Порой задаемся вопросом: почему именно на Руси, как ни в одном другом государстве, было так много различного пошиба лжецарей, претендентов на корону и трон? Влиял ли авантюрный характер народа, способствовала ли этому сама бурная история, сказывалось ли влияние окружающих государств, поощряющих такую ситуацию?
Однозначный ответ было бы искать неправильно, бесспорно, действовали разные причины, но сам факт остается непреложным. Целой эпохой, например, стали Кудеяры. То ли это были собственные имена, то ли названия шаек или народности. Но известно, что среди нареченных Кудеярами были и члены императорской фамилии. Шутка ли, с этим именем в народе связывали самого Ивана Васильевича, прозванного Грозным!
Но среди претендентов, стремившихся к русскому престолу, больше всех было, безусловно, Лжедмитриев. Целых три пронумерованных! — история всех троих довольно хорошо известна. Здесь можно подчеркнуть только то, что Лжедмитрии породили поколение новых «лжецарей» — Иванов. Марина Мнишек, крупнейшая авантюристка, которая под влиянием польских и литовских правителей стойко выдержала троих Лжедмитриев, нового претендента на это имя, но на право называться своим супругом, уже не могла признать. Но у нее был «законный наследник» маленький Ивашка. Ведь Марина была венчана на царство, следовательно, могла рассчитывать, что решит свою задачу при помощи сына. Когда Михаилу Романову донесли, что поляки делают серьезную ставку на нового самозванца, царь взволновался и имел для этого основания. Если сама Марина была уже изрядно дискредитирована в сознании народа, то с ее наследником дело обстояло иначе. Он был опасен. А особенно из-за донского атамана Заруцкого, который сражался в войнах всех Лжедмитриев, а теперь поддерживал Марину и, как и она, делал ставку на «законного» Ивашку.
Правда, судьба этих заговорщиков оказалась печальной. Верного самозванке атамана схватили вместе с ней и ребенком и передали в Москву. Заруцкого посадили на кол, четырехлетнего Ивашку повесили на толстом канате, предав мучительной смерти. Умерла и Марина — при каких обстоятельствах — неизвестно. То ли в заточении, как отмечалось в документах, от тоски, то ли ее утопили или даже сожгли на костре.
Но эпопея с малолетними претендентами на престол не закончилась. Получив от верных людей сообщение о новом самозванце, подготовленном в Польше, Романов потребовал от короля Владислава IV выдачи его. Король долго отнекивался и открещивался, но когда ему назвали имя — Ян Фаустин Луба — вынужден был кое в чем сознаться. Да, такой мальчик есть, его отец участвовал в походе Лжедмитрия, погиб вместе со своим хозяином, а мальчика взял на воспитание литовский гетман Самега. Шутя даже иногда называл его царевичем. Однако это шутя... Теперь же Ян служит писарем, ни о каком царствовании даже не помышляет.
Царь настаивал на выдаче, поляки обещали постричь его в монахи и таким образом решить проблему. Алексей Михайлович резонно заявлял, что подобный прецедент уже был — Григорий Отрепьев тоже считался монахом, но это его не остановило.
В конце концов Романов добился, чтобы Лубу прислали в Москву для личного объяснения. Он дал гарантию его неприкосновенности, но и от короля потребовал принятия особого закона. Владиславу пришлось согласиться. Дословно в конституции варшавского генерального сейма записали: «Являются такие неосторожные, которые осмеливаются принимать на себя имя Московских царей. Того ради мы, желая с сим народом и его Великими царями поддерживать существенную дружбу вечно и нерушимо... постановили, чтобы во владениях наших и в великом княжестве Литовском никто никогда не осмеливался присваивать себе этого имени, а кто дойдет до такой смелости, тот, как человек бесчестный и возмутитель вечного мира Республики с Московским народом, должен быть пойман и казнен». Такой закон плюс слово, данное Лубой «не прицепляться к Московскому царству», успокоили царя.
Но прошло менее месяца, как Алексею Михайловичу донесли о появлении в Константинополе сразу двух самозванцев — Лжесимеона, выдававшего себя за сына царя Василия Шуйского, и Лжеивашка %%%%%%%%, еще одного сына Дмитрия. Один из свидетелей заявил, что последнего знает — он казачий сын, родом из Лубен, а зовут его Ивашка Вергунок. В свое время он был пленен татарами, продан в Кафе в рабство, где его и осенила идея назвать себя царевичем. Лжесимеоном оказался некий Тимошка Акудинов. Обоих самозванцев доставили константинопольскому визирю, который лично их допросил и остановил свой выбор на Вергунке. Тимошку же заковали в цепи и посадили в крепость. Однако визирю не повезло — Вергунок неожиданно помешался. А вот Тимошка еще доставил Алексею Михайловичу немало хлопот. Он странствовал по всей Европе, распространяя небылицы о своем высоком происхождении, и плел интриги.
Оглядываешься на годы и века истории и убеждаешься: не оскудевала очередь на московский трон. В этой очереди печальной тенью промелькнула так называемая княжна Тараканова. Может быть, она и была дочерью Елизаветы, но куда было ей тягаться с могуществом Екатерины II! Попавшись в хитро расставленные любовные сети, она погибла в Петербурге, во время очередного наводнения, закрытая в крепости. Жестоким кровавым символом, под именем воскресшего Петра пронесся имевший на теле «царские знаки» и этим убеждавший народ в подлинности своего звания Емельян Пугачев...
Вчитываешься в уже поседевшие страницы времени, а четкого, однозначного ответа на вопрос — почему именно Россия, Московия была так привлекательна для лжецарей — так и не находишь. Например, почему подобного не наблюдалось в короткие периоды независимого существования казацкого «малороссийского» государства — Запорожской Сечи? Не потому ли, что чем больше самодержавия, чем жестче оно, тем больше желающих примерить на себя корону?