Давно прозвучали последние выстрелы мировой войны. Люди почтили известных и неизвестных героев, жертв той трагедии. Ушли в вечность свидетели страшных событий.
Однажды, а это было давно, я оказался с отцом возле памятника в Дарнице на месте, как было написано, фашистского лагеря. Мы прошли и сели на скамье неподалеку от памятника.
— В далеком 41-м году в этом лагере сидел и я, — начал свой рассказ отец. — На этом самом месте плакал и ругался молодой лейтенант из военкомата. Кричал, что когда закончится война, он собственноручно перестреляет всех, кто не дал нам оружие защищать Киев от захватчиков.
«Забыли! Забыли! — выкрикивал лейтенант. — Оставили ждать за колючей проволокой!» Что немцы приближаются к городу, знали все киевляне. Отец пошел в военкомат и записался добровольцем защищать столицу Украины от фашистов. Вернулся с бумажкой, где отмечалось — завтра он должен прийти в сборный пункт, где получит приказ, что же делать дальше. Всю ночь мама шила мешок и пришивала веревку, чтобы мешок держался за плечами. Отец положил в него полотенце, мама — еду, и мы пошли провожать его.
Во дворе военкомата собралось много людей, стояли две бортовые машины, бегали куда-то люди, что-то выкрикивали военные. Отец надел свой плащ, простился с нами, вскочил через борт в машину, и машины тронулись, а мы с мамой пошли домой. Были слышны далекие взрывы, а потом наступила тишина... Страшная тишина! Через несколько дней мы с ребятами сквозь сорняк на склонах увидели на дороге людей в черном. «Немцы!»
Они двигались так, словно были прилеплены к забору на обратной стороне дороги. Потом пошли группами, громко стуча каблуками по мостовой; в сумках что-то клацало. Через несколько дней к нам пришли две женщины.
— «Вы Алла?» — спросили женщины. — «Да», — ответила мама. — «Ваш муж Толя сидит в немецком лагере около вокзала «Дарница». Там, где когда-то были склады древесины, сейчас лагерь. Немцы отдают мужей женщинам, если те могут доказать, что они супруги, — сообщили женщины. — Я своего уже забрала, — сказала одна из женщин. — Нина забрала чужого. Доказала, что он ее муж. Отдали. Ваш просил передать, чтобы вы взяли документы и пришли за ним. Они там голодные».
Мама схватила какие-то документы, фотографии и побежала. Вернулась уже с отцом. Он помылся, переоделся и начал рассказывать. Но что там случилось, я понял только сидя с ним на скамье. Сначала всех добровольцев привезли на машинах к рельсам товарной станции «Дарница». Потом перевели через рельсы к составам. Потом провели через ворота за колючую проволоку в склады, где поставили возле ворот дежурного. С добровольцами на складе остался лейтенант из военкомата. Он сразу же побежал на станцию к телефону и вернулся, ругаясь, обратно. Так он бегал несколько раз, возвращался, снова ругаясь, садился возле отца и плакал: «Забыли! Забыли! Враги народа! Проклятые шпионы! Диверсанты! Нечем защищать Киев! Проклятые диверсанты! Закончится война — всех расстреляю! Всех врагов народа!»
Однажды лейтенант убежал и больше не вернулся. А мы остались чего-то ждать под охраной за колючей проволокой. Ждали, сидя на досках, пока не затрещали мотоциклы. Появились немцы! Они поставили своего дежурного. Начались допросы: «За что сидишь?» Фашисты громко хохотали над ответами. Позднее привезли пленных в форме. Добровольцев начали выпускать. Когда пришла мама с документами, выпустили и отца. «Вот чем закончилась моя патриотическая попытка защитить Киев, — закончил свой рассказ отец. — Я попал за колючую проволоку». Когда вернулись домой, отец вышел в сад, сел на траву и запел «Дивлюсь я на небо».
Позднее отец рассказал, как через несколько лет после войны он случайно встретил в толпе на Крещатике того молодого лейтенанта, который сидел с ним на досках и ждал, что привезут оружие. Правда, он сказал отцу, что такого эпизода в его жизни никогда не было и отца он не знает. Но прощаясь, вдруг сильно пожал ему руку, как это делал тогда, когда возвращался, ругаясь, со станции за колючую проволоку.