А там, где кончается звездочки точка,
месяц улыбается и заверчен, как
будто на небе строчка
из Аверченко…
Владимир Маяковский
Он, как некогда Николай Гоголь, поехал в Петербург с мешком благородных мыслей и чисто украинского смеха, чтобы покорить северную Пальмиру. Со временем из гоголевской «Шинели» выйдет русская литература, а из сочинений Аркадия Аверченко — «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова. Оба украинца будут писать на русском языке, и многие позабудут, какой они национальности.
В марте исполнилось 125 лет со дня рождения нашего великого земляка, который всего несколько дней не дожил до 44-х.
Родом из Севастополя
Родился Аркадий Тимофеевич Аверченко 15 марта 1881 года в Севастополе. Отец его был купцом и держал в городе три бакалейные лавки. Мать будущего писателя была дочерью легендарного разбойника из-под Полтавы.
Вскоре Аверченко-старший разорился, прокормить шестерых детей ему стало невмоготу. Шестнадцатилетний Аркадий, проработав около года в местной транспортной конторе, получил от родителей благословение на странствия ради куска хлеба. Юноша с интересом познавал незнакомый мир рабочих каменноугольного рудника возле Луганска. В «Автобиографии» он запишет: «Все обитатели этого места пили, как сапожники, и я пил не хуже других». Аркадий служил писарем в конторе, но жизнь там от шахтерской отличалась не многим. Вскоре правление рудников перенесли в Харьков. Аверченко не терпел глупости среди бухгалтеров и начальников и часто не сдерживал свой острый язык. В 1907 году директор правления рудников при увольнении сказал ему: «Вы хороший человек, но никудышный работник».
Такая резолюция Аркадию Тимофеевичу не была страшна. Еще с 1903 года он печатался в харьковской газете «Южный край», а затем, воодушевленный событиями 1905 года, издавал необыкновенный для украинского города юмористический журнал «Штык». Успех был невероятный, ходили слухи даже о сооружении в Харькове памятника молодому писателю-юмористу. За остроту публикуемых материалов на издателя и редактора Аркадия Аверченко наложили штраф. Он отказался платить, «Штык» закрыли. Но в 1907 году в Харькове появилось новое детище Аверченко — журнал «Меч». Хотя это издание было намного сдержаннее «Штыка», его тоже вскоре закрыли.
И вот, ощущая большой творческий потенциал, веря в свои силы, писатель-юморист решает покорить столицу.
Король смеха
Аркадий Аверченко приехал из Украины в Петербург уже состоявшимся журналистом и писателем. Он оказался весьма кстати издателю журнала «Стрекоза» Герману Корнфельду. От рассказов и фельетонов Аверченко веяло беззлобным украинским юмором. Это было именно то, чего ожидала публика.
Параллельно со «Стрекозой» с 1 апреля 1908 года в Петербурге начал выходить новый журнал, детище Аркадия Аверченко, под названием «Сатирикон». Через два месяца коллективы «Стрекозы» и «Сатирикона» объединятся, и получится очень дружная команда, способная рассмешить всю империю: Надежда Тэффи, Саша Черный, Петр Потемкин, Георгий Ландау, Александр Куприн, Василий Князев, художники Николай Ремизов и Александр Радаков и другие. Сотрудники молодого журнала были неразлучны и всюду ходили гурьбой. «Завидев одного, можно было заранее сказать, что сейчас увидишь остальных», — вспоминал Корней Чуковский.
В 1910 году Аркадий Аверченко выпустил свою знаменитую книгу «Веселые устрицы». Сквозной образ его тогдашнего творчества — мещане-«устрицы». Его творческую манеру восприняли неоднозначно, но бесспорно, что писатель попал не в бровь, а в глаз. Хотя тот же Корней Чуковский сразу воскликнул: «Быть может, это только пишется «Аркадий Аверченко», а читать надлежит «Фридрих Ницше»?!»
Аркадий Аверченко был секретарем редакции «Сатирикона», а редактировал журнал сын издателя Корнфельда, что приводило к существенным нестыковкам. Возник конфликт с издателем, и в 1913 году творческий коллектив основал свой собственный журнал «Новый Сатирикон». Редактором стал Аркадий Аверченко. У писателя обнаружились черты, которых не хватало его отцу — неудачливому купцу. Издание скоро приобрело финансовый фундамент и многочисленных читателей. На руку был и кризис символизма, читатель требовал ясности. Аверченко дал зрелищ народу, у которого было еще достаточно хлеба.
Так продолжалось до 1917 года. «Новый Сатирикон» не симпатизировал какому-либо политическому течению, на первом месте для него стояли общечеловеческие ценности. Чтобы читатель представлял, каким был журнал в сложное время, когда вызревала Октябрьская революция, процитирую статью Аркадия Аверченко «Как мы это понимаем»: «Читатель! Если ты такой же честный, как я, и если мы прямо взглянем друг другу в глаза, ты поймешь меня! У нас есть коллективная семья Маниловых: это Совет Рабочих и Солдатских Депутатов и наше коалиционное Временное Правительство. И у нас есть свой Ердащагин — неряшливые развязные парни с небритыми лохматыми сердцами, приехавшие в гости к этим сахарным розовощеким Маниловым, развалившиеся у нас в России, положившие ноги на стол и поучающие несчастных малых сих — еще крохотных и сопливых Алкивиада и Фемистоклюса: — Не подчиняйтесь Временному Правительству, хоть будь это раскоалиционное, раздемократическое! Берите все, грабьте, хватайте за горло! К черту дисциплину! Солдаты, братайтесь с немцами, к черту начальство, к дьяволу порядок! Ой, жги, жги, жги, говори! Теперь настало время: чего твоя нога хочет, да здравствует твоя замечательная, прекрасная мозолистая нога! Ко всем чертям Учредительное Собрание, когда-то оно еще будет, а теперь свергайте Правительство и бери, хватай что каждому нужно! («Новый Сатирикон», июнь 1917 года, № 19).
Сборник рассказов Аркадия Аверченко «Веселые устрицы» за семь лет издавался 24 раза. Явление, которого не было в литературе!
«С точностью машиниста…»
Говорить, что Аркадий Аверченко писал для среднестатистического петербуржца и вообще для читателя среднего ума, было бы неправильно, хотя такая мысль многие годы превалировала в публикациях о непревзойденном «короле смеха». В сборнике «Всепетербург», выпущенном сатириконцами накануне революции, он раскрывает безобразия, творившиеся в главных театрах империи. Один из них возглавляет бывший командир эскадрона, который отдает команды артистам: «Повзводно, рысью — марррш!»
Аркадий Аверченко был из тех немногих мастеров слова, кто удостоился приглашения отобедать вместе с Николаем II. Но не дал на это согласия. От властей предержащих он отходил на безопасную для творчества дистанцию.
До августа 1918 года, когда советская власть запретила журнал, сатириконцы жили дружной творческой семьей. Саша Черный, который ушел из журнала еще до его закрытия, одной из главных черт весельчака Аркадия Аверченко назовет неимоверную работоспособность, «железное упорство хохла, гнувшего свою линию, уменье работать не остывая, не поддаваясь никаким настроениям, с точностью машиниста, ведущего свой поезд от станции до станции».
После Октябрьской революции Аркадий Аверченко выпустил сборники рассказов «Круги по воде», «Рассказы для выздоравливающих», которые не делили людей на хороших, революционно настроенных — и чужих, погрязших в быту. Шпион и провокатор, декадент и просто обыватель — все подряд удостаивались едкого юмора писателя. Победу большевиков Аркадий Аверченко расценивал как абсурд и не верил, что такая афера продлится долго. До закрытия журнала он все еще воспринимал это с юмором...
Позиция «Нового Сатирикона» слишком отличалась от позиции большевистских изданий, поэтому и стоило ожидать неприятностей. Подобно Владимиру Короленко и Максиму Горькому Аркадий Аверченко не мог молчать после расстрелов без суда и следствия. Писатель весьма трезво ощутил, что в России, идущей к социализму и дальше, нет ему места. И вот «Новый Сатирикон» в честь юбилея Карла Маркса под портретом вождя пролетариата подписывает: «Карл Маркс. 1818. Родился в Германии. 1918. Похоронен в России».
Побег на всю оставшуюся жизнь
Новая власть «уплотнила» квартиру Аркадия Аверченко, лишила его банковского счета. Писатель сумел перебраться в Киев, после чего некоторое время жил в Харькове и Ростове. В Ростове-на-Дону он устроился в газете «Приазовский край». Переехав в родной Севастополь, подружился с Иваном Шмелевым, с которым работал в газете «Юг России». Вместе с писателем Анатолием Каменским открыл театр-кабаре «Дом артиста», где поставил свою знаменитую пьесу «Игра со смертью». В начале 1920 года Аверченко много времени и сил отдает своему новому театру «Гнездо перелетных птиц». В родном городе писатель выпустил книгу рассказов «Нечистая сила», в которой высмеивал большевистских вождей. Это было начало нового Аркадия Аверченко.
На берег турецкий, в Константинополь, писатель отправится в ноябре 1920 года вместе с армией Врангеля, которая будет спешно эвакуироваться из Крыма. Полтора года проведет Аркадий Аверченко на другом берегу Черного моря, не теряя неимоверной работоспособности и творческого вдохновения. «Гнездо перелетных птиц» вскоре начнет нуждаться в новом зрителе, и весной 1922 года писателю придется поехать в Европу. Болгария, Югославия и наконец — Прага, в которой Аркадий Аверченко решится осесть. Из этого прекрасного города, наполненного эмигрантами из России и Украины, он будет выезжать на гастроли не только в города Польши, стран Прибалтики и Германии, но и на украинскую землю — в Ужгород и Мукачево (Закарпатье в то время входило в состав Чехо-Словакии).
Именно в эмиграции король смеха Аркадий Аверченко не только взойдет на высшую ступень творческого роста, но и состоится как непревзойденный писатель-сатирик. Это он сказал в книге «Дюжина ножей в спину революции»: «Не будем обманывать себя и других: революция уже кончилась, и кончилась она давно! Начало ее — это светлое, очищающее пламя, середина — зловонный дым и копоть, конец — холодные обгорелые головешки».
Владимир Ленин представлял Аркадия Аверченко как «озлобленного почти до умопомрачения белогвардейца». Вождю пролетариата не нужны были пророчества Аверченко, который послереволюционные события изображал в образе чертового колеса. Но Аркадий Аверченко стал и автором сборника «Двенадцать портретов знаменитых людей в России» (1923 год). По правилам политического памфлета писатель изобразил не только главного героя Владимира Ленина, но и Надежду Крупскую, Дзержинского, Керенского, Луначарского и других. Он от души сочувствует вождям пролетариата, которые не видели нормальной человеческой жизни и не увидят ее, а существуют ради бредовой идеи, вводя в заблуждение других.
В эмиграции Аркадий Аверченко написал семь книг и роман «Шутка мецената». Сквозь авторскую иронию отчетливо просвечивала боль писателя за исковерканную родину, все лучшее, что осталось в Севастополе, Харькове и Питере.
Невозвращенец
В конце 1924 года Аркадий Аверченко — в расцвете творческих сил, ему 43 года. Он популярен не только в Европе, его слава достигла берегов Америки, куда его приглашали. Аркадий Тимофеевич размышлял об отъезде, но не спешил. К тому же начал слепнуть левый глаз, травмированный еще в луганских рудниках, его пришлось заменить искусственным. Сказались последствия операции — на сердце и почках. Находясь в Пражской клинике, писатель не утрачивал свою огромную работоспособность, которой многие завидовали.
Советские литературоведы традиционно писали об оскудении таланта Аркадия Аверченко в последние годы жизни, то есть во время его пребывания в эмиграции. И до сих пор такая установка, как перекати-поле, перекочевывает из статьи в статью. Но говорить подобное сейчас непозволительно.
Аркадий Аверченко в последних своих книгах выразил немало пророческих мыслей, поэтому его книги весьма к месту после любых революций, в том числе и нашей оранжевой.
Прочесть единственный и, к сожалению, последний роман Аркадия Аверченко «Шутка мецената» для современного читателя очень полезно. Вы поймете, как делались знаменитости в советской стране (впрочем, так же они делаются и сейчас). «Шутка мецената» — это шутка истории над родом человеческим, отражение улыбки госпожи Клио, которая сегодня подтрунивает над нами, глупыми и непрозорливыми.
Аркадий Аверченко, когда не спалось, сочинял рассказы в уме. Лечащий врач Аркадия Тимофеевича вспоминал, что удивительная память писателя сохраняла все детали до утра — тогда он переносил на бумагу написанное ночью. После кровоизлияния в желудок обеспокоенный писатель написал завещание: чтобы его тело положили в металлический гроб, который должен быть помещен в специальный футляр перед погребением. Это облегчило бы в дальнейшем его перевозку на родную землю. До конца своих дней Аркадий Аверченко верил, что вернется на родину.
Писателя похоронили 14 марта 1925 года на Ольшанском кладбище в Праге. Славный севастополец до сих пор покоится на земле страны, приютившей его в то жестокое время. Наверное, еще не подошло время для возвращения писателей — больших мыслителей, не стоявших на какой-то определенной политической платформе. Помните, об этом Аверченко говорил в рассказе «Моя симпатия и сочувствие Ленину», вполне пророчески предвещая мысли вождя: «Какой странный этот Аверченко! Читаешь, читаешь и совершенно не понимаешь — какая такая его партийная платформа?» — «А я безо всякой платформы, ей-богу…» — отвечает Аркадий Аверченко.
Удивительно ли, что такого «бесплатформенного» писателя не хотели замечать? Правда, до 1930 года вышло семь книг Аркадия Аверченко. Затем, как и следовало ожидать, на протяжении тридцати лет о писателе молчали. Лишь в 1964 году вышла его книга юмористических рассказов. Конечно, без критики пролетариата, конечно, без сочувствий Ленину и намеков о партийной платформе. Потом — снова перерыв на двадцать лет. Истинное лицо Аркадия Аверченко начало открываться в начале 90-х, но так и не появилось полностью. А ведь читать Аркадия Аверченко не только забавно, но и полезно.