Благородный идальго в наших широтах не обязательно должен бороться с ветряными мельницами. Он может уже после октябрьской революции 1917 года быть апостолом крестьянского аристократизма и в условиях польского господства на Волыни утверждать идеи украинской государственности. Будить национальное достоинство не легче, чем воевать с сукновальней. Когда все вокруг становятся левыми, а один остается правым!
И Вячеслав Липинский из села Затурцы хочет организовать в Европе «Союз освобождения Украины» и до конца жизни бьет в набат: «Гибнет всей силой молодости моей любимая Свободная, Независимая, Великая Украина. Гибнет, так как нет к ней истинной любви...»
После катаклизмов Первой и Второй мировых войн кто уж помнит имена тех умных панов, которые умели жить так, чтобы и волки сыты... И кто вспомнит хороших советчиков?..
Но почему-то вся Волынь и Украина, и Польша помнят благородного идальго Липинского... Могила его, которую сравняли с землей большевистские бульдозеры, восстановлена, все село празднует 125-ю годовщину со дня его рождения, в его костеле правится месса с участием и католиков, и православных, на месте его погребения собирается многолюдное вече. А сельская поэтесса Галина Ушакова воспевает свое село на Турии-реке:
«Тут синь небес і голубінь ставка
Перетікають в річку тихоплинну,
Що знала і малу Тулевичівну,
І юного Липинського Славка».
На страже исторической памяти, на роковых перепутьях Украины стоит и стоит этот Дон Кихот Славко!
Над Украиной ХХ в. сгущались и черные тучи, были и просветы. Уже давно попраны Переяславские соглашения 1654 г. между Украиной и Россией как между двумя государствами. Жандармская Россия жестоко преследовала идею украинского сепаратизма и признавала только Малороссию как составляющую «единой неделимой» России. Тем временем заговорили о своей независимости не только литература и культура, но общины и даже православная церковь...
Национальное движение — это только начало формирования нации. Перед революцией 1917 г. остро чувствовалась тревога национального пророка Шевченко за свою родину: «Як в огні її окраденую збудять».
Для России было большой неожиданностью, что Украина отделилась и что нашлось достаточно национальной интеллигенции, чтобы создать свое правительство.
Но Украине, славящейся как «житница Европы» с трудолюбивым, традиционно консервативным народом, не хватало национально «свідомих» граждан, готовых построение своего государства сделать высшей целью жизни. Почти вся интеллигенция была социалистической. А это половинчатый элемент в борьбе за независимость. Не хватало таких, как польский социалист Пилсудский, который «сошел с поезда «социализм» на станции «независимость».
Украина была крупнейшей в Европе страной, которая не обрела национальную независимость в результате Первой мировой войны. В условиях терроризируемой большевиками Украины не было свободы слова, чтобы анализировать причины поражения.
В условиях Западной Украины (под Польшей) реакция на поражение была острой и радикальной.
В 20-е годы выделялись две выдающиеся фигуры политических мыслителей, создавших свои концепции дальнейшей национально-освободительной войны.
Наиболее влиятельным был идеолог украинского национализма Дмитрий Донцов, родом с Южной Украины, в прошлом социалист-марксист, что было характерно для дореволюционной интеллигенции.
Менее влиятельным, но более мощным как мыслитель и теоретик украинского консерватизма, был Вячеслав Липинский, волынянин, украинец польского шляхетского происхождения. Он был убежденным украинским патриотом-государственником, оставаясь при этом в шляхетском сословии и исповедуя римско-католическую веру. Оба в годы украинской государственности возглавляли украинские посольства: Липинский — в Вене, Донцов — в Берлине.
Для многих было очевидным, что слабость Украинской революции 1917—1920 гг., буржуазной по своему характеру, заключалась в политической узколобости социалистического руководства.
Нельзя сказать, что украинские социалисты были близки к большевистским социал-демократам. Но нельзя отрицать и того, что социалистические иллюзии не позволяли им остановить поезд к социализму на станции «Украина». Это половинчатое сознание лишало духовных сил, чтобы полностью сосредоточиться на построении независимого Украинского государства.
Донцов и Липинский были антидемократами, что легко понять в контексте большевистской демагогии, сочетавшей демократию с диктатурой. Но у Липинского в принципе не было такого понятия. По его идеалистической классократической концепции власть должна принадлежать гетману с конституционно-демократической формой правления. Ведущее сословие он называет «аристократией», и это может быть также крестьяне или рабочие. Классократия обеспечивает равновесие между властью и свободой.
Демократию, по Липинскому, характеризует нарушение равновесия между властью и свободой. Неограниченный демократический индивидуализм подтачивает в обществе основы дисциплины и правопорядка. Дробление партий лишает их чувства политической ответственности.
Классократия вырождается в демократию, а уже ее добивает охлократия с абсолютным господством воинствующих непродуцентов и с полнейшим подавлением свободы и самостоятельности граждан. Эта бюрократическая сила, превращающая общество в пассивную толпу, в действительности является не диктаторской властью толпы, а господством над толпой. Это и прежние деспотии, и фашизм, и большевизм, а ныне яркий образ ее видим в совершенно чуждой охлократии «регионов».
Учение Липинского о «ведущем сословии», символизирующее преемственность и надклассовый характер государственной власти, игнорировало реальность коммунистической революции как болезни временной.
Сегодня оно становится актуальным в условиях, когда инспирированная из-за рубежа охлократия расшатывает основы молодого Украинского государства.
Ныне возникает вопрос: как мог Липинский после большевистской революции, в середине 20-х годов прошлого века, писать: «Весь вопрос в том, сможет ли основной и сильнейший в Украине хлеборобский класс стать классом консервативным, то есть выделит ли он из себя настолько сильно и хорошо организованные державотворческие и воинствующие элементы, которые своей силой сумеют организовать этот класс и стать таким образом опорой, краеугольным камнем для построения Украинского государства».
Конечно, тогда была надежда на крах коммунизма. Но и Кремль тогда воспринимал крестьянство как силу национально-консервативную, начав с ним войну не на жизнь, а на смерть, доведя ее до геноцида в 1933 году. Тогда же были добиты руины Православной церкви, которой Вячеслав Липинский отводил особую роль в становлении Украинского государства и в княжеские времена, и в эпоху Гетманщины, и в новые времена.
«Только тогда, когда жизнь материальная, государственная, руководствуется неизменными и высшими законами Бога, когда вера в Бога и в любовь к Нему не позволяют людям найти цель своего существования в материальном, земном, телесном, можно в человеческой материальной борьбе распространения жизни, за власть, за государство, мистическое увлечение все время поддерживать». Этой творческой силе идеализма Липинский противопоставляет современные «оптимистические иллюзии социалистического, националистического, демократического или еще какого-то иного «земного рая».
Исторический опыт ХХ века подтвердил справедливость суждений Липинского, настолько же актуальных сегодня суждений о независимой от государства церкви, пользующейся авторитетом в обществе, поскольку напоминает о непреходящих истинах. Эта авторитетная, духовно выраженная инстанция и формирует правящий слой, культивируя высшие сверхматериальные цели, оберегая нравственные ценности. Мы веками боролись за свободу как за абсолютную ценность. Но ведь высшая ценность — свобода, если она без высшей цели и без ответственности, легко вырождается в слугу человеческих слабостей. И тут приходит на помощь религия, которая ставит на первое место Закон и страх Божий.
«Религия и церковь, которая своими обязательными для всех предписаниями нравственности ограничивает свободу; религия, не позволяющая обманывать, лгать, эксплуатировать, грабить; религия, приказывающая слушать авторитетов и сдерживать свои эгоистичные алчные инстинкты; религия, проповедующая борьбу со злом и призывающая к жертве и посвящению своей жизни служению людям, такая религия не выгодна тем, для кого интерес и выгода стоят превыше всего. Они предпочитают иметь церковь зависимую и послушную».
Любопытно, что к такому же заключению в конце своей жизни пришел соперник Вячеслава Липинского Дмитрий Донцов, начинавший с социализма и атеизма. Блестящий журналист и публицист, он обладал колоссальным влиянием на развитие национального движения в Украине. Его можно назвать «будителем» национального движения и проповедником действующего национализма — в философском ключе Шопенгауэра и Ницше.
Вячеслав Липинский не оказывал непосредственно влияние на развитие национально-освободительного движения. Но он как учитель строгого политического мышления напоминал прописные истины, исторические константы и высшие ценности, с которыми не должно разминуться ни одно поколение, несущее наследие прошлого. Поэтому такие сезонные веяния, как коммунизм, фашизм, нацизм, он распознавал в зародыше как исторические наросты и болезни времени — и заранее предостерегал от них.
«Кроме религии, нет другой силы для преодоления социальной и нравственной анархии», — напоминает он и нашим создателям либеральной демократии. Однако речь идет не об использовании религии, а об императивном духе христианской этики, о силе духовной, которая освящает своим авторитетом дела ответственного правителя.
И еще один очень актуальный и дискуссионный сегодня акцент: «Создавать власть могут только люди нравственные, то есть люди, которые верят всеми фибрами своей души: то, что они творят, это правда, это добро. Люди, которые свою личную жизнь связывают только с победой правды...»
Такие аксиомы нужно постоянно напоминать, особенно во времена морального размягчения и беззаботности, которые возлагают надежду лишь на плодородную почву и попутный ветер. Мы склонны забывать, что государство и нация — это продукты свободы и творчества, то есть максимальных усилий и надличностных целей.