надо. 30 июля 1961 года опору и цель вернули: в газетах появился текст проекта Программы КПСС, той самой, что объявила о новой утопии — задаче построения коммунизма в СССР. Программа коснулась самых заветных струн души, три ее задачи были неотразимы: построение материально-технической базы, создание новых производственных отношений, воспитание нового человека. Первая обещала благополучие без стяжательства, вторая звала к соучастию, 12 «ветхозаветных заповедей» Морального кодекса стали нравственным императивом идеи общего труда на основе невиданной доселе искренности. Искренность стала ключевым словом эпохи.
Не уверен, что Владимир Поляченко читал ту Программу, но ее дух — творческое преобразование мира — оказался ему дивно близок. А еще был такой нюанс в поэтическом облике коммунизма: «Задумал жениться — мать не спросит с удрученным видом: «А где жить-то будете?» Квартир, считалось, будет навалом. Но в 1961-м их еще нужно было построить. И юный технолог воодушевленно окунулся в работу. Даже через 40 лет Поляченко будет вспоминать свой восторг при виде «панелевозов», появившихся в те годы в Киеве.
Дальше — конспективно, вплоть до той точки, с которой начался Поляченко, уже вошедший в хрестоматии по становлению украинской строительной индустрии на заре постсоветской эпохи. Мастер, технолог, главный инженер, директор завода, управляющий трестом, заместитель начальника Главкиевгорстроя, наконец, президент компании. Карьерный рост талантливого, деятельного организатора производства. Пусть даже с особым шармом поляченковского лидерского стиля — артистичного и человечного. Однако настал момент, когда время сломалось как нож. И надо было все начинать сначала. А главное — никто и представить себе не мог, как это сделать.
…К исходу 1994-го дела в Украине пошли совсем лихо — трасты, ваучеры, облигации государственных обязательств… Подкласс доверчивых множился необычайно. Инфляция, словно саранча, съедала все сбережения, и народ спешил вложить оставшееся под проценты. Отрезвление было тяжелым, отчасти истеричным, но главное — запоздалым и малорезультативным. Люди ожесточились, затаились и перешли на бартер. В глазах сограждан поселилась тоска.
На пике таких настроений «Киевгорстрой» (КГС) накопил и ворох своих проблем. Падение объемов строительства было критическим, заводы и комбинаты дышали на ладан, цены на материалы росли как на дрожжах. Мощные краны на опустевших площадках застыли в унылой безнадеге — казалось, что навсегда. Строительные «полки» утратили мотивацию и смысл своего существования. Так что мысль о ставке на индивидуального инвестора аналитикам КГС, как и второму «полушарию» холдингового «мозга» — специалистам банка «Аркада», пришла не в одночасье. Однако же пришла.
Дорога к дому на Гмыри, 5
«Сор», из которого «возникло» судьбоносное решение, был разнороден. С одной стороны, жилье уже стало товаром. Государство начало стыдливо избегать «личной» ответственности перед своим гражданином за отсутствие крова над его головой. Хотя в известных положениях вскоре принятой Конституции оно и настаивало на необходимости «создавать условия», позволяющие ему приобретать жилье рыночным путем. С другой стороны — отсутствовал механизм, который бы соединил покупателя и застройщика. Начался активнейший поиск схемы, наиболее пригодной нашей «почве» — законодательной, экономической, ментальной. Его нашла команда КГС. Это как с Архимедом и Ньютоном: и до них люди погружались в термы и получали плодами по голове, но законы сформулировали все же они. «Киевгорстрой» оказался наиболее «беременным» проблемой, и родилось решение, безотказно работающее по сей день.
Генератором прорыва стал, конечно же, Поляченко. Он неистово искал выход, едва не принуждая своих соратников быть решительными. А решившись, высший менеджмент предприятия совершил революцию — и не стоит здесь опасаться преувеличений. Степень риска была огромной! Площадки под застройку компания получала под жесточайшие условия в крайне неблагоприятных обстоятельствах. Еще зверствовала инфляция, а «Киевгорстрой» уже выпускал первые облигации под гарантии собственного имущества. И сделал ставку не на юридических лиц, а начал заключать договоры с киевлянами. А это значило: подписали хотя бы один контракт — надо строить весь дом, ведь вы человеку уже пообещали.
Поляченковцам открыто сочувствовали. Коллеги в успех их идеи не верили. Но в основе действий идеалистов из «Киевгорстроя» лежал неочевидный, однако точный расчет. И люди, обмирая от предчувствий, понесли им свои кровные деньги. Должно быть, все дело заключалось в том, что Поляченко оказался зорче в предвидении характера надвигающихся перемен и положился на свою интуицию и расчеты аналитиков холдинга. А успех предприятия определил тот факт, что КГС вместо господствующей схемы сиюминутного «хапка» предложил людям философию инвестора. И в результате был понят. Для этого, правда, понадобились напряженнейший труд и небольшое производственное чудо — сдача первого панельного дома в Осокорках на полгода раньше срока. Переоценить значение отношений доверия, которые этот дом заложил, для отечественного строительного рынка невозможно. Вся отрасль разом очутилась в новой цивилизации. И это был совершенно эксклюзивный продукт — симбиоз доброй «советскости» и капитализма. Все остальное стало производным. Кроме самого детища Владимира Поляченко — народного холдинга «Киевгорстрой». Уникальное образование! Ведь все постсоветские «окаянные» годы Поляченко и высший менеджмент КГС находили способы сохранять и нести сквозь лихое время обязательства ответственного застройщика и «зодчего для масс», неизменно оставаясь первопроходцем в разметке реальных границ и предельных перспектив любой сколько-нибудь значимой профильной мысли. При этом «народные проекты» холдинга никогда не были «МХАТом для бедных», ибо взывают к достоинству обоих участников рынка, пробуждая в инвесторе целевую энергию и жажду качественного стандарта жизни, а в рядах собственной корпорации — тягу к совершенствованию и гордость за великодушие ключевого принципа кодекса киевгорстроевцев, отлитого в превосходно чеканную формулу — «Честь превыше прибыли».
И нашим, и вашим
18 сентября 2005 года Республика Чили отмечала национальный праздник — День Независимости. В этот день Чрезвычайный и Полномочный Посол в России и Украине Пабло Кабрера прибыл в Киев. Торжественность момента была подчеркнута составом делегации, поводом визита — расширение полномочий почетного консульства. С тех пор, чтобы открыть визу в Чили, уже не надо ехать в Москву или Прагу. Теперь это можно сделать на улице Суворова в здании «Киевгорстроя». То же касается и легализации браков, если один из супругов — гражданин или гражданка Чили.
Почетным консулом Республики Чили в Киеве вот уже много лет является Владимир Поляченко. Почему чилийцы избрали на эту должность именно его? Пабло Кабрера уверенно назвал свойства личности, которые дают ей право занять этот пост. Это должно быть значительное лицо, имеющее влияние в обществе. Консулу хорошо бы иметь свою, и довольно заметную, сферу основной деятельности. Он обязан заинтересованно выполнять всю дипломатическую работу. И наконец — у него должна быть душа! Свой «бриф» посол завершил категорическим выводом: «Владимир Поляченко — лучший человеческий ресурс на этот пост. И потому наш День Независимости мы приехали праздновать вместе с ним». Приглашенным на церемонию с украинской стороны последний тезис показался разумным, что и подтвердили дальнейшие события.
Ответное слово почетного консула было бурным, искренним и безыскусным. Человек в нем явно побеждал дипломата: «Я буду краток: Чили — волшебная страна, в которую я влюблен, будто в юности. И тот факт, что люди до сегодняшнего дня летели не туда, а в какой-нибудь Таиланд только потому, что визу было легче открыть, — меня просто обескураживал. Да ведь что такое Чили? Вы только послушайте: Вальпараисо, Винья-дель-Мар, Консепсьон, Антофагаста! Вспомните детей капитана Гранта — они стремились в Патагонию. А она же в Чили! Или остров Робинзона Крузо — он ведь тоже там. А остров Пасхи? Все ли знают, что этот уникальный в своем роде музей под открытым небом — собственность Республики Чили. А кто может похвастаться, что пил превосходнейшие чилийские вина? Они же великолепны! И прелестны уже потому, что их не коснулась филлоксера, виноградная чума, погубившая лозу в Европе. Посмотрите на карту: государство Чили протянулось вдоль океана на пять тысяч километров — это и спасло бесценную корневую систему виноградников. Филлоксера сюда не добралась. А микросоединения меди, которыми богата чилийская почва, довершили дело — вредители там не живут. В результате чилийские натуральные вина занимают в Европе третье место по продажам и потреблению — а мы об этом даже не знаем. Да и чилийская черника приходит к нам на Бессарабку из Германии — почему? Когда я рассказываю нашим предпринимателям о Чили — они зажигаются, напоминаю о визах из Москвы и Праги — и их энтузиазм вянет. Теперь этой преграды нет, и я надеюсь на подъем деловых отношений с этой удивительной страной».
Тут же почетный консул и очаровательная спутница посла Глория Сид оформили две первые визы для супругов Присяжнюк — Натальи и Владимира. Вслед за тем был легализован и первый украинско-чилийский брак. Молодожены, кроме желанного свидетельства, получили в подарок «микроволновушку» — должно быть, Владимир Аврумович таким образом решил поддержать семью, всей душой рятуя за укрепление кровных уз между Киевом и Сантьяго. Он и подсказал — чилийцы целуются не троекратно, а дважды, причем слева направо. Вот и вся разница!
В тот же день состоялась встреча Пабло Кабреры с руководящим составом холдинга. На ней посол энергично обрисовал перспективные направления сотрудничества Украины с деловыми кругами Чили. И заметил при этом, что одно из условий ускоренного развития отношений — близость культурных и психологических доминант наших народов. Я спросил посла, что он имеет в виду. «Мы так же мечтательны и сентиментальны, как украинцы, — ответил дон Пабло. — Все чилийцы — поэты, сочинение стихов — их любимое занятие». «Какая же ваша любимая поэтическая строка? — поинтересовался я. «Весь цикл Пабло Неруды «Двадцать стихотворений любви и одна песня отчаяния», — тотчас признался господин Кабреро. И мне показалось, что это хорошая пропорция. Во всяком случае, со страной представительства у Владимира Поляченко ошибки нет. К слову сказать, Нефтали Рикардо Рейес Басоальто (известный миру под чешским псевдонимом Неруда) тоже был вначале консулом — в испаноязычном Мадриде. Чрезвычайным и Полномочным Послом Чили во Франции он стал немного позднее — уже с учетом консульского опыта.
На кромке будущего
Поляченко всегда казался моложе своих лет. И внешне, и энергетически. А его вера в избранное дело повсеместно действовала на окружающих как внушение. Он говорит: «Я начинал мастером завода железобетонных изделий, но шел на смену и чувствовал беспричинную радость». Беспричинная радость — это когда у человека призвание. Кто-то сказал — оно сродни поручению.
Придя в парламент страны, он считает потерянным день, если ему не удалось приблизить какое-либо из решений, касающихся стратегических строительных направлений. Ведь задачи, над которыми он бьется сейчас, можно решать лишь в коконе государственной политики. Таков уровень. При этом он напрочь лишен корпоративного снобизма и вполне уважает нужды аграриев и химиков, транспортников и шахтеров. Для него парламент — та же коммунальная квартира, которую невозможно расселить. Но можно сотрудничать. Хотя, конечно, больше всего он обеспокоен отраслевым законодательным несовершенством. Он мечтает о принятии Градостроительного кодекса, полномасштабном запуске программы доступного жилья. Спрашиваю в сомнении: «Вы считаете ее возможной?» Отвечает: «Я в этом абсолютно убежден». В этом «абсолютно» весь Поляченко — почему же не сделать, если по силам. На кого опирается? Говорит — на неравнодушных, тех представителей депутатского корпуса, кто пришел в Раду не за личной выгодой, а чтобы отстаивать общегражданские интересы.
Его оскорбляет тот факт, что из страны уезжают строители — в Германию, Италию, Португалию (сам видел украинских рабочих, спящих в Лиссабоне на деревьях!). Но он понимает: пока у нас нет европейских зарплат, люди будут уезжать. А потому, признается, хочется работать еще больше.
Было замечено одно из свойств отечественной деловой культуры: самолеты у нас летают великолепно, если есть Антонов, в футбол или женский гандбол Украина играет здорово под руководством Лобановского или Турчина... Знаете ли вы, что половина компаний, ежегодно стартующих в Киеве в строительном бизнесе, уходят с рынка посрамленными. А «Киевгорстрой», как феллиниевский корабль, — плывет.
Есть люди, созданные для своего ремесла: педагоги, врачи, водители… Их замечаешь сразу, они — на своем месте. В романе Людмилы Улицкой «Казус Кукоцкого» главный герой, врач, открывает в себе странный, но полезный дар — «внутривидение». Осматривая больных, он видит их как бы изнутри: таинственный пейзаж органов, «повороты рек, туманные пещеры, полости, лабиринты», цветные схематические картинки, даже клеточные структуры. Кажется, Поляченко обладает подобным «внутривидением» своей отрасли. Пути и ресурсы, веер возможностей, организационные и технологические недуги стройиндустрии на его аналитическом «мониторе» предстают во всех проекциях и связях. Мотивационно он всегда заряжен как протон и, словно пылкий байкер, стартует внутри профильной задачи сразу на третьей передаче.
Вообще, эти заметки надо бы озаглавить «Поляченкожизньстрой». Да уж очень неуклюже звучит. Зато было бы в самую точку. О миллионах квадратных метров построенного или будущего жилья Поляченко говорит, как правило, вскользь. Больше — о людях, молодых семьях, которые будут в этих новых квартирах жить, и непременно — о детях, которые в них родятся. Много детей! И от этого, лучится Поляченко, в мире станет светлее и оправданнее. Дети в его глазах придают профессии строителя абсолютно законченный смысл.
Негасимый свет
С детским домом «Малятко» «Киевгорстрой»породнился более десяти лет назад. Поначалу это были обычные шефские акции: ремонт помещений, целевая материальная помощь, различные приобретения для детдомовских нужд. Но Владимир Поляченко пошёл дальше, и ручеек поддержки малышей со временем перерос в полноводную благотворительную реку. Возведён беспрецедентный для подобных учреждений медико-оздоровительный корпус, капитально отстроен пищеблок, реставрированы фасады, обновлены спальни, игровые комнаты, гостиные, оборудованы спортивные площадки; закупался автотранспорт, всевозможное оборудование и инвентарь. Бывало, что только за год предприятиями «Киевгорстроя» на укрепление материальной базы детского дома направлялось свыше двух с половиной миллионов гривен! Но, должно быть, самая волнующая сторона отношений холдинга и «Малятко» в том, что воспитанники дома имеют персональных опекунов. Особенностью отношений «сторон» является то, что у каждого из ключевых руководителей компании есть свой личный подопечный — подросток или малышка, которых названые отцы и матери ведут по жизни — к взрослению и возмужанию. В этом случае помощь адресна, конкретна, эффективна. Получая своих попечителей, дети перестают страшиться внешнего мира. И многих — увы, не всех! — это потом просто спасает на ухабах судьбы. Тут дело даже не в том, что, попадая в семьи, невинные маугли постигают азы неизвестной им частной жизни. Хотя и это для них — предельно важно. Но главное, что подростки начинают ощущать — они нужны этому миру, они не отверженные. Не говоря уже о том, что 19 бывших «малятковцев» благодаря компании учатся дальше, причём 11 — в высших учебных заведениях. А личная воспитанница Владимира Аврумовича Алёна, которую он вёл с трёх лет, недавно стала магистром.
Не случайна и тема Дома, связывающая столичных строителей с обитателями приюта. Достаточно сказать, что «Киевгорстрой» ещё несколько лет назад принял решение о социальной поддержке детей-сирот, материальном обеспечении старшеклассников, в том числе и собственными квартирами. На сегодня 10 бывших выпускников детского дома уже получили своё комфортабельное жильё. Но есть в этой истории ещё один важный аспект. «Малятко» находится на Билецкой, 14. В начале ХVII века эти заповедные места принадлежали Доминиканскому монастырю, тут же была загородная резиденция его настоятеля — красовался замок приора. А в «устье» Билецкой притаился Богом хранимый домик, в котором останавливался великий сын украинской земли Тарас Шевченко. И мне это кажется глубоко символичным.
Жизнь поэта сложилась так, что, обретя свободу, он, по сути, в Украине так и не пожил. Был в родных местах всего трижды. Последний раз — в 1859 году, за полтора года до кончины. Где же он жил, приезжая в Украину? Ведь Тарас Григорьевич своей Ясной Поляны не имел. Не было у него здесь ни собственного дома, ни даже угла. Поэту приходилось останавливаться у друзей или снимать комнату. Зададимся вопросом: как же Тарас Григорьевич, находясь в Петербурге или ссылке, представлял себе Украину, образ Родины? Одним из таких мест «на волнах его памяти» был «белый, словно сметана, домик на Приорке», где он прожил в долг ровно две недели, а получив из Петербурга перевод за проданное полотно, устроил местным детям — их было человек 50 — настоящий банкет. С того события сохранились не только семейные предания, но и обёртки от подаренных им угощений. Так вот к вопросу о малой Родине. Шевченко всю жизнь мечтал — «Поставлю хату і кімнату…», буквально бредил кусочком украинской земли, где бы он мог построить себе дом, часто чертил его планировку. Судьба ему такой возможности не подарила. И домик на Приорке оказался действительно последним приютом поэта, ибо в тот короткий приезд его арестовали, запретив на Украине и жить, и даже бывать. Не могу это объяснить, но детский дом «Малятко» и белый домик в начале Билецкой представляются мне связанными одной незримой духовной нитью. И тут и там, хотя и по-разному, утолялась и утоляется беспризорность ранимой человеческой души, живёт осторожная, но неистребимая мечта о счастливой доле на родной земле, надежда на добрую судьбу в совсем близком, однако неведомом будущем. И какая разница, что в одном случае эта жажда и вера с гениальной силой воплощена в поэтических строках, а в другом — неизбывно таится в глубине детдомовских глаз?
Зодчий
Притяжение земли и неба в человеке неравнозначно. Что-то всегда побеждает. Поляченко — и это видно невооружённым глазом — сберёг душу, открытую влияниям горнего мира, он неисправимый идеалист. Скорее всего, генетически, хотя что-то наверняка добавила профессия — ведь дом начинается с мечты, идеи, образа, стало быть, субстанции нематериального порядка.
Многократно «контача» с Владимиром Аврумовичем на пресс-конференциях, днях открытых дверей и круглых столах, привыкаешь к его неуёмной погружённости в строительные хлопоты и обстоятельства. Тем памятнее оказываются суждения мэтра, не связанные с его предельно земным занятием. Зашёл однажды разговор о событиях 11 сентября — воздушном теракте с обрушением башен-близнецов Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Кто-то спросил простодушно: «Как только Бог допускает такое?» И Поляченко в ответ сказал: «Бог мыслит своим собственным замыслом, а дьявол орудует, играя на природе человека. Поэтому ему так много и удаётся». Я был ошеломлён. И не потому, что не допускал подобной афористичности от человека, который только что был занят ценовым прогнозом на жильё в текущем году. Поразила сама лёгкость перехода и результативная завершённость формулы. Значит, она была им когда-то всецело продумана. Чем-то вызвана. Да и вообще способность мыслить масштабно и едва не абстрактно требует расположенности, навыка. Откуда он у Поляченко, спрашивал я себя. Объяснение нашёл в неожиданном месте, в следующих словах Юрия Роста: «Лишь сфера духа является для человека доступной однородной средой. Высшая мысль доступна каждому, её можно подумать разным людям в различных точках Земли и времени, то есть к ней ведут разные пути, но сама она, достигнутая, будет одна. Лишь на самом верху мы будем иметь окончательно общую природу, отменяющую одиночество, ту общую природу, с которой мы рождены… Если кто-то дошёл до Истины и ещё кто-нибудь дойдёт до неё, то это будет та же самая Истина и пути пересекутся. Окончательно мы равны лишь в самом низу (прах) и на самом верху; остальное — пути. Притомившись, странники смотрят в море и в небо — горизонт отступает, и небо всё так же высоко».
И потому, кстати, эти заметки так и озаглавлены. Ведь кто из нас не замирал, наткнувшись в небесной сфере на белесую, неярко мерцающую полосу Млечного Пути — словно перекинутую через всё небо гигантскую арку. Из-за несметного множества звёзд, из которых состоит наша Галактика, в китайских сказаниях её называли «небесной рекой», римляне и греки — «небесной дорогой». Но если вам при ясной Луне случится пролетать над столицей, такую же диффузную реку из огней вы увидите из иллюминатора самолёта. Это светятся окна киевских жилых массивов. И среди них — окна огромного количества домов, возведенных «Киевгорстроем». Этот земной Млечный Путь продолжает застраиваться. Причём ни одна научная модель будущего галактики до сих пор не подтверждена, её судьба всё ещё остаётся непредсказуемой. Что, признаём, очень её роднит с завтрашним днём отечественного градостроения.
Между тем я сейчас нахожусь в растерянности. Жанр требует итога, более того — некоей иерархии сделанного человеком на весах Бытия, а у меня всё нет готового ответа. Но вы меня, надеюсь, скоро поймёте. К примеру, года три назад в одной из «профильных» телепрограмм «5 канала» промелькнул сюжет, наверняка впечатливший каждого неравнодушного человека. Редактор цикла в явно непостановочной беседе разговорила одного из нынешних воспитанников детского дома «Малятко», который из груды кубиков «Лего» самозабвенно возводил сложное сооружение. «Что ты строишь, Ваня?» — заинтересованно спросила его ведущая. «Разве не видите — дом», — с «потомственной» рабочей гордостью степенно ответил паренёк. «Но почему дом? Почему не подводную лодку, не космический корабль?» — продолжала выпытывать «градостроителя» редактор. «Дом красивый, — доверительно объяснил ей малец, — я очень люблю Дом». А теперь, положа руку на сердце, скажите — это имеет цену?
С другой стороны, возможно ли обойти вниманием жажду юбиляра к безотлагательному улучшению родного города? Я как-то спросил у Поляченко: «Вы многие годы жили и строили в унисон с текущим временем. Вас всё устраивает в том, что вы видите вокруг? Ничего не раздражает?» «Я знаю и всегда буду помнить, как нам доставался самый маленький шажок в овладении современными формами и технологиями, — ответил он. — Вот говорят: архитектура — застывшая музыка. Глядя на многие столичные дома, невольно поблагодаришь Бога за то, что мы эту музыку так никогда и не услышим. Я, скажем, очень хочу дожить до того дня, когда Киев освободится от пятиэтажек — ведь «хрущёвки» строились как временное жильё, и им уже давно пора на покой. Хорошо бы оставить пару домов — в качестве памятника эпохи, а вместо остальных «трущоб» дать людям просторные, комфортабельные квартиры. Что же касается градостроительных грёз, то иногда, знаете, бывает такое: едешь по городу и думаешь — вот хорошо бы этот дом переставить в глубь массива, тот убрать вовсе, здесь разбить сквер, там перекинуть эстакаду, вместо дикой автостоянки поместить детскую площадку. И будь моя воля — непременно бы разобрал верхние этажи некоторых не в меру вознёсшихся «клыков» в центральной части нашего древнего города».
Я слушал Поляченко и не мог вспомнить, откуда мне знакома эта интонация. А пришёл домой и, подойдя к книжкой полке, сразу нашёл искомое. «Я мечтатель. Люблю реконструировать город. Мосты. Сады. Озёра. Площади. Ночью я не сплю. Перестраиваю мир в своём воображении. В моей голове проносятся картины, одна другой лучше и величественнее… Очень не люблю Брест-Литовское шоссе… На протяжении десяти лет я ежедневно срываю с этой прекрасной прямой широкой улицы все пять дурацких рядов телеграфных, телефонных и трамвайных столбов, превращающих её в хмельник, и прячу кабель в землю. Я убираю трамвай, заливаю улицу асфальтом на бетонной основе, уничтожаю хибары, а на их место ставлю компактные, опрятные домики, преображаю неказистый Галицкий рынок…» (Александр Довженко. Дневники).
Разве не удивительно, не красноречиво вот это сочувствие гения кино и выдающегося градостроительного менеджера? И потому мне подумалось: а может, и не надо никакой иерархии вкладов и достижений? Недаром же говорят: никакая вершина не отменяет другую, они лишь дополняют друг друга, и то, что действительно непреходяще, — неуничтожимо и по воле небес только накапливается, сопровождая людей, пока не закроется Книга жизни. И если я о чём-то в этот миг и жалею, так только об отсутствии умения называть вещи своими высокими именами. В этом смысле большие молодцы китайцы. Помните, как они назвали свой первый космический корабль? Священная ладья. Здорово! Подобного одушевления ждёт, на мой взгляд, и тот киевский дом на улице Гмыри, 5 — дитя коллективного разума великолепной плеяды киевгорстроевцев, в феврале 1996 года соединивших берега двух различных цивилизаций. Это и есть тот спасительный Поляченков ковчег, знаменующий триумф человеческого духа над безысходностью и отчаянием — крошечная мерцающая точка в звёздной россыпи непостижимого Млечного Пути.