Исход части населения из городов в пригороды - мейнстрим прошлого века, который мы, наконец, догнали.
Еще совсем недавно в городах нас прочно удерживал советский быт - недоразвитость коммуникаций, плохое транспортное сообщение, институт прописки. Да и колхозное село, воплощавшее рабство "по-советски" значительно полнее, чем заводы (включая секретные "ящики"), к себе не слишком располагало. И даже когда советский быт канул в прошлое, воспитанники режима, "стиравшего грань между городом и деревней", еще очень долго эту грань переступить не могли. Жизнь в городе оставалась маркером социального успеха, а миграция - односторонним движением.
Ситуация изменилась буквально в последние десять лет. Горожане открыли для себя сначала пригороды, а затем - и более далекие края. Последнее, впрочем, все еще считается чудачеством и почти всегда ассоциируется с дауншифтингом.
Которым оно иногда и является. Но далеко не всегда. Как бы то ни было, дауншифтинг, как он описан и пережит классиком жанра Генри Дэвидом Торо еще в середине позапрошлого века, подчиняется нескольким непременным правилам, собственно, "понижения": уровня быта, потребления, заработка и социального статуса. Очень малая часть тех, кого именуют нынче "дауншифтерами", удовлетворяет этим классическим условиям. В Москве, например, где движение "дауншифтинга" до кризиса было очень популярным, оно вообще превратилось почти в противоположность. "Дауншифтер" сдавал квартиру в Москве и на вырученную сумму обосновывался, скажем, в Индии или Юго-Восточной Азии. Где понемножечку, конечно, "шил" (программил, дизайнил, писал, консультировал через Интернет и т.д.), но мог себе позволить не слишком напрягаться, поскольку суммы от аренды квартиры и так хватало, чтобы выглядеть на фоне окружающей бедности человеком вполне зажиточным.
Очевидно, что с классическим дауншифтингом описанный - весьма популярный - сценарий имеет мало общего. Хотя бы потому, что социальный статус и относительный финансовый уровень таким образом не понижаются, а, наоборот, повышаются. Вообще, с классическими дауншифтерами - теми, кто пошел на реальные "понижения" всего на свете, - "видеться" нам приходилось разве что виртуально. То есть приходилось поверить на слово, что они действительно существуют - питаются морковкой с собственного маленького огородика, пользуются драй-клозетом, умываются возле колодца, медитируют по двенадцать часов в сутки и встречают рассвет возгласом "Ом!"
Кстати, интересно, уход в монастырь можно отнести к дауншифтингу?
Все-таки в массе своей движение городского населения в сельскую местность с дауншифтингом никак не связано. Дауншифтинг - всего лишь маленькая, совсем не мейнстримная часть этого процесса (при условии, что он действительно существует). Деурбанизация не имеет ничего общего с каким бы то ни было "понижением". Иногда даже наоборот - еще недавно на Западе жизнь в предместье считалась более престижной чем в городе.
Теперь, впрочем, о престиже загородной жизни речь уже не идет - по мере того как подобный образ жизни становится доступным для широких масс. Разница только в удаленности от центров цивилизации. Понятно, что банковский клерк или машинист метро может жить только рядом с городом, к которому его привязывает работа. Но если работа не привязывает, то география передвижения неограниченная.
Города постепенно прогибаются под напором технологий, которые потихоньку нивелируют многие преимущества традиционной городской культуры. Города возникали и держались на "чувстве локтя" - на "общем деле". Этим делом могла быть оборона городских стен, ремесленная специализация, эффективная торговля, концентрация капитала или культурный досуг. Города собирали вокруг себя земли, диктовали политику, развивали цивилизацию. Города формировали особые социальные структуры, порождали специфическую коллективную психологию и уверенность в том, что только так - победим.
Но рациональные основания преимущества городской жизни постепенно истончаются.
Первое и главное преимущество города - концентрация информации и легкость коммуникации - окончательно утеряно. Мобильная связь и Интернет доступны, за небольшими исключениями, повсеместно.
Производство уже давно постепенно покидает городскую черту - строить новые фабрики дешевле и проще в чистом поле. Доставка людей на работу и товаров к покупателю (при том, что в глобальном мире покупатели рассеяны на паре-тройке континентов) с нынешним уровнем развития транспортных сетей - уже не решающий фактор размещения производственных мощностей. По мере усложнения и роботизации производства многотысячные "рабочие окраины", формировавшие облик городов позапрошлого и прошлого века, уходят в историю за ненадобностью.
Бытовые удобства вроде теплой воды при помощи несложных и недорогих технологических решений тоже вполне доступны. В условиях сельской местности уровень бытового удобства у каждого такой, какой вы сами захотите и можете оплатить. В селах рядом стоят хаты, оснащенные водопроводом и паровым отоплением, и хаты с удобствами во дворе. И зачастую дело вовсе не в финансовой несостоятельности, а в привычке или отсутствии фантазии.
С концентрацией капитала и его вложением в производство города уже тоже практически не связаны. Электронным деньгам глубоко безразлично, где находятся их владельцы.
С культурной общностью ситуация несколько сложнее, но и здесь достижения мультимедиа понемногу позволяют наслаждаться большой культурой в малых селениях. По крайней мере тем, кто ощущает в этом потребность.
Если же говорить о "черном дне", то современные виды вооружения и современные типы войны делают высокую концентрацию населения на ограниченной территории, скорее, слабостью чем силой, в то время как рассеивание добавляет трудностей противнику. Это хорошо видно сейчас на примере войны на Донбассе - самом урбанизированном регионе Украины (около 90% городского населения), где жители оккупированных городов стали фактически заложниками террористов.
При этом жизнь в малозаселенной местности имеет очевидные преимущества. Например, относительное экологическое благополучие. Не во всех, конечно, случаях, но жители небольшого села обычно дышат воздухом более свежим, нежели обитатели оживленного проспекта. А также пьют более чистую воду (если не догадались, конечно, устроить выгребную яму возле колодца, что тоже бывает). Да и "коммунальная автономность" обычного сельского подворья - с колодцем, старой доброй печкой и запасом дров "на всякий случай" - заметно выше, чем у типичной городской квартиры.
Жизнь вдали от города - если это не классический дауншифтинг - уже сейчас возможна для людей разных профессий, не связанных с определенным рабочим местом. Кстати, переход от "офиса в даунтауне" к офису на окраине, а потом к офису в пригороде, уже совершившийся в Европе, потихоньку происходит и у нас. На очереди - отказ от идеи постоянно держать в офисе хотя бы часть сотрудников. Оплата интернет- и мобильной связи может оказаться куда дешевле, чем аренда большого офисного помещения. Не исключено, что мировой финансовый кризис постепенно сдвинет офисную культуру в сторону децентрализации.
Самое сложное, впрочем, иррационально - потому и сложно. Наибольшую роскошь - роскошь человеческого общения - пока не в состоянии заменить никакие субституты. Человеческий фактор непреодолим. Для человека, выросшего в городе, именно город - естественная среда обитания. И ее главная составляющая - количество и качество коммуникации. Именно это единственное реальное "понижение" - понижение уровня коммуникационного насыщения - подсознательно отпугивает горожан от идеи деурбанизации. И именно поэтому сфера обслуживания поддастся роботизации последней. Как бы далеко ни шагнули "умные дома", "гугл-такси", виртуальные службы знакомств и интернет-магазины, сервис будет до конца сохранять "человеческое лицо" и физический контакт. Надоедливого собеседника по Скайпу легко выключить, к тому же вас не раздражает запах у него изо рта, но что это за "полнота общения", если ты не можешь ни поцеловать своего собеседника, ни дать ему по морде - даже если в реальности ни за что не сделал бы ни того, ни другого?
Но все это верно только для того поколения, которое воспитывалось на реальном, физическом чувстве локтя. Будет ли это важно для поколения, с детства вросшего в виртуальную реальность? Для людей, чья полнота общения зависит только от пропускной способности канала связи? Чья социализация происходит, скорее, в виртуальном мире соцсетей и интернет-комьюнити "по интересам", чем в реальных школьных классах?
Вообще, "детский вопрос" - всегда один из самых трудных. Ведь ни для кого не секрет, что каждое поколение взрослых воспитывает детей по вчерашним лекалам - просто потому, что так воспитывали их самих, а будущих лекал никто еще не знает. Поэтому сложен и вопрос о том, целесообразно ли вырывать детей из контекста городской культуры. Причем вовсе не для того, чтобы погрузить в контекст культуры сельской, крестьянской.
Потому что деурбанизация вовсе не означает переход из культуры городской в культуру сельскую. Вряд ли это вообще возможно для горожанина - органически вписаться в крестьянский быт со всеми его особенностями, циклами, представлениями. То есть бывает, конечно, и такое - попав "на землю" люди иногда открывают в себе новое призвание и становятся фермерами. Но далеко не всегда. Возможно, то, что формируется в процессе деурбанизации, то, что привозят с собой в село горожане, когда-нибудь станет новой инкарнацией сельской культуры.
А может, окажется чем-то совершенно иным.