Преодолевая житейские трудности, мы уже как-то разучились замечать интересное, иногда даже удивительное в окружающем мире. Но, оказывается, есть еще рядом с нами чудаки (в хорошем понимании этого слова), которые живут не только «хлебом единым», а ищут то, что наполняет их жизнь особым смыслом.
Именно к таким относится и пенсионер из райцентра Свалява Закарпатской области Ярослав Манько, радиолюбитель, кандидат в мастера спорта СССР по коротковолновому радиоспорту; человек, собственными руками собравший большинство своего оборудования, проведший свыше 60 000 радиосвязей с 282 странами мира, завоевавший чемпионский титул международного масштаба в номинации коротковолновиков-международников, самостоятельно выучивший пять иностранных языков, чтобы свободно общаться с коллегами-радиоспортсменами...
Наш диалог состоялся в радиолаборатории Ярослава Васильевича. Под нее отведена одна из трех комнат его «хрущевки».
— Увлекся радиолюбительством я еще в старших классах школы, читал об этом много книг, журналов. Учась в техникуме, вел радиокружок. В 1959 году построил свою первую радиостанцию. С того времени выхожу в мир на коротких волнах. Общаюсь со своими коллегами-радиолюбителями в режиме телеграфии (азбука Морзе) и однополосной телефонии SSB (single side band — голосовой режим). В 1969 году в Украинской ССР любителей, работавших в этом режиме, было всего десять.
— Как вам удавалось преодолевать бюрократические преграды при регистрации радиостанции, брать разрешение на выходы в эфир и тому подобное? Ведь в те годы это было непросто.
— Мы работали под эгидой ДОСААФа, чтобы получить позывной, подавали заявления в областное отделение Государственной инспекции связи. Для этого необходимо было предоставить характеристику с места работы, детальную автобиографию, в которой указать даже место, где захоронены родители, сведения о братьях, сестрах и т.д., ходатайство от районного ДОСААФа, фотографии, заявления. Я лично ждал разрешения на начало работы полтора года. Случалось и дольше.
Мы, радиолюбители, когда впервые выходим с кем-то на связь, для подтверждения участия в этом эфире обеих сторон обмениваемся специальными открытками. Так вот, послать подобную открытку за границу я мог лишь через Московский радиоклуб. А для того чтобы напечатать свою карточку, каждый радиолюбитель был обязан собрать печати минимум от четырех учреждений и получить разрешение десяти организаций. Нужна была и характеристика с места работы. В 1989 году я отправил три таких карточки без соблюдения формальностей, и меня наказали трехмесячным запретом на радиосвязь с заграницей. Писал объяснения (состоящие из 21 пункта) в Центральный радиоклуб в Москве, общался с местными «искусствоведами в гражданском».
Суровые инструкции определяли и возможную тематику разговоров в эфире. Позволялось разговаривать одну-две минуты, называя свое имя, город, вид техники, на которой работаешь. Разрешалось поздравить собеседника с чем-то, рассказать о погоде — и все!.. Боже сохрани говорить о политике, даже о семье, называть свой точный адрес.
— Какова была цель этих эфиров?
— Прежде всего реализация собственного хобби. По правилам нашего спорта, количество связей и стран-«собеседниц» определяло рейтинг радиолюбителя в международных и внутригосударственных соревнованиях. В Закарпатье тогда было 40 радиоспортсменов «под крылом» ДОСААФа, из них активных — 10. В Сваляве нас было двое.
— Нынче этот спорт довольно дорог, ведь нужна специальная аппаратура. Как тогда вам удалось раздобыть все оборудование?
— Тогда можно было довольно легко достать старую аппаратуру, дешево приобрести радиозапчасти. Кое-что из старой списанной техники я брал у военных (среди них тоже имелись радиолюбители, так что была и поддержка). Так постепенно у меня появились приемо-передающий комплекс, антенны.
— Нужно ли было платить за членство в клубе?
— Плата эта была символической, около 20 руб. в год. Мы принимали участие в конференциях, собраниях Совета федерации радиолюбителей. Регулярно на наши встречи приходил и представитель КГБ, читавший лекции о соблюдении требований безопасности государства во время эфиров.
— Как вы начали изучать иностранные языки?
— Вообще международные связи проводятся на английском, поэтому первоочередное внимание я уделял ему. Но со временем взялся и за другие языки. Выучил испанский (им я владею свободно, очень его люблю), итальянский и португальский (они несколько схожи с испанским), польский, учил когда-то и эсперанто (сейчас уже немного подзабыл), в школе изучал немецкий (также еще немного помню). Тяга к испанскому возникла, пожалуй, из-за того, что там у меня больше всего друзей-радиолюбителей. Я настолько полюбил этот язык, что нынче легче читаю художественные произведения на нем, чем на русском.
Мой сын Василий принимал участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Со временем возникла угроза его здоровью. Именно тогда мне очень помогли коллеги — радиолюбители из Испании. В 1995 году за их деньги мы с женой и сыном поехали в Испанию в мединститут на обследование. Сыну помогли и диагностикой, и медикаментами, безвозмездно помогают и сейчас.
Я печатаюсь в испанских специализированных журналах, изучаю обычаи этого народа, культуру, историю. Кстати, испанцы уже хорошо знают Сваляву: я стараюсь пропагандировать на Западе свое государство и город при каждом удобном случае.
— А где сейчас больше радиолюбителей: у нас или за границей?
— На Западе их, может, и больше, поскольку живут беззаботно, но там радиолюбительство не имеет такой ценности, как здесь. Мы — одержимые люди, работаем на самоделках. Вот у меня оборудование 11-летней давности, преимущественно самодельное, но я этим живу. А за границей это так — от случая к случаю. У них нет того наслаждения, которое дарует преодоление трудностей. Им доступны все виды связи. Радиопередающую аппаратуру покупает нередко даже крестьянин, поскольку имеет деньги, а поговорить с ним не о чем. А наши любители, как правило, просвещенные люди.
— Извините, не считают ли подобных вам людей чудаками? Не отбила ли у вас желание продолжать любимое дело кризисная проза жизни?
— В своем окружении я не встречаю пренебрежения, насмешек. У меня замечательная семья — жена, дети, четверо внуков. Они меня всегда понимали. Живу на 75 гривен пенсии, не роскошествую, разумеется. Есть люди, которые жалуются. Но я счастлив, так как свободно могу сказать все, что хочу и где хочу; не гол, не голоден. С кем хочу, могу встретиться, куда хочу — поехать. Экономлю, на чем могу. Мое оборудование, к примеру, потребляет электричества не намного больше, чем обычная электрическая лампочка. Нынче я уже не гоняюсь за количеством связей, а шлифую языки. Не отказываю себе в том, чтобы в традиционно определенное время поговорить со своими давними друзьями из Испании, иных государств. Кстати, и сейчас, когда драконовских ограничений уже не существует, говорить невесть что в эфире не принято. По мировым правилам, радиолюбители говорят обо всем, что не связано с материальной выгодой.
Бывает разное прохождение волн, не всегда хорошо слышно собеседника — тогда перехожу на азбуку Морзе. Для тех, кто считает этот тип связи анахронизмом, заявляю: азбука Морзе — это музыка в эфире. Это так же, как сравнить документальное фото и художественную картину.
Случаются и неожиданности: направил я когда-то антенну на запад и вышел на связь с... Винницей. То есть волны «пришли» туда вокруг света.
— Каковы ваши титулы в радиоспорте?
— Я бы это титулами не называл. Я — член Испанского радиоклуба в Наварре, почетный член Валенсийского клуба, призер соревнований города Кадис, кандидат в мастера спорта бывшего СССР. Имею сотни дипломов, тысячи открыток — свидетельств связи (60 000 связей). Жаль только, что в радиоспорте за призовые места не дают денежных вознаграждений, как в шахматных, футбольных, теннисных и некоторых других соревнованиях.
— Что было самым интересным в вашей радиодеяльности?
— Все это относительно. Любопытно, когда связываешься с полярниками, морскими экспедициями, далекими государствами Океании, разговариваешь в эфире с королем Иордании Хусейном, находишь знакомого из Украины в радиоэфере с Гвинеей-Биссау; быстрее, чем передают информационные агентства, получаешь сообщения о природных катаклизмах (например, о землетрясении в Румынии). Сигнала «SOS», не буду врать, слышать не приходилось. Думаю, в будущем интересным будет и радиоразговор с королем Испании Хуаном Карлосом. Он тоже радиолюбитель.
— Есть ли у вас ученики? Кто из закарпатцев так же интенсивно работает в эфире, как и вы?
— Учеников имею. К сожалению, пока не могу назвать среди них сына или внуков, но это, полагаю, временно. Среди лучших радиолюбителей Закарпатья вспомнил бы Александра Ковача, работающего на Замковой горе, и ужгородца, председателя федерации радиолюбителей Закарпатья Вячеслава Баранова.
Вообще радиолюбители — народ дружный. Если бы вы знали, сколько приезжих у меня побывало. Приехали люди в санаторий, идут по Сваляве, увидели мои антенны. А, значит, свой, радиоспортсмен. Заходят, знакомимся, помогаю, чем могу, а они — мне. Радиолюбители есть среди медиков, адвокатов, ветеранов войны... Одним словом, это отнюдь не узкое увлечение лишь определенной категории профессионалов.