«Летом 1954 года после Норильского восстания узников Михаила Дмитриевича Антоновича вместе с группой других украинских патриотов и литовцев отправили из Норильского лагеря на Колыму. Там их поместили в политтюрьму изолятора. Антоновича посадили в одиночную камеру, где его навестил прибывший из Москвы полковник МГБ, который вел с профессором долгий разговор. Полковник чтото предлагал Антоновичу, а тот категорически отказывался. Когда закончилась аудиенция, в камеру изолятора заскочили надзиратели, повалили профессора и насильственно сделали преступный укол, от которого у Антоновича отобрало язык и память, но он не умер изза физической выносливости организма. Из того изолятора Михаила Дмитриевича Антоновича взяли на этап, вместе с другими узниками и конвоем посадили в грузовик, который попал в аварию... Так погибли Антонович и все политзаключенные и конвой, ехавшие в машине».
Так описал окончание земного пути Михаила Антоновича политический узник Николай Барбон в журнале Всеукраинского товарищества бывших политзаключенных и репрессированных «Зона» (1994, №7).
Кто же он такой, этот Михаил Антонович, которого так настойчиво уговаривал эмгебист?
Его дед Владимир Антонович — известный историк, археолог и геолог, к тому же нумизмат, профессор Киевского университета. Составитель, редактор и издатель, автор предисловий к каждому из восьми томов «Архива Юго-Западной России» (как тогда называли Украину), которые стали тогдашними своеобразными манифестами украинской историографии. Основатель так называемой киевской исторической школы, его учениками были Михаил Грушевский, Дмитрий Багалий, Митрофан Довнар-Запольский.
Именем Владимира Антоновича по решению Киевсовета названа бывшая улица Горького, поскольку именно Антонович на протяжении нескольких десятилетий проживал на углу этой улицы и Жилянской. Дом его существовал еще в 1960-х годах, пока его не снесли и взамен построили киевский филиал нынешнего Укртелекома, не оставив и следа, то есть мемориальной доски... Улицу официально переименовали, но у киевской власти не доходят руки поменять таблички.
Дмитрий Антонович, сын Владимира, тоже человек неординарный. Окончил Киевский университет, принимал участие в политических и общественных движениях, министр морских дел времен Украинской Центральной Рады, в эмиграции директор Музея освободительной борьбы Украины в Праге. Более известен как искусствовед. В Праге издал книги: «Сокращенный курс истории украинского искусства», «Модерное украинское искусство», «Развитие форм украинской деревянной церкви», «Первая Наталка Полтавка». Во Львове вышли «Работа Александра Русова для украинского театра и музыки», «Шевченко как художник», а в Киеве — «К вопросу о происхождении старой украинской архитектуры». Но самая весомая работа Дмитрия Антоновича — это «Триста лет украинского театра (1619—1919)», изданная в Праге. Он автор статей на французском и немецком языках как теоретических искусствоведческих обобщений, так и персоналий, в частности о Тарасе Шевченко, Александре Мурашко, Яне Станиславском, Дмитрии Безперчом, Тимке Бойчуке, Василии Лепикаше. Стоит вспомнить и книгу «Украинская культура. Лекции под редакцией Дмитрия Антоновича» (Прага, 1940), столь актуальную, что ее переиздало киевское издательство «Либідь» (1993).
Михаил Антонович — профессор Украинского научного института в Берлине, доцент Венского университета, член украинского историко-филологического товарищества в Праге, родился 20 ноября 1910 года в Киеве (по другой версии — во Флоренции в Италии). Сведения о детстве и юности скупые. Вместе с родителями выехал в эмиграцию в 1913 году. По-видимому, сначала это была Прага, где его отца дважды избирали на должность ректора Украинского вольного университета.
В 1930-х Михаил окончил два факультета Берлинского университета: исторический и географический. Женился на немке и принял гражданство Германии. Именно здесь и начал научную деятельность, поддерживая связи с Прагой, Варшавой, Львовом, Веной. Первый известный нам печатный труд Михаила Антоновича опубликован в 1933 году в Берлине на немецком — размышления по поводу книги Фридриха Людвига Яна об истории зарождения немецкого национализма. Второй была монография «Йозеф Геррес, вестник немецкого единства» (Львов, 1934) уже на украинском — о немецком публицисте первой половины ХІХ века.
Постепенно интерес к отечественной истории преобладает. Имею в виду исследование «Князь Репнин, генерал-губернатор Саксонии» (Берлин, 1936). До тех пор в русской и украинской литературе было очень мало сведений о саксонском периоде деятельности князя Николая Репнина, отца Варвары Репниной, сыгравшей такую заметную роль в жизни Тараса Шевченко. В основу труда Антоновича легли оригинальные материалы из Прусского тайного государственного архива в Берлине и Государственного архива в Вене.
Исследование Михаила Антоновича «Студии со времен Наливайко» издано украинским историко-филологическим товариществом в Праге в 1941 году. Автор размышляет над ролью казацкого символа — хоругви — в традициях Войска Запорожского, имевшего политическую окраску в зависимости от цели и властителя, к которому нанимались на службу казаки. Автор пространно анализирует отношения между казаками Наливайко и цесарской династией Габсбургов, старавшейся привлечь сечевиков на службу. Описывает казацкие походы 1593—1595 годов в Молдавию, Венгрию, Белоруссию. Часто ссылается на Грушевского, но расширяет, дополняет, уточняет, поскольку обработал австрийские, немецкие, польские, российские, украинские источники — около двухсот. Объясняет причины ухудшения отношений казацкого войска с польской королевской властью.
Перу Антоновича также принадлежат: «Материалы к вербовке украинцев в Прусскую армию XVIII века», «Казацкое войско в Смоленской войне» (Варшава, 1937), «Переяславская кампания» 1630 года» и статьи на немецком языке об украинской культуре.
Самый весомый труд Михаила Антоновича — «История Украины», тома 1—4, издательство Юрия Тищенко в Праге, 1941—1942 гг. Первый том — ранний период, Киевская Русь. Второй — литовско-русская (украинская) эпоха. «Историю Украины-Руси» Михаила Грушевского Антонович дополнил более поздними работами, в частности, польских историков Коланковского, Пашкевича, Якубовского, Галецкого, собственными соображениями. Том третий — Казатчина и Гетманщина. Время гетмана Ивана Мазепы автор называет «аристократической казацкой республикой». Том четвертый — Новая эпоха, от конца Гетманщины до начала ХХ века. Историк считал, что «украинский народ сделал в годы 1917 — 1920-е исполинский скачок, став из этнической массы модерной нацией. Несколько поздновато. Благоприятная для построения национального государства минута миновала...» Михаил Антонович заканчивает свою «Историю Украины» так: «Народ, этническое сообщество живет долгие тысячелетия и всегда стремится проявить себя политически, но едва ли не каждую сотню лет принимает это проявление другие формы. Одной из фаз такого проявления является и национальное государство. Какой будет следующая фаза, напрасно говорить. Но одно видно с уверенностью: для нынешней хозяйственной связанности целого мира непроглядный лес таможенных границ — невозможность, которая мстит. Будущее требует больших экономических территорий». Заглядывал Михаил Антонович далеко-далеко вперед...
...Как же ученый оказался там, куда Макар телят не гонял? Во время Второй мировой войны как немецкий подданный Михаил Антонович был мобилизован в вермахт, с немецкими военными частями как переводчик побывал на оккупированной украинской территории, в частности в Киеве, где наведался в дедов дом. Дальше его военную часть бросили на Кубань, здесь на Михаила большое впечатление произвели кубанские черноземы («лопухи, и те толщиной в руку!»). После капитуляции гитлеровской Германии Антонович выехал во Францию, в Париж. Тут и случилось... По указанию МГБ французские коммунисты подстерегли Антоновича на темной вечерней улице, набросили на голову мешок и запихнули в легковую машину. Тайно отвезли на север Франции, ночью передали на борт советского торгового судна, где пленника ожидали эмгебисты. В СССР Антоновича осудили «как военного преступника и идеолога украинского буржуазного национализма» к 25 годам заключения, пяти годам лишения прав и конфискации всего имущества, которого у профессора и было, что только на нем... Вот так его «прописали» на норильской каторге.
Вспоминает Н.Барбон: «Однажды полярным вечером в норильской каторжной зоне я заскочил в барак, в секцию, где проживала бригада Войченко. Возле узкого зарешеченного окна я увидел впервые крепкого высокого мужчину с большой головой и высоким челом Сократа, наголо остриженного, как и все мы. С его лица на меня смотрели ласковые умные карие глаза. Он с увлечением на украинском языке рассказывал об истоках нашего языка и о киевском Золотоверхом Михайловском монастыре, разрушенном большевиками, как о выдающемся национальном памятнике украинского народа. Нас познакомил Войченко. Новый знакомый назвался Михаилом Дмитриевичем Антоновичем и с теплом в глазах пожал мою руку. Оказалось, что Войченко с большими трудностями вырвал Антоновича из штрафной 104-й бригады, где я работал, и держал его возле себя. Михаил Антонович спал рядом с Михаилом Войченко, вместе они и питались. Войченко как бригадир имел немного большие возможности и спасал Антоновича от голода. Михаил Антонович был старше нас. Часами мог читать в бараке свои лекции по истории Украины и украинской литературе. Антоновича в лагере называли «ходячей энциклопедией» в области общественно-гуманитарных знаний.
Восторженно мы слушали его лекции по истории славян, Украины, России и окружающих очагов культуры других народов. Когда он рассказывал о древнем мире, Элладе, Риме и Карфагене, то закрывал глаза, представляя себя, наверное, на кафедре Берлинского института... Антонович поэтически детализировал, скажем, битву под Карфагеном, художественными мазками своего слова воссоздавал битву так, что баталия оставалась в воображении слушателей на всю жизнь. Мы будто видели собственными глазами отблеск серебряных подковок, озверелых коней и перекошенные злостью лица воинов... Я в конце концов попал в рабочую бригаду Войченко и долго работал рядом с Антоновичем на отвалах угольной шахты №18. Мы руками отбирали породу с ленты конвейера и бросали вниз, в бункеры. Я наблюдал, как профессор, стоя над конвейерной лентой, что-то сам себе шептал под грохот падающей породы... Он сам себе читал лекции и этим жил. Мы с профессором выстаивали возле этого проклятого угольного конвейера при 40—50-градусных морозах по 11 часов в сутки.
В 1953 году меня забрали на этап, в четвертый норильский политлагерь, и я оставил Антоновича в бригаде Войченко. Перед тем в лагере «Каеркан», когда я был рядом с Антоновичем, он много писал по истории Украины и литературоведческие труды. Через меня передавал рукописи волынянину Владимиру Тимощуку, который в рабочей зоне работал лаборантом на бетонном заводе. Тимощук прятал рукописи под полом лаборатории. Однажды в 1953 году, когда чекисты делали шмон в рабочей зоне, Владимир перепрятал рукописи Антоновича в какой-то из вновь опалубленных котлованов будущей галереи шахты №18. И ночью другая бригада залила бетоном этот котлован с рукописями профессора Антоновича...».
В.Тимощук в воспоминаниях, датированных 1995 годом, уточняет: «Возможно, что и забетонированные рукописи историка Михаила Антоновича когда-то возвратятся к людям, в Украину. Они находятся, если считать снизу в направлении к бункеру, в нижней части второй или третьей из правых колонн, подпирающих угольный наклон шахты №18 в Каеркане Норильского горно-обогатительного комбината, по ленте которого и по сей день плывет уголь».
Какие же произведения Антоновича хранятся в этом «хранилище»?
На вероятное их содержание указывает другой политзаключенный — Михаил Пилипчук. «В сушке, в условиях преследования, Михаил Дмитриевич по памяти написал довольно емкие конспекты «Истории Украины» (от древнейших времен, в том числе историю Киева от первого его названия — Данапарстадир), «Историю украинской литературы» (также от древнейших времен, включая эмиграционное наследие), «Историю украинского искусства», «Историю украинского театра» и прочее. С удивительной точностью благодаря феноменальной памяти написал хронологию выдающихся исторических событий по истории Украины в количестве 860 событий (дата, годы начала и конца события, в том числе и годы рождения и смерти исторических лиц), а также книгу по вопросам поэтики».
Понятное дело, Антонович таким образом убивал беспросветное время, защищался и спасался от страшной действительности, и вдобавок давал духовную пищу униженным ближним.
Г.Пилипчук свидетельствует, что на Колыме Антонович находился в концлагере «Берлаг» (позднее «Маглаг»), работал на руднике им. Белова на тяжелых физических работах. Едва выжил после автомобильной катастрофы, упомянутой Н.Барбоном. Но выжил-таки. Пилипчук называет и дату смерти Антоновича — в ночь с 23 на 24 апреля 1954 года, так что он и прожил после того недолго. Политзаключенный Александр Конончук из металлических труб сварил крест с алюминиевой табличкой и надписью «Историк М.Д.Антонович», который поставили на могиле. Другой узник Григорий Чмелик доказывает, что Михаил Антонович умер в тюремной камере Магаданской тюрьмы осенью 1955 года; накануне политические и уголовные узники всей тюрьмы объявили забастовку с требованием улучшить условия содержания ученого.
Могила Антоновича в Магадане не сохранилась, его похоронили на кладбище недалеко от центральной городской больницы по Марчиканскому шоссе. Кладбище перекопали, а на том месте возвели храм, на клочке земли с погребениями, которые остались, насыпали братскую могилу всем узникам...