«Вам надо срочно прибыть в Шпандау!Знакомясь с жизнью Боярского филиала Киевского военного лицея, заглянул и в медицинский пункт. Его начальник Федор Вадимович Козликов оказался ветераном этого учреждения, незаурядным собеседником. Разговор, начатый в одной из палат, продолжили в кабинете врача. В нем обратила на себя внимание висящая на стене фотография четырех офицеров в военных формах разных стран. В одном из них - подполковнике Советской Армии - легко угадывался Федор Вадимович. Перехватив мой взгляд, хозяин кабинета пояснил: «Память о работе в тюрьме Шпандау. Был последним врачом Рудольфа Гесса от советской стороны».
- Как же вы оказались на этой работе?
- Не скажу, что случайно, но вот неожиданно для себя - это точно. В 1985 году я служил в гарнизонном госпитале города Спасск-Дальний в должности начальника отделения функциональной диагностики. В те времена, если офицер попадал в Дальневосточный округ, то это было «всерьез и надолго». А тут я всего четыре года как прибыл из академии, и вдруг предложение убыть в Группу советских войск в Германии. Не поверите - но вначале я от него отказался. Но стали наседать кадровики: «Нужен именно диагност, а кроме вас послать некого». Посопротивлялся еще немного, но в конце концов согласился.
- А что-то о Шпандау в этих разговорах звучало?
- Ничего. Видимо, кадровики и сами не догадывались, зачем потребовался именно такой специалист. Им, скорее всего, выдали параметры: профессия, возраст, опыт службы и так далее. Я по ним подходил. О Межсоюзной тюрьме впервые услышал, когда из Германии приехал мой сменщик. Познакомились, я рассказал о себе, прохождении службы, образовании, и вот тогда он заметил: «Не исключаю, что вас привлекут к работе в Шпандау». Сказано об этом было как бы между прочим, среди много другого, касавшегося моей будущей работы, и я этой фразе особого значения не придал. Но когда приехал к месту назначения (госпиталь находился в Вердере - небольшом городке рядом с Потсдамом), то в первые же дни был приглашен на беседу с офицером отдела внешних связей ГСВГ. «Я - говорит, - навел о вас необходимые справки, изучил ваше личное дело, и не вижу ничего такого (так и сказал «не вижу ничего такого»), что мешало бы взять вас для работы врачом в Межсоюзной тюрьме Шпандау». Тогда же состоялся и первый инструктаж. На нём было подчеркнуто: я должен быть на страже того, чтобы Гесс не покинул тюрьму без объективных на то медицинских показаний. «Военный преступник должен отбыть наказание именно в Шпандау!».
- А как вы думаете, почему остановились именно на вашей кандидатуре?
- Нужен был врач, имеющий опыт диагностической и терапевтической работы, и у меня он был. После военно-медицинского факультета Куйбышевского мединститута начинал врачом в Бобруйском танковом полку, потом санбат, Ленинградская медицинская академия по терапии, гарнизонный госпиталь - в нем заведовал отделением на 75 коек. Кроме того, года за два до тех событий прошел в Москве курсы усовершенствования по функциональной диагностике. Дальний Восток с его суровым климатом дал богатый профессиональный опыт - приходилось сталкиваться с самой разной патологией. Судя по всему, профессиональные качества и были определяющими при выборе кандидатуры для работы в Шпандау. Ну и традиционный для того времени набор: член КПСС, «не привлекался», «не состоял», «не участвовал». Принималось во внимание и то, кого «выставляли» союзники. США тогда представлял полковник Блэнк, Великобританию - полковник Хэмер-Филип. Оба они возглавляли крупные военные госпитали в Западном Берлине. От Франции в Шпандау работал хирург подполковник Айо. Все трое были профессионалами своего дела, известными в своих кругах специалистами. Начало работы в Шпандау произвело на меня сильное впечатление: с одной стороны, все, что было связано с деятельностью четырехсторонней администрации тюрьмы, проходило на солидном официальном уровне, с соблюдением всех формальностей протокола, а с другой - приятно удивила доброжелательность в отношениях между военными разных стран, готовность учесть мнение каждой из сторон.
- А что запомнилось о первой встрече с Гессом?
- Бросилась в глаза его не «арийская» внешность. Скуластое лицо, большие торчащие уши, глубоко посаженые глаза. Мне показалось, что он больше похож на славянина, чем на немца.
- Разве до этой встречи вы не видели его на фотографиях?
- Мои знания о Гессе были на уровне школьных: один из военных преступников, заместитель Гитлера по партии - вот, пожалуй, и все. Уже позже, где-то через полгода работы в тюрьме, прочел «Нюрнбергский эпилог» Полторака. А до этого специально ничего о Гессе искать не стал - не хотел, чтобы прочитанное как-то повлияло на мое отношение к нему. Сам я из Винницкой области, в нашем селе редко какой семьи война не коснулась. Так что… Но я себе сразу сказал: «Это один из моих пациентов, и только». Возможно, у моих предшественников и были какие-то психологические трудности в этом плане, но когда я начинал работать в Шпандау, Гессу было уже за девяносто и в нем очень мало что напоминало бывшего наци №2.
- Но что-то все-таки напоминало?
- Почти каждый раз перед началом медицинского осмотра Гесс стоя зачитывал заранее подготовленный им текст. В нем он сообщал нам о своем самочувствии и высказывал просьбы по лечению. Вот в этот момент в нем порою угадывался бывший оратор, а так - глубокий старик, этакий дедушка, доживающий свой Богом отпущенный век.
- Как часто вы с ним встречались?
- Ежемесячно. В заранее определенный день, ровно в 11.15 представители всех четырех сторон собирались в специально предназначенной для этого комнате здания администрации тюрьмы. В центре её стоял овальный стол, на нем четыре флажка. На стене висела большая фотография 50-х годов: советский караул на фоне входа в тюрьму. Каждую страну на встрече представляли три человека: глава миссии (по сути - один из содиректоров тюрьмы), врач и переводчик. Председательствовали по очереди врачи каждой из стран. Вначале зачитывался и утверждался протокол предыдущего осмотра Гесса. Примечательно, что его фамилия в этом документе нигде не упоминалась, а писалось: «Заключенный №7» (как известно, в свое время Гесс оскорбился тем, что первый номер присвоили Шираху, а не ему). И в разговорах между нами она не звучала. «Заключенный сообщил…», «Заключенному назначено…». После утверждения протокола глава дежурившей в те дни миссии оглашал сведения о Гессе, поступившие с момента предыдущей встречи: состояние здоровья, особенности поведения, жалобы, просьбы. Все эти вопросы тут же обсуждались, принимались необходимые решения. После этого проводился медицинский осмотр заключенного. Он проходил в его камере.
- Что она из себя представляла?
- Обычная жилая комната. Размером примерно восемнадцать квадратных метров. Кровать типа кушетки, рядом с нею тумбочка (на ней обычно лежала стопка газет на немецком и английском языках), кресло, стол, пара стульев, табурет, телевизор, несколько шкафов. Один из них с медикаментами и медаппаратурой (среди нее был и электрокардиограф, который использовался во время осмотров). Зарешеченное окно, штора на нем. Пол был устлан каким-то мягким покрытием. Справа от входа - дверь в санитарный узел. Вот, пожалуй, и все.
- В двери камеры был какой-то глазок, окошко?
- Нет. Обычная одинарная дверь. Без номера или какой-либо надписи.
- Наверное, в комнате была установлена телекамера?
- Нет, ее тоже не было.
- Тогда как же осуществлялась охрана Гесса?
- Днем с ним постоянно находился его слуга, (официально он назывался медбратом). Судя по всему, он выполнял и функции охранника. Каких-то постов возле камеры Гесса, в коридорах тюрьмы я никогда не видел. Возможно, их выставляли на ночь, а так, зачем они? В тюрьме, рассчитанной на 600 мест, с 1966 года Гесс был единственным заключенным.
- А сколько сотрудников было в её штате?
- Точной цифры не знаю, но думаю, где-то человек 20-25: по одному директору от каждой страны, охранники (они несли службу у входа в тюрьму), работники хозяйственной части, повара, официанты, слуга Гесса, его секретарь. К обслуживанию заключенного привлекались граждане стран, не входящих в «большую четверку». Секретарь Гесса и слуга, например, были из Заира и между собой общались на французском. Сам Гесс разговаривал с персоналом на английском.
- Один из офицеров штаба ГСВГ рассказывал мне, что была еще и должность офицера-надзирателя…
- Возможно, хотя я о такой не слышал. В охране тюрьмы участвовали и солдаты союзных армий - они несли службу на вышках по периметру тюрьмы. От СССР в Шпандау заступали военнослужащие 13-го отдельного батальона Берлинской мотострелковой бригады. Каждая страна выставляла свой караул в течение месяца. Наши, например, несли службу в марте, июне и ноябре. Они меняли французов, их - американцы. В помещения тюрьмы караул допуска не имел, за ее пределами находилось и караульное помещение. Традиционно было заведено так: какая страна выставляет караул - глава той миссии и председательствует на заседаниях администрации, решает текущие организационные вопросы. Этот порядок просуществовал до августа 1987 года. Уже через несколько дней после смерти Гесса английские инженерные подразделения начали разрушать стены тюрьмы. Впоследствии на этом месте был построен супермаркет.
- За последние годы появилось немало публикаций, утверждающих, что на самом деле наказание в Шпандау отбывал не Гесс, а его двойник. Приводились весьма веские аргументы в пользу такой версии…
- При жизни Гесса я ничего подобного не слышал. До моих западных коллег, может быть, что-то и доходило, но в наших разговорах эта тема никогда не звучала, хотя возможность для неформального общения у нас была: каждый раз после работы в Шпандау мы все вместе обедали в столовой администрации тюрьмы. Самым осведомленным из нас был, пожалуй, Дапольд Кун - глава американский миссии, работал в Шпандау еще с 50-х годов, но он тоже не касался этого вопроса. Такое «табу» действовало, по-видимому, еще и потому, что все мы были детьми «холодной войны» и взаимная настороженность в наших отношениях все-таки ощущалась… Нет, в то время у меня даже мыслей таких не возникало: Гесс передо мною или не Гесс.
- Тогда - понятно, а сейчас, когда вы знакомы с существующими версиями? Как, по-вашему, могли подменить заключенного №7?
- В Шпандау - это исключено. И раньше, думаю, тоже. Если даже допустить, что подмена была, то зачем, скажите мне, «двойнику» столько лет хранить свою тайну, а жене Гесса и его родственникам подыгрывать этому человеку в его игре?
- Мотивы поступков людей можно только предполагать, однако, наверное, можно придумать какое-то логическое объяснение и этим действиям... Но давайте вспомним о поведении Гесса на Нюрнбергском процессе. Симуляция потери памяти - это ли не способ «маскировки» двойника?
- Уверен, что в ходе подготовки трибунала и советская сторона, и союзники не исключали возможности аферы с подставными лицами. Известно ведь, с какой тщательностью собирались доказательства того, что обожженные трупы, обнаруженные в мае 1945 года вблизи бункера у Бранденбургских ворот, действительно являлись останками Гитлера и Геббельса. Спору нет, в поведении Гесса на процессе было немало странного. Однако в тот период он осматривался самыми выдающимися психиатрами мира, в том числе и двумя советскими, но никто из них не выдвинул предположение, что имеет дело с двойником Гесса.
- А публикации о том, что самолет, на котором Гесс прибыл в Великобританию в мае 1941 года, имел совсем другой номер, нежели тот, на котором рейхсминистр вылетел из Германии. Или история с загадочной сменой комбинезонов, в которых был в тот день Гесс?
- Читал и об этом. Такие сообщения, что и говорить, дают пищу для размышлений. Предполагаю, что со временем появятся и новые аргументы в пользу того, что Гесс был подменен. Но насколько эти факты достоверны? Кто их проверял? И главное: если сомнения в подлинности личности Гесса существовали и существуют сегодня, то что мешает провести по этому поводу серьезные исследования? Разработаны и широко используются десятки надежных методик идентификации личности: начиная от хорошо известной дактилоскопии и заканчивая генной экспертизой. Их не поздно применить и сегодня. Осталось множество фото- и кинокадров, рукописей, писем. Та же графологическая экспертиза могла бы быть весьма доказательной... На мой взгляд, тому, что тема Гесса не сходит с газетных страниц, есть по меньшей мере два объяснения. В одном случае срабатывает вполне естественный интерес людей ко всему таинственному, неизвестному, а в судьбе Гесса такого хватает. В другом - стремление бросить тень на правомочность приговора Нюрнбергского трибунала. Вот, мол, посмотрите: без малого год заседали, допросили сотни свидетелей, рассмотрели тысячи документов, а за решетку в конце концов посадили неизвестно кого…
- И все же согласитесь, что загадки остаются. Взять хотя бы обстоятельства смерти Гесса. Когда вы узнали о ней?
- Минут через тридцать после произошедшего. Мне позвонил офицер отдела внешних связей ГСВГ: «Вам надо срочно прибыть в Шпандау - произошло покушение на жизнь Гесса». Вскоре он заехал за мною и мы направились в Западный Берлин. По дороге гадали: «Что там могло случиться?». В последний раз я видел Гесса 4 августа. Тогда он выглядел довольно неплохо. Я как раз в тот день представлял отчет о состоянии его здоровья. В протоколе потом было записано: «Заключенный жалоб не заявил. Он был бодрым. Однако слышал с некоторым затруднением…» Прибыв на КПП тюрьмы, мы узнали, что Гесса уже перевезли в английский военный госпиталь. Поехали туда.
- Почему именно в английский?
- Так было оговорено заранее. Он находился ближе других к тюрьме, и его персонал был сориентирован на возможное оказание медицинской помощи Гессу, на такой случай была предусмотрена специальная палата… Когда мы подъехали к госпиталю, вокруг него уже стояли посты полиции, толпились журналисты. Позже, когда стемнело, появились неофашисты с горящими факелами... Во дворе, возле центрального входа нас встретил грустный полковник Хэмер-Филип: «Признаков жизни уже нет». Врач, проводивший реанимационные мероприятия, провел меня к телу Гесса. Признаки смерти были очевидны. Вскоре прибыли американский и французский врачи. Представители всех четырех стран были на месте, и мы приступили к осмотру тела. С этого момента все наши действия протоколировались. При осмотре личных вещей Гесса во внутреннем кармане его пиджака была найдена записка. В ней Гесс благодарил всех причастных к его обслуживанию за проявленное к нему внимание…
- А свое решение об уходе из жизни он как-то объяснял?
- Нет, об этом в записке ничего не было. Знаю, что на этот счет существуют самые разные версии, но насколько они близки к истине? Добровольный уход человека из жизни - это всегда загадка. Я разговаривал на эту тему со слугой Гесса и с его секретарем. По их словам, видимых причин для такого поступка не было. Но чужая душа - потемки. Тем более старого, много пережившего человека.
- Как же все-таки стало возможным, что Гесс остался без присмотра?
- Я не вникал в особенности его охраны, но не думаю, что в произошедшем было какое-то нарушение установленного порядка или злой умысел. Как я понял из разговоров, Гесс и раньше оставался в прогулочном дворике один. На специальном заседании врачей, проведенном вечером 17 августа, полковник Хэмер- Филип рассказал об обстоятельствах смерти Гесса и той медицинской помощи, которая была ему оказана. По его словам, слуга Гесса Абдалла Мелауи, сопровождавший заключенного во время прогулки во дворе тюрьмы (там был небольшой парк), на несколько минут оставил Гесса без присмотра. Тот зашел в застекленную беседку и повесился на электрокабеле-удлинителе (если мне не изменяет память, это был шнур от электрочайника), принесенном им из камеры. Кабель оказался закреплен за ручку оконной рамы. Возвратившийся Мелауи увидел случившееся и побежал за помощью. Признаюсь, меня удивило, что слуга не оказал Гессу необходимой помощи - Мелауи имел среднее медицинское образование. Но, с другой стороны, можно понять его состояние в тот момент: он работал в тюрьме с 1982 года, дорожил своей должностью, по-своему привязался к Гессу… Когда я увидел Мелауи в госпитале у тела Гесса, его лицо было залито слезами. Впоследствии пришлось услышать о подозрениях на его счет, но, мне кажется, они безосновательны.
- Однако сторонники версии о насильственной смерти Гесса утверждают, что при его артрите и немощи он не смог бы повеситься сам.
- Насколько мне известно, обстоятельства произошедшего изучались специальной четырехсторонней следственной группой. Версия насильственной смерти подтверждения не нашла. Со своей стороны могу сказать, что при осмотрах заключенного выраженных клинических проявлений артрита не отмечалось - это можно проверить по протоколам заседаний врачей. Движения Гесса несколько ограничивала паховая грыжа - вполне естественное для такого возраста заболевание, - однако она не препятствовала его регулярным прогулкам. И раз мы коснулись этой темы, замечу, что для своих 93-х лет он имел довольно неплохое здоровье. Вскрытие подтвердило известные ранее заболевания, не выявив новых. На заседании, проходившем вечером 17 августа, было согласовано, что его произведут британские патологоанатомы, при этом будут присутствовать по одному врачу от каждой из сторон. Мой французский коллега и я оставили свои кандидатуры, а американский и английский врачи представили других специалистов. Вскрытие проводилось два дня спустя, после прибытия из Великобритании профессоров Камерона и Монрие. Один из них был специалистом по экспертизе отравлений. В зале была установлена телекамера и все происходящее можно было наблюдать на экране. Вскрытие заняло около двух часов. Запомнилось, что в ходе его профессор Камерон, которому в то время было около шестидесяти, обронил: «Мои внутренние органы, пожалуй, выглядят похуже».
- Разве это не аргумент в пользу того, что Гесс был подменен более молодым двойником?
- Не согласен. Во-первых, внешне Гесс все же выглядел на свои годы, а во вторых - паспортный и биологический возраст человека это ведь не одно и то же. Многое зависит от наследственности, образа жизни человека, своевременности оказания ему необходимой медицинской помощи. В мире, пожалуй, не много найдется таких людей (даже среди сильных мира сего), за здоровьем которых следили бы с такою тщательностью, как за здоровьем Гесса. Регулярные осмотры, корректировка назначений, сбалансированное питание (я смотрел его меню - классическая кардиологическая диета).
- А что записано в протоколе вскрытия о причинах смерти?
- У меня сохранилась ксерокопия проекта протокола специального заседания 17 августа. В нем записано предварительное заключение: «Причина смерти - остановка сердца, вызванная асфиксией». Эта же формулировка вошла потом и в протокол вскрытия. Во время его при ультрафиолетовом освещении на шее Гесса был хорошо виден след от шнура. При рентгенологическом исследовании на левой бедренной кости был виден рубец неясного происхождения. Можно предположить, что это след травмы от неудачного прыжка с парашютом, хотя он мог быть и другого происхождения.
- А след от сквозного пулевого ранения в грудь, которое, по утверждению английского хирурга Хью Томаса, Гесс получил в годы первой мировой войны?
- Его не было. Как и никаких признаков того, что в прошлом легкие Гесса имели повреждения. А было ли это ранение вообще? Наверное, это прозвучит парадоксально, но, наблюдая за состоянием здоровья Гесса, мы, врачи, не имели под рукой ни истории его болезни, ни медицинской книжки - то есть никаких документов, где были бы указаны перенесенные им ранее заболевания, полученные ранения и так далее. Возможно, они находились в архиве тюрьмы, но при жизни заключенного в них в общем-то и не было особой необходимости - Гесс не страдал тяжелыми формами каких-либо заболеваний. Это теперь эти документы могли бы пролить свет на некоторые спорные вопросы. Впрочем, после вскрытия, проведенного в английском госпитале, и передачи тела западногерманским властям, немецкий патологоанатом Вольфганг Шпанн провел повторное вскрытие. У него не возникло сомнений в отношении того, что тело, которое он осматривал, было телом бывшего заместителя Гитлера.
- В 2002 году должны быть рассекречены документы из английских архивов, касающиеся Гесса…
- В том, что среди них будут сенсационные - не сомневаюсь. На Западе умеют подавать такие материалы. Но коснутся ли они тайны личности Гесса? На мой взгляд - вряд ли. Почти невероятно, что английское руководство знало о подмене и держало это в секрете. Но не будем гадать. Осталось подождать всего лишь три года. Будем живы - увидим.