Знати про Бога і вірити в Бога - це зовсім різні речі.
Так казав вуйко Дезьо
Кроме череды праздников, январь для меня - это также всегда неизбежные взаимоотношения с налоговой.
Вот и в этот раз я наведался в фискальное учреждение. После того как формально оформил свои прошлогодние отношения с государством, я с соответствующим настроением пошел пить кофе в ближайший бар. Кофе я взял с собой, решив выпить его на "летней площадке", чтобы перекурить после "административных нагрузок". Мысли были настроены надлежащим образом. Итак, пока пил кофе, картина ситуации в стране начала возникать в моем воображении.
Если попытаться дать самое общее определение государству, оно будет следующим: государство - это институт легализации собственности в капитал. Все другие функции, приписываемые государству (защита границ, надзор за соблюдением прав и свобод граждан, их безопасность, предоставление "государственных услуг" и т.п.), прямо или косвенно являются производными от его главной задачи - легализации капиталов. Собственно, все революции - это смена формы и способа такой институционной процедуры.
И если мы хотим изменить Украину, то должны изменить процедуру легализации собственности в капитал. Сейчас она у нас партикулярная, т.е. закон применяется избирательно. Это индуцирует искривления в политическом, общественном, информационном пространстве и быту. У нас есть партии без идеологий, социальный заказ без оснований, сообщение без факта и контракт без брака.
Можно проводить перманентные люстрации, устраивать тендеры, конкурсы, формировать комиссии по соблюдению морали, но пока капитализация у нас "кривая", вся эта работа будет напрасной. Мы никогда не соберем вместе новых исполнителей, ибо системный урод "кривой" капитализации всегда их перевербует.
Когда я попытался представить себе, что все-таки нужно в стране сделать, то не дошел даже до судебной системы, потому что остановился на законодательной расхлябанности - даже не на избирательности ее применения.
Я допил кофе и ощутил, как пространство негативной этики начинает меня поглощать. Выход сформировался безотказно, как всегда в подобных ситуациях: я решил пойти на озеро "к уткам". "К уткам" - это летний мем, поэтому я внес календарную поправку: пойду "к рыбакам". Сейчас озера одеты в лед и густо усеяны любителями подледного лова. За рыбаками наблюдать не менее интересно, чем за утками: некоторые из них даже установили миниатюрные палатки - счастливые люди.
Я стоял над озером, считал рыбаков, рассматривал цвет льда, присматривался к логике тропинок, проложенных пешеходами по снегу, который припорошил поверхность замерзшего озера. По этой логике я понял, что по льду ходят не только рыбаки. "Как быстро люди приспосабливаются к новым обстоятельствам", - подумал, заметив одну из тропинок, которая была протоптана через озеро от жилых домов до базара на холме над озером за церковью. Эти тропы - и есть самые правдивые спонтанные порядки зимы, и я стал представлять, как весной они начнут распадаться на куски, клочки, лужи и проруби...
Эта оперативная способность людей к самоорганизации, восприятию новой логики успокоили меня относительно перспектив страны: изменим логику - дальше люди все сделают сами. Настроение, которое мгновенно покинуло пространство негативной этики, вернуло меня к воспоминаниям последних недель и дней.
6 января. Вечер. Я пошел за солью. В супермаркете центральный вход еще был открыт, но внутри - только охранник и пустота. Поэтому двинулся дальше, к гастроному. Там еще работали. По телефону выяснил, какую соль брать: йодированную или обычную. Купил и пошел домой. Возле супермаркета остановился на переходе и, пока ждал зеленый свет, почувствовал, что происходит что-то необычное. Площадь между супермаркетом, магазином, домом быта и дальше, вдоль проспекта, была совершенно пустая. На перекрестке, где еще несколько дней назад формировались сумасшедшие автомобильные "пробки", не было ни одной машины. Через дорогу еще неделю назад был лес елок и видимо-невидимо людей. А сегодня меня окружила полная пустота. Двигался и казался живым только свет на светофорах. И во всем этом вакууме естественных взаимоотношений под светофором стояла маленькая женщина, в руках (в файлике) держала какой-то листик и пела колядку. А вокруг - ни одной живой души. Пока я ждал зеленый свет, некая мистерия необъятного действа начала свой круговорот: пустая площадь, пустой город и колядка. И непонятно - то ли она поднимается с земли к небу, то ли спускается с неба на землю. Я перешел дорогу, подошел к женщине, дал ей деньги - сдачу из магазина, а она пожелала мне доброго здоровья. Уже возле дома, перед подъездом, осознал, что иду и напеваю: "Син Божий народився".
…Через несколько недель я пошел на озеро фотографировать прорубь-крест. Сфотографировал. Понял, что ребята, стоявшие рядом, только что из нее выбрались. Они были уже одеты, о чем-то между собой поговорили и пошли через озеро напрямик куда-то по своим делам.
Мне стало жаль, что я не успел их сфотографировать.
Тут стоявший позади мужчина попросил меня снять его на видео его же аппаратом. Показал, где надо нажать, объяснил, что появится ремарка "запись", и тогда нужно просто нажать снова на одну и ту же клавишу, когда он выйдет из проруби.
Я переспросил, в самом ли деле он полезет в воду, а он улыбнулся: "Я каждый день здесь купаюсь".
Когда мужчина вышел из воды и переоделся, я отдал ему его аппарат и пожалел, что не сфотографировал на свой.
"Да вон ребята сейчас тоже пойдут в воду", - успокоил меня мужчина.
Так оно и случилось, и я получил желаемые кадры.
Один ныряльщик потерял в воде вьетнамку, но за ней не возвращался. А тем временем вьетнамка всплыла. Я с любопытством наблюдал, как следующий мужчина ее схватил и выбросил на берег.
Каждому из ныряльщиков я говорил: "Христос хрещається". И все мне отвечали, ныряя в воду: "В річці Йордані".
На следующий день поток новостей наскучил от самого утра. И я решил выйти прогуляться куда-нибудь - день был замечательный: светило солнце, сиял снег, легкий морозчик при отсутствии ветра бодрил.
Как только я начал придумывать себе маршрут, как между елями на тротуаре увидел пожилую женщину, которая стояла на солнышке и рассматривала прохожих. Я даже остановился - так она была похожа на мою маму. Высокая, в таком же светло-пепельном пальто, сером берете, теплых зимних ботах… Женщина даже стояла как мама - сложив руки за спиной. Так делала и мама, когда останавливалась отдохнуть. Последние годы у нее болела спина.
Женщина смотрела на прохожих, а я стоял и боялся подойти ближе, чтобы не нарушить сходства образа. Когда же она повернула голову, и динамика движения сделала сходство полным, я закрыл глаза.
Я уже знал, куда пойду, и искал в кармане деньги на свечки.
Вспомнил, что сегодня Храм, и пошел в церковь. Припомнил всех Иванов: деда, отца. Вспомнил маму - Ивановну и брата - Ивановича. Помолился за семью.
На выходе из церкви возле порога стояла машина настоятеля с открытым багажником, а все пространство внутри занимали свертки со свечками. Я еще ничего не успел подумать, но уже из рук настоятеля забирал сверток. Несколько снопиков свечей, объединенных в охапку величиной с решето.
Вместе со старостой мы быстро разгрузили машину, а затем я подошел к настоятелю, сложил ладони лодочкой и попросил благословить. Он перекрестил меня, обнял и, улыбнувшись, благословил.
Когда я шел домой, то все время улыбался: вспоминал, как вчера планировал, что буду делать сегодня.
За этими воспоминаниями обратил внимание, что вода в озере замерзла не везде. В большом сточном коллекторе она продолжала свое беспрерывное течение, падая в глубокую шахту. Я даже подошел ближе, чтобы услышать ее грохот. Эта картинка водопада и акустические объятия бурного потока, вместе с предыдущими размышлениями об институционных превращениях в стране, напомнили мне еще одну тему, но уже не из пространства формальных норм, а из области неформальных установок.
Язык - это величественный горный водопад и широкая бескрайняя река. Его поят ледники, грозы, ручьи и источники. Он прыгает перекатами, играет с солнцем на фонтанах, качается на лопастях мельниц. Он плывет куда захочется, блуждает по болотам и прудам, прячется в песок и выныривает из-под земли сквозь толщу гранитов. В нем отражаются звезды и тучи, грозы его поят, холода закаляют, снега одевают в белый мех.
Льды хотят его остановить, и он ныряет под них и продолжает свой неудержимый бег, чтобы весной с новой силой воскреснуть и разлиться во всей красоте на все стороны.
Он играется с рыбами и раками, плетет косы водорослям, смотрит на голых людей на своих берегах. Даже в ямке, выкопанной в песке малышней, тоже живет он.
А вы предлагаете этот поток направить в каналы, одеть в бетон, поставить заслонки и арматурами регулировать его вечно бурлящее естество. Не мойте свои машины на его берегах - вот и все хорошее, что вы можете сделать. Любуйтесь им и доверяйте ему. Ибо, если вы начнете управлять им, придет "большая вода", а вместе с ней - ужас. И это ужас не воды, а вашего вмешательства в его волю.
Когда у самого коллектора я почувствовал, как вокруг меня начинают свой круговорот акустические миражи, решил, что пора уже скоординировать себя с реальностью. Затем стремительно пошел на базар, который был рядом, за церковью.
Два мощнейших места социализации расположены рядом, и это очень хорошо, чтобы вернуться к действительности.
Я шел домой с молоком, купленным у женщины около базара, и думал: варить его или поставить "на кислое"?