Живя в реальном мире, стремись к невероятному.
Эрнесто Че Гевара
Несколько лет назад я прочитал в одном из московских журналов статью, в которой красной нитью проходила мысль о том, что время романтиков-революционеров прошло. Там говорились вроде бы правильные вещи: о перерождении вчерашних партизанских вожаков, ставших президентами или же генералами в бессрочной войне за свободу, о гибели «левой мифологии» Латинской Америки, да и о том, что все реже на стенах домов мы видим профиль Че Гевары (довольно спорно)…
И вот на Майдане Незалежности я воочию увидел несколько плакатов с портретом Эрнесто Че Гевары. Не будем пускаться в плавание по безмерно широкой реке биографии великого аргентинца, кубинца (или, как он говорил, «патриота любой страны Латинской Америки»), а попытаемся увидеть в нем человека. Почему «Время Че», время кардинальных, революционных преобразований, оказалось именно в наших украинских координатах, так далеко от его родной Латинской Америки?
Родился Эрнесто в 1928 году в Росарио в весьма обеспеченной семье. Среди его предков — богатейшие латифундисты, генералы, адмиралы, писатели, дипломаты, ирландские революционеры-эмигранты и даже вице-король Новой Испании (Мексики). Элита, почти сплошь креолы. В детстве он с друзьями-школьниками играл в «республиканцев» и «франкистов», как советские дети в годы войны и в голодное послевоенное время играли в «наших» и «фашистов».
Не потому ли столь актуальным для Майдана стал клич испанских республиканцев «No pasaran!» («Они не пройдут!»). Лозунг этот преимущественно на устах молодежи, ставшей движущей силой сопротивления власти на киевских (львовских, ивано-франковских, житомирских, сумских…) площадях. Той молодежи, которую уже трудно «нагнуть», ведь она росла в совершенно другой системе координат. И лишь «больные на голову» могут поверить истерическим возгласам (иначе и не скажешь) о «горах оранжевых апельсинов, и не простых, а «наколотых» все теми же злокозненными американцами, «специалистами» по валенкам.
Эрнесто Че Гевара говорил: «Любой человек или любое произнесенное слово может внезапно бросить нас в ужасную бездну или вознести на недоступную высоту». Такими словами для нас, украинцев, стали «свобода», «выбор народа», «фальсификация», «Виктор Ющенко». Наш выбор был бессовестно попран зарвавшимися олигархами и чиновниками.
Че имел право рубить с плеча. Его «школа жизни» — поразительный образец мужественного служения людям вне зависимости от цвета кожи, вероисповедания, убеждений, имущественного положения. Он любил повторять, что у него семь жизней, как у кошки (так считают латиноамериканцы). Еще юношей, оставив своих университетских друзей в барах и кофейнях до хрипоты спорить о «светлом будущем», он стал пастырем, врачевателем, а потом и воинствующим паломником, который оказался телесным воплощением «вічного революціонера» Ивана Франко.
Многолетние путешествия по Америке, учеба на медицинском факультете университета в Буэнос-Айресе, работа матросом на нефтеналивном судне, врачом в лепрозории, политическая деятельность в Гватемале, Мексике, участие в Кубинской революции… Он мог стать крупным чиновником, юристом на родине — для этого у Че Гевары были все условия и прекрасные стартовые возможности. На Острове свободы Команданте Че стал главным банкиром, министром, но не надолго. К публичной политике он очень скоро остыл.
Безусловно, Че был по духу авантюристом — не мог сидеть на месте, в какой-нибудь роскошной гасиенде на берегу Мексиканского залива. Он участвовал в кровопролитных боях в Конго, командуя легионом чернокожих кубинцев. Местные жители называли Эрнесто — не забудем, что он был врачом — Тату Муганда; на суахили — «тот, кто успокаивает боль».
Еще за несколько лет до своей трагической гибели в боливийской сельве в 1967 году Че Гевара понял, что две мировые супердержавы — СССР и США — уже поделили мир. На устоявшейся, как тогда казалось, надолго политической карте Че и его летучим отрядам не было места. Эрнесто задыхался не только от астмы, мучившей его с двухлетнего возраста, но и от всевластия мировой бюрократии. Он явственно увидел тщетность собственных усилий после поездок по миру, когда пытался получить хоть толику поддержки в Москве, Белграде, Дели, Риме, Праге, Париже…
Че Гевара был не коммунистом, скорее, утопистом, социальным демократом, который хотел добиться хотя бы хрупкого равновесия между богатыми людьми и наибеднейшими. Поражение его отряда в Боливии обусловлено непониманием внутриполитической и экономической ситуации в стране. Но партизанская «герилья» Че, этого «Дон Кихота Латинской Америки», была победой духа. Так погибали защитники Варшавы в конце сентября 1939 года, герои Бреста, Одессы, Севастополя, Ленинграда, Сталинграда…
Кто-то скажет, что Эрнесто был террористом. Да, после его трагической гибели самые радикальные «последователи» Че утопили в реках крови идеалы революционного переустройства жизни на земле. Его имя было преступно «приватизировано» людьми совсем иной генерации, мутантами, переродившимися в олигархов или же людоедов (как «красные кхмеры»), многочисленными левацкими радикальными организациями — сандинистами, сапатеровцами, «сендеро луминосо», итальянскими «красными бригадами», немецкими красными террористами, ИРА и ставшими союзниками наркодельцов боевиками Народно-освободительной армии Колумбии.
Он не был и марксистом! Че остался в памяти всей многоликой планеты неисправимым романтиком-идеалистом. На баррикадах, созданных восставшей западноевропейской молодежью в 1968 году, Че Гевару называли Солнцем революции. Эти события были ударом по ханжеской морали: дети заподозрили своих отцов в лицемерии и преступном приспособленчестве. Состоялся фантастический по силе выброс энергии масс. Среди кумиров их были Че, Герман Гессе, Мартин Лютер Кинг, вожди «Пражской весны»…
Украина переживала схожие процессы в конце 80-х — начале 90-х годов, но тогда, видимо, еще не выстрадала свою независимость. У нас родился свой класс ренегатов, предавших идеи национальной революции.
Че Гевара верил в «новое общество, где человек должен быть в центре общественной жизни, а не в подчинении у власти, которая создает законы». Добавим, опираясь на украинский опыт, власти, интерпретирующей и искажающей законы и перешедшей все границы. Как отметил французский журналист Жан Кормье, «безупречность Че, его трагическая смерть оставляют широко открытыми двери мечты». Той мечты, которую мы, украинцы, просто обязаны защитить…