В марте 2009 г. автор этих строк высказал мнение, что избрание нового патриарха Русской церкви может приблизить дату созыва «Святого и Великого Собора Православной Церкви». Многие эксперты встретили это утверждение иронично. Прошло чуть более года, и это предположение уже выглядит вполне реальным. Более того, среди экспертного сообщества уже обсуждаются приблизительные сроки созыва нового «вселенского собора». Как утверждают «информированные источники», такой собор может быть созван уже через два-три года, т.е. в 2013-2014 гг. А это значит, что в ближайшие годы нам не следует ожидать новых «религиозных войн» между Вторым и Третьим Римами. Константинополь и Москва явно вступили в новую стадию отношений. Эпоха конфронтации канула в лету, и на смену ей пришел новый стиль – стиль прагматического сотрудничества, когда каждая сторона готова идти на определенные уступки, руководствуясь как общецерковными задачами, так и интересами своей Поместной Церкви. Константинополь заинтересован в созыве нового «вселенского собора», который мог бы засвидетельствовать единство современного Православия и уникальную каноническую роль в нем Вселенского патриарха. Москва – в том, чтобы действия Константинополя в отношении Украины были прогнозируемы. Однако, помимо этих двух, можно сказать, «прагматических» целей, у Московского и Константинопольского патриархатов наличествует и иная, исключительно церковная мотивация. И святейший патриарх Варфоломей, и святейший патриарх Кирилл прекрасно понимают: для того, чтобы стать «Церковью ХХI века» Православие должно преодолеть свою разобщенность, научившись вновь соборно, на общеправославном уровне, отвечать на вызовы времени.
«Святой и Великий Собор Православной Церкви» является сегодня лучшим способом утвердить такое общецерковное единство и жизненность Православия. Православие всегда было консервативно, и этот консерватизм нередко спасал от поспешной и недостаточно церковной «модернизации». Вместе с тем, Православная Церковь с конца VIII века живет без «вселенских» собраний - подобную ситуацию трудно назвать нормальной. Каноническое законодательство и многие традиции церкви закреплены всеправославными «вселенскими» соборами, и она не может самовольно, без воли аналогичного по своему статусу канонического органа, переосмысливать те или иные моменты своей традиции. Но реальный исторический опыт Поместных Церквей свидетельствует также и о другом. Существуя в новой исторической и культурной ситуации, Православная Церковь не может жить исключительно по каноническим нормам первых восьми веков. Единая в «поместном многообразии» Православная Церковь должна также принести своей пастве и миру единое свидетельство по ряду жизненно важных вопросов — начиная от межцерковного диалога и заканчивая экологической проблематикой. Другим словами, «Святой и Великий Собор» необходим сегодня мировому Православию как воздух…
Идея созыва такого Собора обсуждалась еще в начале века, а его подготовка активно велась с 1961 г., когда на греческом острове Родос под председательством вселенского патриарха Афинагора была проведена Первая всеправославная конференция. Тогда, в 1961 году, на Родосе встретились две легендарные личности – святейший патриарх Афинагор и молодой епископ Никодим (Ротов), который впоследствии станет одним из наиболее влиятельных иерархов РПЦ. Все ждали каких-то стремительных, эпохальных событий. Католическая Церковь активно готовилась ко Второму Ватиканскому собору (1962-1965). Вселенский патриархат уже 13 лет возглавлял патриарх-реформатор Афинагор. Никодиму Ротову было 32 года, но он уже был возведен в сан архиепископа и возглавлял Отдел внешних церковных связей – структуру, которой с тех пор суждено играть совершенно особую роль в управлении РПЦ.
Инициатива Константинополя, однако, имела «двойное дно». Идея созыва нового «вселенского собора» в определенном смысле была контратакой Константинополя, его реакцией на всеправославное совещание 1948 г. в Москве, когда главе Русской Церкви чуть не удалось усвоить себе право первенства в православном мире. Некоторые подозрения у Московского и других консервативно настроенных патриархатов вызывали также прозападные и «филокатолические» симпатии Константинополя. До своего избрания патриархом Афинагор был главой греческой архиепископии в Америке и приобрел известность открытым отношением к западному христианству. Но православный мир в целом еще не был готов к таким радикальным переменам. И высказанная Афинагором инициатива нового вселенского собора вызвала у Москвы и зависимых от нее славянских Церквей серьезное недоумение: а не ведет ли константинопольский патриарх дело к новой унии?
Родосскому совещанию удалось сформулировать восемь глобальных тем «Святого и Великого Собора». Они, по сути, охватывали собой весь спектр жизни Восточной Церкви. Как привести к единообразию богослужебные тексты? Как сделать более активным участие мирян в «богослужебной и прочей жизни Церкви»? Каким должен быть единый способ избрания архиереев? Как организовать по единому образцу для всей Православной Церкви духовные суды? Как возвратить «православной монашеской жизни ее былую красоту и светлость»? Как преодолеть отчуждение в православном мире и решить вопрос с автокефалией и автономией, то есть на каких предпосылках и условиях они могут возникать, и каким образом провозглашаться? Какими могут быть пути «сближения и единства Церквей в православной перспективе»? Как, наконец, должны решаться социальные вопросы: проблема брака, чадородия и воспитания детей?
Увы, надежда патриарха Афинагора на то, что новый вселенский собор состоится при его жизни, оказалась тщетной. Родосское совещание имело огромное историческое значение, поскольку именно оно приняло единогласное решение о созыве собора и определило его повестку дня. Однако за ним последовал не созыв Собора, а следующие всеправославные совещания (1963, 1964, 1968) и заседания специально созданных для подготовки Собора Межправославной Подготовительной Комиссии и Предсоборных Всеправославных Совещаний (1976, 1982, 1986, 2009).
Необходимость созыва собора не оспаривалась никем. Но за десятилетиями «подготовительной» церковно-дипломатической работы стояла не только воля двигаться вперед, но и осторожность, с которой отнеслись к идее Собора некоторые Поместные Церкви. «Вселенских Соборов было семь, а поскольку число это священное и символизирующее полноту, то стало быть, никаких более Соборов в Православии нет и быть не должно», заявляли ультра-консерваторы во многих Православных Церквях. И долгое время к их голосу приходилось прислушиваться и иерархам. Тем более что некоторые из них думали о Соборе в столь же «осторожных» категориях: «тысячелетиями жили без Собора, спасались без Собора, а значит нет смысла его и проводить». Впрочем, фактор психологический был не единственным. Не менее значимым было и то, что крупнейшая в православном мире Русская Церковь десятилетия существовала в условиях несвободы, а между ней и постоянно продвигающим проект Собора Константинополем имели место отношения скрытого противостояния по ряду вопросов.
Двумя главными структурными элементами этого противостояния после распада СССР стали два вопроса – эстонский и украинский. В обоих из них, защищая свои права на каноническую территорию бывшего Советского Союза, РПЦ неизменно давало понять греческой стороне: «вторжение на каноническую территорию РПЦ приведет к тому, что идея созыва всеправославного Собора канет в лету окончательно». Пик конфликта пришелся на 2008 г., когда, по мнению экспертов, перед УПЦ КП и УАПЦ открылись реальные возможности войти в состав Константинопольского патриархата на правах митрополии.
Позиция покойного святейшего патриарха Алексия II по этим вопросам была четкой и определенной. Поскольку сам патриарх родился и начинал свое церковное служение в Таллине, эстонский вопрос был для него особенно болезненным. Не менее остро глава РПЦ переживал и ситуацию в Украине, где при его жизни также постоянно существовала потенциальная опасность возникновения юрисдикции Константинополя. Однако когда 16-м патриархом РПЦ был избран святейший Кирилл, мнение Московского патриархата по вопросу созыва Собора несколько изменилась. Позицию патриарха Кирилла можно назвать, скорее, не «оборонительной», а «наступательной». Поэтому, глава РПЦ не ограничился традиционным утверждением о том, что «перспективы созыва всеправославного Собора зависят от лояльности Константинополя к каноническим границам РПЦ». Новый патриарх четко дал понять: если Константинополь пойдет на системное сближение с Москвой, Собор может быть созван уже в ближайшие годы.
Вселенский патриархат оказался перед выбором приоритетов: расшириться за счет части украинских православных приходов, либо реализовать главную мечту Патриархата в ХХ веке – провести новый «вселенский собор». И, как можно понять из последующих дипломатических действий Константинополя, выбор греки сделали в пользу Собора.
В конце марта нынешнего года Константинополь посетил глава ОВЦС МП Митрополит Иларион – один из наиболее близких к патриарху иерархов, которого нередко называют его «правой рукой». Одной из тем обсуждения двух иерархов была подготовка к Собору, и патриарх Варфоломей сделал в этой связи важное заявление. Отметив роль митрополита Илариона в деле сотрудничества Константинополя и Русской Церкви, патриарх Варфоломей заявил, что благодаря этому сотрудничеству к своей завершающей стадии подошла подготовка к Святому и Великому Собору Православной Церкви (https://www.regions.ru/news/Orthodoxy/2280254/). Как следует из дипломатической практики, подобное заявление из уст первого лица Поместной Церкви не может быть голословным, но должно опираться на конкретные договоренности двух наиболее влиятельных Православных Церквей мира. Еще более значимые и определенные заявления из уст патриарха Варфоломея прозвучат, скорее всего, уже в мае – во время архипастырского визита главы Константинопольской церкви в Москву. Тогда же, скорее всего, будут достигнуты и определенные неофициальные договоренности по Украине, церковное разделение в которой парадоксальным образом привело в действие глобальные механизмы консолидации мирового православия.
Какой будет повестка дня «Святого и Великого Собора»? Как ожидают эксперты, Собор должен будет на всеправославном уровне утвердить то, что уже согласовано и еще предстоит согласовать на уровне Межправославных совещаний, а именно: каноническое устройство диаспоры, механизмы провозглашения автокефалии и автономии и, наконец, вопрос церковного диптиха (который, на сегодняшний день, еще только предстоит рассмотреть и согласовать).
Будет ли поднят на этом авторитетнейшем форуме украинский церковный вопрос? Это зависит от многих факторов. В частности, от политической ситуации в Украине и желания государства обрести пресловутую «единую и поместную церковь»; результатов диалога между УПЦ и непризнанными вселенским православием церковными сообществами; а, также наличием приемлемой для всех сторон модели объединения.
Новый «вселенский собор» принесет единство и новую жизненную энергию в современное Православие только в одном случае: если его результатом будет свидетельство о единстве Поместных Церквей, выраженное в общих, утвержденных всеми Православными Церквами мира, решениях. Украинский же вопрос потенциально может вызвать антагонизм, поскольку здесь Константинополю и Москве еще не удалось найти взаимоприемлемое решение. На повестке дня собора вопрос об «уврачевании раскола в Украине» может появиться только в том случае, если до начала работы этого авторитетного собрания главным заинтересованным сторонам (т.е. УПЦ и отделившимся от нее церковным сообществам, а также Москве и Константинополю) удастся предварительно придти к реалистической и устраивающей всех модели преодоления разделения.
В любом случае, будет рассматриваться украинский церковный вопрос на всеправославном Соборе или нет, абсолютно понятно, что решение относительно его проведения в ближайшие годы радикальным образом повлияет на церковную ситуацию в Украине.
Украинская церковь в перспективе всеправославного собора.