80 лет назад, 21 июля 1928 г., земельным отделом Евпаторийского района Крымской АССР была зарегистрирована сельхозкоммуна реэмигрантов из Палестины. Ее название — «Войо-Нова», что на языке эсперанто означает «Новый быт». Основатели еврейского поселения не имели никакого отношения к эсперантистам. Это были бывшие члены сионистской организации «Гдуд авода» (Легион труда), основанной в 1920 г., которые на британской подмандатной территории Палестины жили по социалистическим принципам: совместно трудились в сельском хозяйстве, промышленности, строительстве. Через ряды Гдуда за первые пять лет прошло более 3 000 человек. Подавляющее большинство гдудников являлись уроженцами Российской империи.
Реэмигранты являлись членами левой фракции Гдуда, исключенными из организации в конце 1926 года. Построение социалистического общества в Палестине им казалось почти неразрешимой задачей. Они считали, что эту цель можно было реализовать в стране победившей революции.
В поисках подходящей территории
Движимый таким романтическим побуждением, первым в августе 1927 г. из Палестины уехал их лидер Мендель (Менахем) Элькинд (он родился в 1897 г. в г. Берислав Херсонской губернии в семье резника). Первая группа переселенцев приехала почти через год — на пароходе «Ленин». Как следует из судового журнала № 113 этого парохода Совторгфлота, он вышел из Яффы
9 июня 1928 г. по маршруту Порт-Саид — Александрия — Пирей — Смирна — Константинополь и пришвартовался в порту приписки, Одессе, 21 июня. Вторая группа, также на борту парохода Совторгфлота («Ильич»), прибыла 4 июля.
Члены «группы Элькинда» поселились в деревне Озгул на земельном участке № 13 Евпаторийского района, в дореволюционное время принадлежавшем помещику Ф.Гелеловичу. Речь идет о степной части северного Крыма. Освоение местности должно было начаться с бурения артезианских колодцев и строительства помещений для людей и животных. На момент официального открытия поселка в июле 1928 г. на его территории проживало 20 взрослых в возрасте от 22 до 31 года, в том числе 8 холостяков и 6 пар с 5 детьми. «Войо-Нова» была единственным поселением реэмигрантов из Палестины на территории СССР. Сведения об этом необычном социальном эксперименте автор нашел в архивных и библиотечных фондах Симферополя, Москвы, Киева и Тель-Авива. Дополнительную информацию предоставили дети коммунаров, в т.ч. сын Элькинда — Эйли.
В дебрях эсперанто
Язык эсперанто переселенцам не был достаточно знаком. Так, в заявлении об их регистрации имя «Войо-Нова» неправильно переведено как «Новый путь». В документах коммуны не содержится никакого перевода ее названия на русский язык, оно отсутствует и на штампе, и на печати учреждения.
Почему же тогда при выборе названия коммуны было отдано предпочтение не языкам идиш или иврит, как у большинства еврейских поселений в СССР в то время? Видимо, в пользу такого решения сыграло то обстоятельство, что в начале февраля 1928 г. в результате запрещения сионистских организаций в СССР была ликвидирована первая крымская земледельческая «халуцианская» коммуна «Тель-Хай» (основана в 1922 г.), члены которой проходили подготовку для переселения в «Эрец-Исраэль» (Палестину). В начале января 1928 г. Элькинд совместно с палестинской рабочей делегацией (2 коммуниста и 2 гдудника), прибывшей ранее на октябрьские торжества в Москве, посетил «Тель-Хай». Поэтому, скорее всего из соображений безопасности, он выбрал для своего детища нейтральное название. Можно согласиться с тель-авивским историком Анитой Шапира, которая в своей книге «Visions in conflict» (на иврите, 1990) относительно выбора названия для коммуны писала следующее: «Русское или еврейское (идиш) название они не хотели, а дать коммуне название на языке иврит они не могли».
Впрочем, в Российской империи идиш считался языком необразованных людей; как только еврей получал образование, он переходил на русский. Однако в Палестине, как пишет московский историк Григорий Косач в своем исследовании «Красный флаг над Ближним Востоком?» (2001), коммунисты «в ходе первых лет деятельности Компартии в стране выступали поборниками идиша, рассматривая иврит в качестве одного из орудий реализации сионистского проекта». Более того, иврит, как язык еврейской литургии, в антирелигиозном СССР считался «контрреволюционным». Но выбор нееврейского названия не уберег реэмигрантов от судьбы эсперантистов, которые были позже репрессированы как «интернационалисты». Впоследствии и многие коммунары стали жертвами Большого террора — как предполагаемые «британские шпионы».
Комзет, Озет и Агроджойнт
Коммуна «Войо-Нова» была включена в советскую программу «Земельного устройства трудящихся евреев», цель которой — переселение «еврейских масс» из черты оседлости в сельскую местность. Однако плановая аграризация евреев началась лишь в 1924 году. Тогда был основан Комитет по земельному устройству трудящихся евреев при президиуме Совета национальностей ЦИК СССР (Комзет) и в 1925 году — добровольное Всесоюзное общество по земельному устройству трудящихся евреев в СССР (Озет). Важную роль в земельном устройстве сыграл основанный в том же году Агроджойнт (АДЖ), дочернее общество Американского объединенного распределительного комитета (Джойнт).
Агроджойнт поддерживался зажиточными евреями из США, отказавшимися от сионизма. Данная организация в тесной кооперации с Комзетом взяла на себя обязанности по содействию земельному устройству евреев — сначала в Украине, а с 1926 г. в основном в Крыму, где соответствующие земельные фонды были переданы американскому товариществу для самостоятельного использования и заселения. Поддержка хозяйств осуществлялась путем перечисления денег, поставки семян и сельскохозяйственной техники — тракторов, комбайнов и др. Общая сумма затрат АДЖ на сельхозмероприятия в Советском Союзе с 1925 по 1935 гг. составила более 13 млн. долл. Интересная деталь: до ноября 1933 г. (тогда же США установили с СССР дипломатические отношения) Агроджойнт даже неофициально выполнял квазидипломатические функции.
Организационно-хозяйственные основы коммуны
Подробная информация об организационно-хозяйственных основах «Войо-Нова» содержится в пространной статье самого Элькинда, опубликованной в июле 1929 г. на страницах озетовского журнала «Трибуна еврейской советской общественности». «Коммуна основана год тому назад выходцами из Палестины, — отмечал автор публикации, — бывшими членами «Гдуд авода» (большая палестинская коммуна, насчитывавшая 600—700 человек). В настоящий момент коммуна насчитывает 75 душ населения, из них 55 работников и 20 детей».
В течение года, судя по статье, реэмигранты не только создали крепкое хозяйство, но и сохранили социально-бытовые особенности своего уклада жизни. С чувством собственного достоинства автор отмечает: «Преобладающее большинство членов коммуны — старые коммунары с 5—8-летним стажем работы в коммуне (в Палестине), имеющие опыт в организационных вопросах коллективного быта и навык к коллективному труду».
Нет сомнения, что коммунары-переселенцы являлись гдудниками или кибуцниками. Активисты вербовали новых членов, стремились расширить их количественный состав, «не желая оставаться изолированной от еврейской переселенческой массы и окружающего населения группой «чужестранцев». В первое время подбор новых членов не был формальным, несмотря на осуществление насильственной коллективизации сельского хозяйства, а исключительно выборочным, в соответствии с принципами общинного быта: «Набор новых товарищей постепенно продолжается на основе практического испытания приспособляемости каждого нового кандидата к коллективному труду и быту в течение периода кандидатского стажа». Наличие испытательного срока — свидетельство индивидуального подхода к отбору новых членов.
Система организации труда и быта в «Войо-Нова», если сравнивать ее с чисто гдудной или кибуцной, под влиянием советской действительности претерпела определенные изменения, но основополагающие принципы еще какое-то время продолжали сохранялись. Так, в коммуне отсутствовали точный отчет, какая-либо оплата труда и строгая бригадная организация, присущая обычным советским колхозам; руководители «Войо-Нова» отказывались принимать участие в соцсоревновании.
Процветание коммуны
В протоколе инспекции «Войо-Нова» в апреле 1930 г. (по распоряжению Крымского Озета) значится, что «евр. коммуна в развитии и укреплении своего хозяйства с начала ее основания, т.е. с 1928 г., до настоящего времени имеет успехи и достижения, которые подтверждаются следующими данными: начав свое хозяйство с земельным массивом в 1 300 га и сорока участниками», к тому моменту увеличили его до 6 000 га; «по культурам распределили следующим образом: 1 100 — ярового посева, 430 га — озимого посева, пропашных культур — 100 га, поднято черного пара — 1 200 га». В протоколе подчеркивается, что коммуна «взяла курс на животноводческую отрасль».
Особенно большое впечатление на инспекторов произвела современная технология молочного хозяйства, импортированная Агроджойнтом из США (в 1926 г.), основанная на кормлении животных силосом: «Начав организацию скотного двора с 6 коров в 1928 г., весной 1930 г. имеется скотной двор, состоящий из 100 голов молочного и 57 — молодняка». По среднесуточному надою на корову (14 литров) коммуна вдвое превзошла соседние сельскохозяйственные предприятия. Молоко и молочные продукты, а также ранние овощи, производимые сверх собственных нужд потребления, начиная с 1929 года, направлялись в расположенные поблизости курорты Евпаторию, Саки и даже в Симферополь. Кроме крупного рогатого скота коммуна обзавелась овцами, птицей и свиньями.
В первой половине 1930-х, когда сплошная коллективизация достигла апогея и частные крестьянские хозяйства были фактически ликвидированы, «Войо-Нова» еще сохраняла черты самобытности. «Показательным для окружающего крестьянства, — говорится в уже цитированной информации журнала «Трибуна» (1930 г.), — служит такой факт: женщина в коммуне совершенно освобождена от забот по домашнему хозяйству. За детьми в коммуне присматривают выделенные из членов коммуны няня и воспитательница. Детям отведены лучшие помещения». По примеру кибуцев их как можно раньше отдавали в общие ясли, а позднее переводили в детский дом.
На период 1928—1931 гг. приблизительно 90 коммунаров являлись «палестинцами», но начиная с 1930 года комплектование «Войо-Нова» в первую очередь производилось за счет переселенцев, завербованных в местечках Белоруссии и Украины. Большая часть новичков были холостяками и вскоре после приезда покидали коммуну. Причинами «бегства» явились разные факторы. Кроме незнания сельскохозяйственных работ и коллективного быта нужно отметить: длительный кандидатский стаж до разрешения стать полноправным членом коммуны, неустроенность, дефицит в культурно-просветительных и санитарных учреждениях быта, а также использование языка иврит, который советские переселенцы не понимали.
Некоторые штрихи к портрету Менделя Элькинда
Организатор коммуны и ее первый руководитель окончил гимназию (в 1916 г.), затем два года проучился в Екатеринославском политехническом институте (специальность «математика»), а в 1919 году «из сионистских убеждений» выехал в Эрец-Исраэль. Он был незаурядной, яркой личностью. Бывшие члены Гдуда характеризовали его как «энергичного, добросовестного и бескорыстного человека», прямого и честного, обладающего блестящим интеллектом, аналитическими способностями и силой убеждения. Главный редактор еврейско-американской газеты «Форвертс» («Вперед») Абрахам Каган после встречи c Элькиндом в ноябре 1925 г. дал ему следующую характеристику: «То, что он — чрезвычайно интеллектуальная личность, не вызывает сомнения. К тому же, он обладает незаурядными способностями, ясным, острым и логическим умом».
Элькинд не был членом Компартии. Вот какую характеристику его политической принадлежности дал первый президент Израильского банка Давид Хоровиц, бывший гдудник: «Элькинд был человеком коммуны, но не коммунистом. Коммунизм был для него только средством реализации коллективного быта в коммуне».
Начало большевистской экспансии в «Войо-Нова»
Когда жена Элькинда Мария (Мириям) с двумя сыновьями Ури и Эйли летом 1929 г. прибыла в Крым, вопрос о дальнейшем развитии «Войо-Нова» практически уже был решен. Имеется в виду организация войоновской партячейки. Инициатором «большевизации» коммуны стал один из членов Палестинской КП, который, по всей вероятности, был заслан туда как соперник М. Элькинда. На одной из тайных встреч основателей ячейки предлагали переизбрать правление. Конечно, это явилось открытым вызовом. Для создания и руководства первичной парторганизацией Евпаторийский райком ВКП(б) осенью 1929 г. направил в «Войо-Нова» одного из функционеров своей Евсекции.
Как видно из протоколов заседаний партячейки, ее основание стало, в конце концов, возможно благодаря включению четырех коммунаров в число кандидатов в коммунисты. Двое из них — бывшие члены ПКП. Из четырех уже имеющихся ее членов ВКП(б) двое были лицами нееврейской национальности — татарин и украинец из соседних колхозов.
Учитывая вмешательство со стороны партии и советской власти, неудивительно, что из «Войо-Нова» в течение 1931 года ушла большая часть старых коммунаров-«палестинцев», среди них и Мендель Элькинд с семьей. Решение о смещении беспартийного председателя коммуны приняли на партийном уровне. 8 марта 1931 г. на заседании бюро Евпаторийского райкома ВКП(б), где на повестку выносился вопрос «О председателе «Войо-Нова» — его фамилия не указана. Постановили: «Предложить комфракции Райколхозсоюза снять с работы председателя коммуны за бездеятельность и срыв весеннего сева и дело направить в Прокуратуру».
Элькинд после ухода из коммуны (летом 1931 г.) не имел права выезда за пределы Крыма, пока вышеназванное дело против него находилось в прокуратуре. Он был осужден по ст. 222 Уголовного кодекса РСФСР 1926 года («бездействие власти») и «оправдан во второй инстанции Республиканским Судом Крым. АССР». Еще два года Элькинд работал в совхозах Севастопольского и Симферопольского районов, некоторое время занимал должность плановика-экономиста в свиноводческом племенном хозяйстве.
Мендель Элькинд в Москве
Летом 1933 г., после прекращения судебного дела, Элькинд с семьей переехал в Москву, продолжая вблизи столицы (как и в Крыму) заниматься организацией племенного свиноводства в совхозном животноводстве. В 1935 году он начал работать в плановом отделе Московского подшипникового завода им. Кагановича. Еще в 1931 г. Элькинд поступил в Московский институт механизации социалистического сельского хозяйства им. Молотова в сектор заочного обучения.
Бывший гдудник Израель Минц, который приехал в Советский Союз по семейным обстоятельствам и так и не смог больше вернуться в Палестину, дважды тайно встречался с Элькиндом в Москве в 1931 и 1934 гг. Во время второй встречи Элькинд самокритично оценил свое решение реэмигрировать на родину. Он назвал данный поступок ошибкой, которую нельзя исправить. Этим Элькинд подверг опасности свою семью, что впоследствии его постоянно угнетало. По его словам, он отрезал своих сыновей от будущего, которое открылось бы перед ними в Эрец-Исраэль. Тайком Элькинд осведомился у своего собеседника о возможности вернуться в Палестину.
Однако возвращение могло оказаться не такой простой задачей, ибо еще летом 1928 г. Элькинд попадает в сферу внимания британских подмандатных властей. Речь идет о распоряжении от 18 июля того же года всем приграничным контрольно-пропускным пунктам страны, в т.ч. Яффы и Хайфы: «Касательно коммунистических агентов». Одним из названных в данной бумаге лиц, «которые должны быть найдены по возвращении в Палестину», являлся «Менахем Элькинд». В разнарядке указывались соответствующие инстанции: «Пожалуйста, проведите необходимые согласования с местной таможней и иммиграционными властями». Подразумевалось, что местонахождением разыскиваемых лиц, в том числе и Элькинда, на тот момент была «Россия».
На запрос о судьбе М. Элькинда в Федеральную службу безопасности Российской Федерации (через московский Мемориал) в 2001 году я получил ответ, из которого следует, что «в материалах Центрального архива ФСБ России имеется на хранении архивное уголовное дело на Элькинда Менделя Соломоновича, 1897 года рождения, уроженца
г. Берислав Херсонской области (до ареста — студент Московского института механизации сельского хозяйства). 2 декабря 1937 года арестован и 19 февраля 1938 года осужден Военной коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу. Приговор приведен в исполнение в тот же день в г. Москве. Определением Военной коллегии Верховного Суда от 4 ноября 1958 года Элькинд М.С. реабилитирован».
Кроме Элькинда также были репрессированы и другие коммунары — ряд из них получили, как и лидер, высшую меру наказания, а около 25 человек были осуждены на срок от 3 до 8 лет лишения свободы и почти все погибли при расследовании их дел или в ГУЛАГе.
На пути к среднестатистическому колхозу
Вспоминая всех постэлькиндских председателей «Войо-Нова», не надо забывать, что речь шла о малограмотных партийцах. Они руководили хозяйством от нескольких месяцев до двух лет каждый. Следует отметить, что и в 1931 г. из вновь прибывших в коммуну переселенцев здесь закрепилось только меньшинство: 38 из 155 холостяков, 15 из 38 семейных.
На основании роста числа семей, «Войо-Нова» в мае 1933 г. могла с уверенностью сообщить в Колхозсоюз, что в ее детдоме размещены «50 постоянных» детей, а это значит, что воспитание, как и ранее, осуществлялось в коллективе. В течение упомянутого года (тогда же коммуна была подключена к электроснабжению, а позднее и к телефонной сети) количество коммунаров увеличилось на 30 человек — оставшихся из числа 170 принимаемых переселенцев.
Правда, не в последнюю очередь благодаря хорошему урожаю 1932 года, коммуна была способна приобрести большое число племенных и молодых коров. Районная газета «Коллективист» от 29 ноября того же года сообщала: «Войо-Нова» обошла по удойности «капиталистическую Канаду» и догнала Германию». Однако уже в феврале 1932 г. в акте обследования коммуны отмечено, что за весь 1931 год «только 35,5%, т.е. из всего годового удоя в количестве 149 900 литров сдано государству только 53 000 литров. Остальное количество молока пошло не столько на питание членов коммуны, сколько на выпаивание стада поросят и телят. Таким образом, план сдачи молока коммуна выполнила только на 65%».
Основатели коммуны упорствовали в деле строительства еврейской национальной территории в СССР — «Красного Сиона», что в 1930 г. стало упреком райкомпартии в «национальной замкнутости» реэмигрантов. В конце концов, «Войо-Нова» превратилась в обычный советский колхоз, среди членов которого были не только евреи. Право частной собственности на скот стало возможно для коммунаров с 1933 года. Так, бюро Евпаторийского РК ВКП(б) 13 апреля того же года решало вопрос «О приобретении членами коммуны «Войо-Нова» в личное пользование коров и свиней», в результате чего и постановило: «Разрешить членам коммуны покупать по одной корове и свинье». Но желание коммунаров иметь таких полезных животных для собственных нужд не так скоро исполнилось…
В постановлении бюро райкома от 17 февраля 1934 г. речь шла об оформлении перевода
«колхоза «Войа-Нова» (!) «к 1 марта на устав с/х артели». В этом же документе говорится и о требовании партии изменить структуру данного хозяйства: «Ликвидировать чрезмерную загруженность колхоза животноводством при недостаточном развитии полеводчества, путем переброски с согласия колхоза птицефермы и разукрупнения молочной фермы, часть которой перебросить в другие колхозы, в первую очередь переселенческие». В документе «Личный состав переселенцев колхоза «Войо-Нова» на 1 января 1935 г.
(150 человек) в графе «Наличие коров» значится по одной корове на каждую из 36 семей, в числе последних также были 4 из 11-ти оставшихся на данный момент «палестинцев». Впрочем, среди этих 11 был лишь один из основателей коммуны.
В рамках административно-территориальной реформы Крымской АССР в 1935 году колхоз «Войо-Нова» был включен во вновь организованный Сакский район.
Хозяйство с этим названием упоминается в документах до 1949 года включительно. На руководящие должности в послевоенные годы назначались в основном русские и украинцы. После 1949 года «Войо-Нова» переименовали в село Листовое. В израильской литературе выдвигается другая версия данных событий со ссылкой на А. Шапира: уже во второй половине 30-х годов колхоз был переименован в «Дружбу народов».
«Войо-Нова» во время оккупации
С началом Великой Отечественной войны мужчины из колхоза «Войо-Нова», избежавшие сталинских репрессий, были мобилизованы и призваны в армию, а оставшиеся в тылу еврейские женщины, дети и старики, согласно А. Шапира, выданы нацистам и заживо похоронены в старом колодце бывшей коммуны. Между тем, судя по всему, это утверждение частично является ошибочным. «Дружба народов» — название другого крымского колхоза, а именно — в Красногвардейском районе.
Об уничтожении представителей еврейской национальности в колхозах Крыма во время оккупации говорится также в известной «Истории городов и сел Украинской ССР. Крымская область» (Киев, 1974); однако там нет никаких упоминаний не только о «Войо-Нова», но и об участии в этом преступлении членов колхоза. В «Справке о местах массовых убийств советских граждан немецко-фашистскими оккупантами на территории Крыма за 1941—1944 годы», включенной в постсоветское издание «Книга Скорби Украины. Автономная Республика Крым» (Симферополь, 2001), колхоз «Войо-Нова» в Сакском районе как «место массового уничтожения евреев в Крыму» (Михаил Тяглый; Симферополь, 2005) не фигурирует. Тем не менее, здесь все же упоминается о колодце одного из еврейских колхозов Лариндорфского (Первомайского) района с большим количеством жертв.
Согласно «Краткой Еврейской Энциклопедии» (т.4, Иерусалим, 1988), а также другим публикациям, в начале войны большинство еврейских колхозников в Крыму было эвакуировано. Конкретных планов, графиков и приказов об этом так и не удалось найти. Феодосийский исследователь Марк Гольденберг пишет, что пока известны лишь постановления об «эвакуации общест венного животноводства из Крыма» (через пролив) и их результатах до падения Керчи 16 ноября 1941 г. («Холокост», вып. 8, М., 2005).
Однако Зиновий Бекман (1934 г.р.), сын коммунаров, в беседе с автором данной статьи рассказывал о том, что еврейские жители «Войо-Нова» с колхозным скотом в октябре 1941 г. были эвакуированы — через Керчь на Кубань и Кавказ. Однако некоторые из них отказались от эвакуации и стали жертвами оккупации.