В конце минувшего года завершилось издание научно-публицистического повествования «Коричневое «ожерелье» (в трёх книгах, четырёх частях), посвященного жертвам нацистских преследований — гражданам бывшего СССР. Принадлежит оно перу ветерана украинской журналистики, литератора-документалиста Владимира Литвинова, который более сорока лет назад связал свою жизненную, профессиональную, гражданскую судьбу с судьбами страдальцев гитлеровской неволи, прежде всего детей. Ныне он является председателем Международного движения бывших малолетних узников фашизма.
Работа увидела свет при спонсорской поддержке Украинского национального фонда «Взаимопонимание и примирение» при Кабинете министров Украины, при содействии еженедельника «Зеркало недели». Мы несколько раз писали о поисках и находках В.Литвинова, о его активной общественной и плодотворной творческой деятельности.
Ниже помещаем записанный корреспондентом «ЗН» рассказ автора «Коричневого «ожерелья» — своеобразное послесловие к исследованию.
Людей издавна занимает вопрос: что охотнее хранит их память — плохое или хорошее? Полагаю, что с точки зрения психологов этот вопрос не лишён определённого интереса. Но для бывших малолетних узников фашизма его не существует. Ни теоретически, ни практически. Потому что они, находившиеся в запредельных сферах земного обитания, чудом возвратились оттуда, что само по себе так же невероятно, как, допустим, воскресение усопшего.
И тем не менее факт налицо. Они — живы. И голос их не ослабевающей с годами памяти поведает вам и о кошмарах невольничьей поры, и о светлых днях обретения того, что называем радостью мироощущения.
Искорёженные души
1943-й год. Ретцевский детский дом неподалеку от Берлина. Сюда помещают группу измождённых мальчиков и девочек, вывезенных из оккупированных областей Украины и Белоруссии. Их используют в качестве принудительных доноров. Считается: кровь истощённых детей особенно целебна, поскольку свободна от каких-либо «вредных примесей».
Одиннадцатилетняя девчушка Люда Ермолюк лежит на кушетке и в полуметре от себя видит тяжело дышащего раненого человека — немецкого генерала, как выяснилось потом. Их руки соединены полым резиновым жгутом. Во врезанном в него стеклянном «окошке»-трубочке пузырится кровь. Люда немеет от ужаса: её кровь, кровь ребёнка из семьи участников движения Сопротивления, должна спасти жизнь высокопоставленному нацистскому палачу.
Трагедия детей-доноров, как и детей-невольников других категорий, заключалась не только в невыносимости условий физического существования, но и в нравственных муках. Можете себе представить, как искорёжил гитлеровский плен юные души, как травмировал детскую психику, если до сих пор они видят по ночам лагерные сны, слышат команды надзирателей, ощущают запах баланды из гнилых овощей и вкус эрзац-хлеба из кормовой свеклы и древесных опилок.
Впрочем, я погрешил бы против истины, если бы заявил, что из сознания бывших малолетних узников плохое извлекается охотнее и скорее, чем хорошее.
Так вот, о хорошем.
Они, группа бывших детей-узников во главе с ветераном движения Людмилой Ивановной Ермолюк, совершают по приглашению благотворительного общества «Максимилиан-Колбе-Верк» поездку по городам Германии. Их великолепно принимают: преподносят цветы, дарят сувениры, им устраивают встречи со школьниками, создают условия для отдыха. На каждом шагу они ощущают заботу о себе. На собраниях и митингах, созываемых в их честь, молодые немцы просят прощения у жертв за преступления, совершённые их отцами и дедами. Они, бывшие дети-узники, воочию убеждаются: в развитие уже сделанного в ФРГ за послевоенные десятилетия продолжается дальнейшее моральное освобождение общества от чёрного наследия прошлого.
Только этический катарсис?
Хочу, однако, подчеркнуть: проблему покаяния, проблему искупления вины нельзя сводить лишь к этическому катарсису. Мол, посочувствуем несчастным, повздыхаем вместе с ними, и дело с концом. Убеждён: речь должна идти также о политической, исторической, материальной ответственности перед жертвами. И здесь возникают непростые вопросы.
В подготовленном немецкой стороной итоговом Совместном заявлении относительно создания фонда «Память, ответственность и будущее» указывается, что «интересы бывших принудительных работников, других потерпевших и наследников учтены должным образом». Нечто созвучное цитированному встречаем и в законе об учреждении этого фонда: целью его деятельности является осуществление выплат «бывшим подневольным работникам и лицам, пострадавшим от иного произвола в годы национал-социализма».
Мы приветствовали бы эти формулировки, если бы они соответствовали реальному положению вещей. Однако не то что отдельные люди, а целые категории пострадавших оказались неохваченными немецкой гуманитарной инициативой. Самая многочисленная из них — категория «перемещённых лиц».
Именно так, индифферентно, без намёка на сострадание и участие называют невольников лагерей, тюрем и других созданных гитлеровцами в оккупированных районах СССР мест принудительного содержания мирных граждан. Но разве есть основания считать, что граждане из «местных» лагерей не подвергались репрессиям и, следовательно, не являются жертвами вопиющего произвола национал-социализма?
«Мы, узники, получившие немецкие деньги, — отмечает Л.Ермолюк, — не можем со спокойной совестью пользоваться ими. Ибо знаем: тысячам и тысячам наших соотечественников — товарищей по несчастью — в материальной поддержке ФРГ отказано. Их отнесли к категории «перемещённых лиц». Наша память и наше сердце никогда не примирятся со столь очевидной каждому непредубеждённому человеку несправедливостью».
Выход из создавшегося положения — в урегулировании проблемы выплат тем категориям жертв преследований, которые, в нарушение принципов как итогового Совместного заявления, так и федерального закона, остаются пока ни с чем. Наполнить финансовую корзину могут предприятия, фирмы, банки, благотворительные фонды, церковные организации ФРГ. Особенно те из них, которые еще не успели поддержать немецкую гуманитарную инициативу.
Как подчёркивалось на заседании круглого стола участников нашего движения по проблеме «Память и будущее» (заседание состоялось в Берлине в декабре 2005 г.), оказать помощь должны также страны, участвовавшие в войне против СССР на стороне агрессора: Финляндия, Италия, Венгрия, Румыния и некоторые другие.
Чтобы помнили
Наша память — это не просто тропинка, не просто дорога, а, по образному выражению поэта, магистраль, ведущая в будущее. Думаю, нет смысла расшифровывать данное иносказание.
Но есть смысл задать себе вопрос: на чём следовало бы сосредоточить наши усилия, чтобы живая память бывших малолетних узников фашизма — последнего (в силу демографических особенностей) надёжного связующего звена между поколениями — учила, предостерегала, служила благу народов, их наиболее полному взаимопониманию как непременному условию мира и стабильности на земле?
Назову три направления работы, которые представляются сегодня важнейшими.
Первое: сохранение зафиксированной в различных материальных формах и видах памяти жертв нацистских преследований. Это позволит раскрыть нынешнему и грядущему поколениям ужас пережитого мирными гражданами, включая детей и подростков, и вместе с тем увековечить их самоотверженный подвиг борьбы и выживания.
Это направление включает в себя:
— открытие памятников и памятных знаков — монументов, стел, скульптурных композиций — на общественные средства, на средства меценатов (спонсоров). Например, в Могилёв-Подольском районе Винницкой области «коштом громади» уже установлены 14 памятников и памятных знаков. Они — предмет нашей общей гордости. Полагаем, что было бы целесообразно создать реестр (письменный перечень) памятников и памятных знаков, открытых в Украине по инициативе участников движения бывших малолетних узников фашизма;
— выпуск книг узников и об узниках. Отмечаем здесь высокую активность как самодеятельных, так и профессиональных авторов: на сегодня вышло более пятидесяти книг, но, к сожалению, не все они попали на полки библиотек. Назрела необходимость в подготовке сводного библиографического указателя тематических изданий, увидевших свет в нашей стране (работа над таким указателем уже ведётся);
— создание общественных музеев, посвящённых жертвам нацистских преследований, их судьбам. Ныне такие учреждения функционируют в Киеве, Харькове, Житомире и в некоторых других городах страны. С целью пополнения экспозиций, улучшения работы на местах предполагается организовать Ассоциацию общественных музеев жертв.
Второе: каждодневная, системная неформальная работа с молодёжью. Для утверждения ценностей демократии, гуманистических начал мирового общественного развития будем и в дальнейшем проводить встречи со студентами и школьниками, устраивать конкурсы, диспуты, созывать конференции, организовывать обменные поездки, развивать зарубежные связи, в частности с представителями общественности ФРГ.
Третье: углублённое исследование истории, идеологических параметров, системы нравственных ценностей движения бывших малолетних узников фашизма как явления. Это движение утвердилось в СССР в конце 80-х годов. Люди, которых национал-социализм рассматривал в качестве обитателей «пространства для террора», выработали высокое «постгеноцидное» и «постхолокостное» сознание. А выработав, прорвали в морально разбалансированных условиях реальной действительности СССР кольцо блокады не только вокруг себя, но и вокруг себе подобных. Правда, понадобились долгие 25 лет поиска путей объединения и способов решения наиболее острых и неотложных проблем. Но мы добились того, чего намеревались добиться. В первую очередь — государственного и общественного признания.
Будем ли услышаны?
Чтобы достичь взаимопонимания и примирения со всеми, а не отдельными категориями жертв, нужны воля и ответственность сторон — и пострадавшей, и причинившей страдания. Убеждён: несправедливо обиженных, необоснованно обделённых вниманием быть среди нас не должно. «Сортировка» жертв на «депортированных» и «перемещённых» невероятно, непростительно ошибочна, убийственно жестока. Она неприемлема в принципе.
Чтобы воспоминания жертв превратить в историческую память, требуется продолжать начатое. Продолжать настойчиво и последовательно. А именно: изучать и осмысливать генетическую связь государственного террора и современного миропорядка, сокращать время и путь «ретрансляции» трагического опыта ещё живых жертв нацистских преследований к широкой общественности, к высшим руководителям страны, упорядочить «архивы устных рассказов», записав их на электронные носители.
Чтобы придать работе, связанной с сохранением памяти жертв, определённое государственное звучание, следует безусловно сохранить близкие к органам исполнительной и законодательной власти Германии фонды взаимопонимания и примирения. После завершения выплат в сентябре указанные фонды должны, на наш взгляд, заняться чисто гуманитарными, просветительскими проектами. Потенциал возможностей здесь огромный. Опыт взаимодействия и сотрудничества фондов с жертвами и их общественными формированиями, особенно опыт, накопленный в Украине, убеждает в правильности и своевременности постановки и решения одного вопроса. Будем ли услышаны и поняты?
Хочу верить, что воспоминания жертв нацистских преследований обязательно станут исторической памятью народа о войне. Трепетной исторической памятью.