Как на ясной памяти истории в нынешней Южной России господство одного кочевого народа сменялось господством другого, жившего далее на восток, так и в древние времена господство скифов сменилось господством сарматов, но от этой перемены история столь же мало выиграла, как от смены печенегов половцами: переменились имена, отношения остались прежние.
С.Соловьев
Около греческих колоний живут смешанные народы — полуэллины и полускифы, но что это? скифы ли огречившиеся или греческие переселенцы, принявшие скифские обычаи, или, наконец, отрасли родственных с греками фракийских племен? На эти вопросы не дает ответа древность.
С.Соловьев
Эксперты Института изучения России оценивают украинско-российские отношения как «прохладно нейтральные» и прогнозируют их ухудшение в ближайшие два года. Согласно их опросу, более половины респондентов-россиян (51,7%) считают, что Украина не может существовать без России, среди украинцев того же мнения придерживаются 45,9%.
Убежден, что все это уже не однажды случалось в истории. Мы и они. Киев и Москва. Это — как смесь любви и ненависти, любопытства и зависти, любовных отношений и истерии. Каждый легко продолжит эту цепь сравнений, едва речь заходит об отношениях России и Украины. И обязательно займет какую-то сторону. Это не просто предмет неисчислимых спекуляций политологов и политиков, кухонных баталий электората и вечного любопытства историков. Это наше личное.
Предмет любого анализа находится в его точке отсчета, а в правильно поставленном вопросе содержится ответ. Но здесь стыдливо отворачиваются от фактов как вроде бы и ученые русские мужи, так и украинские культуртрегеры. Ибо одно дело — комментировать постсоветский исторический жмых, против которого искажение хоть царицей Екатериной, хоть Дмитрием Донцовым исторических фактов покажется верхом учености. И другое — задать систему координат, в которой можно определить взаимное поведение наших народов не как дружественное или недружественное, а как родственное или чуждое.
Политики тут не особо в счет. Их сально-квасной патриотизм обычно ограничивается временем телеэфиров. Потому что российский капитал чувствует себя в Украине весьма вольготно и вся эта территория для них — эдакий гигантский Кипр, что, конечно же, не мешает быть гневным обличителем «хохлов» за заработанные здесь же денежки. Помогают управлять этими деньгами также высокопоставленные украинские граждане. Разумеется, тоже патриоты. Эти резиденты, без различения масти, пола и политического окраса, чуть что, бегут в Белокаменную и там чувствуют себя как дома. Иногда даже лучше. Потому что доля российского рынка в нашей экономике не 7%, насчитываемых скромниками-патриотами, а, по оценкам РАН, все 50%, и «либеральная империя» на территории Украины давно построена. Но есть скромные (и не очень) подданные этой современной империи, а есть «индейцы», живущие по обе стороны хутора Михайловского в сновидческой реальности прошлых веков. Поэтому просто констатируем, что российско-украинская элита — представители одного и того же транснационального капитала, по сути, родня.
А вот с нациями (в политическом смысле слова) все посложнее. Во-первых, они, как совокупности разных племен, были давно. Просто одна орда медленно двигалась с северо-востока, другая — с юго-запада, вот и вся разница. А так — терялись в истории, находились, резали соседей, друг друга и снова мирились, но им никто не рассказывал о том, что это может быть предметом бизнеса. До последнего времени.
Взаимный пафос Кремля и Банковой на нынешнем этапе понятен и даже может быть объяснен. Россия всегда считала себя «третьим Римом». Так вот, был в Древнем Риме такой борец за справедливость — Катон. Его обличительные речи даже звали «воплями Катона». Примечателен он был тем, что пламенно и талантливо ругал других за то, в чем грешен был сам. Катон выгнал из сената мужика за аморалку — тот публично поцеловал свою жену. Но сам до седых волос шастал по борделям. Критиковал ростовщиков, а через подставных давал деньги в рост под 20% годовых. Вопил о традиционных укр... простите, римских ценностях, простоте нравов, а к концу жизни богохульно утверждал, что даже сам Юпитер не смог бы отнять у него всех его капиталов. Да еще и торговался на рынке как жлоб. Современники запомнили.
И вот правдолюбцы вопят в России и Украине о нравах и временах. «Эта раса в корне развращена. Верь мне, в этих словах такая же правда, как в изречениях оракула: этот народ все погубит, если перенесет к нам свое образование». Изречение Катона, критикующее греков, с легкостью может быть обращено против американцев, если речь о русских. Либо против «москалей», если вчитаемся в филиппики украинских катонов и катоних.
Все это уже было. Оседлая сельская цивилизация, неловко сопротивляющаяся натиску бывших северных кочевников, — просто какое-то дежавю с интервалом в тысячу лет. В фокусе — Киевская Русь-2. Первая поднялась за счет тогдашнего «газопровода» — торгового пути «из варяг в греки», проложенного пришлыми викингами. И до поры до времени достаточно многовекторно лавировала, пока варяги с греками не нашли другие торговые пути, менее хлопотные. Ничего нового.
Между какими варягами-греками находится сегодняшняя Украина?
Советская империя унаследовала все лучшие и худшие традиции древних восточных империй. В первую очередь Карфагена. Потому что западный мир унаследовал и юридически («Священная Римская империя немецкого народа»), и религиозно, и культурно римские традиции. Хорошо ли, плохо ли — другой вопрос.
Карфаген был богатейшей державой, поднявшейся на торговле и разросшейся до империи, конкурирующей с Римом. В столице жило до 700 тысяч человек, дома насчитывали по шесть этажей. Только в городских армейских частях числились тысячи всадников, десятки тысяч пехотинцев и сотни боевых слонов (ведь договоров по ДОВСЕ тогда не существовало).
А Римская империя всю жизнь то готовилась, то отражала набеги варваров-террористов, то ходила на них войной. Покоряла мечом и плугом. Что прикольно — не завоевывала, не ломала об колено, а оставляла на завоеванных территориях тамошние нравы и обычаи. И эти территории развивались впоследствии как самостоятельные страны. Как, например, Япония после Второй мировой, когда ей не нужно было нести собственные расходы на оборону. Но так же, как Рим не смог завоевать Парфянское царство, так сегодня НАТО не в состоянии справиться ни с Афганистаном, ни в перспективе с Ираном.
Карфаген, напротив, управлялся олигархами под видом демократии и зело опустошал завоеванные земли, потому что это были военно-коммерческие операции. Ну совсем как чеченские войны в современной России. Карфаген за милую душу разрывал любые договоры (начиная с договора о собственной капитуляции) и мочил в сортире римских приспешников. И еще характерная черта — карфагеняне были очень эмоциональными, сентиментально-жестокими, могли кататься в слезах по земле от горя, а могли и младенцев в жертву приносить.
Украина же была и есть в этой старой-новой битве империй территорией сродни месту ссылки поэта-диссидента Овидия. Вроде бы как и глубочайшая провинция Римской империи, но в то же время — очень варварское место. (Поэт жаловался императору на сосульки в бороде зимой, дикие нравы и замерзающее в лед вино.) Ведь Дакия была присоединена к Римской империи как некогда Украина к Польше. Но дакийские всадники были таким же культовым, пугающим явлением, как и запорожские казаки. Дакия имела такое же большое военно-стратегическое значение для Рима, как Украина — для НАТО. Только тогда причиной было месторождение золота, а сейчас — газовая труба. И поскольку созданная императором Траяном (попробуем не сравнивать его с Черчиллем) непомерно большая Дакия постоянно подвергалась наездам с севера, то император Аврелиан однажды сделал ее исключительно Правобережной, эвакуировав все войска и сознательное гражданское население на правый берег Дуная. Ну надоели ему северные вандалы — в чисто историческом значении этого слова. А так называемые свободные даки взяли и ушли на восток. В Карпаты и дальше. Но Украина и ее народ похожи на древнюю Дакию не только потому, что древние даки тоже славились хорошей пшеницей и буряками. Даки точно так же в охотку набегали на римлян, как запорожцы — на поляков, но в то же время в союзе с римлянами гоняли северян. Одно время хитрым дакам Рим даже приплачивал за лояльность...
Вернемся к «прохладной нейтральности» отношений. Психологически наши народы, украинский и русский, обречены на взаимное брюзжание. Потому что, исходя из исторических аналогий, да и самой истории, они более чем родственники. Они еще и заложники друг друга. Но породненность эта, за редкими исключениями, была результатом государственного насилия. Не только в период Смуты, когда в России вовсю хозяйничали поляки и татары. Было и наоборот. В XVII—XVIII веках больше двух миллионов русских переселенцев перебрались из Центральной России в отвоеванные южные степи. Самая сильная волна миграции хлынула в Черноземье после того, как Россия оккупировала Крым. Надо сказать, переселенцы особо не церемонились с местным населением, которое безжалостно сгонялось со своей земли. (Как и после Второй мировой.) В XIX и в начале XX века еще 13 миллионов русских переселенцев двинулись на юг. Со своей общинной психологией. Инструкции середины XVIII века по управлению помещичьим хозяйством отмечали: «Леность, обман, ложь и воровство будто наследственно в них положено. Господина своего обманывают притворными болезнями, старостию, скудостию, ложным воздыханием, в работе — леностию. Приготовленное общими трудами — крадут, отданного для сбережения прибрать, вычистить, вымазать, вымыть, высушить, починить — не хотят… Определенные в начальство, в расходах денег и хлеба — меры не знают. Остатков к предбудущему времени весьма не любят и, будто как нарочно, стараются в разорение приводить. И над теми, кто к чему приставлен, чтоб верно и в свое время исправлялось, — не смотрят. В плутовстве — за дружбу и почести — молчат и покрывают. А на простосердечных и добрых людей нападают, теснят и гонят. Милости, показанной к ним в награждении хлебом, деньгами, одеждою, скотом, свободою, не помнят и вместо благодарности и заслуг в грубость, злобу и хитрость входят».
Но чем южнее оказывались «северные варвары», тем больше индивидуалистических и кулацких мотивов прослеживалось в их поступках, мыслях и поведении. Они становились все больше «римлянами». Общинность, колхозность — это примитивная психология, процветающая на жестоком Севере, но бессмысленная на мягком Юге. Но она остается доминирующей в регионах обитания наших племен. И определяет национальный характер. «Неприхотливость и долготерпение, минимизация уровня потребностей («лишь бы не было войны»), пренебрежение к окружающим и вместе с тем крайняя от них зависимость, готовность помочь и черная зависть, эмоциональная открытость и радушие, которые мгновенно могут смениться ненавистью, — вот лишь неполный перечень качеств русского человека, доставшихся нам от наших несчастных предков. И в постиндустриальный XXI век, в информационную цивилизацию Россия с довольно значительной частью своих сограждан входит даже не с индустриальным, а порой с чисто крестьянским, патриархальным сознанием. И если мы хотим выжить в новом мире, нам нужно со всей тщательностью, буквально по капле выдавливать из себя русских. И становиться просто людьми». (А.Никонов, «История отмороженных в контексте глобального потепления»). Северный «москаль» становится южным «хохлом», но по сути это одно и то же племя. Одна семья. Но весьма скандальная.
Нормальная семейная система психологически характеризуется такими свойствами, как целостность, повторяющиеся образцы взаимоотношений, функционирование и развитие по собственной логике, независимо от окружающих условий. Все это не укладывается в российско-украинские отношения. «Внутрисемейные» межэтнические взаимодействия в идеальном случае способствовали бы ассимиляции культурных схем общества в мировую структуру цивилизации. И приспособлению внутреннего мира людей из соседних племен к культурным схемам глобалистического общества.
Но это же и содействует развитию разных комплексов неполноценности, «тени» (по Юнгу), различного рода психологических проблем, кризисов и конфликтов.
Поэтому славянское братство и нерационально, и является источником буйного поведения и напряженного отношения одного или нескольких своих членов. А это не обеспечивает необходимых условий для их современного развития. Если перенести проблематику семейной психологии на российско-украинские отношения, то получится следующая картина:
1. Существование любых проблем в «семье» отрицается;
2. Недостаток доверия;
3. Чувство исторического стыда используется для мотивации современного политического поведения;
4. «Семейные» роли лидеров являются жесткими;
5. Индивидуальная идентичность приносится в жертву «семейной»;
6. Индивидуальные потребности граждан — потребностям «семьи» в целом. Домашняя мифология не соответствует реальности; с чувством юмора, не говоря уж о взаимной заботе, совсем худо. Конфликты здесь закрыты, имеет место хроническая неприязнь одних членов «семьи» к другим.
А семьи, мир которых наполнен различного рода страхами по поводу сохранения какой-то «нормальности отношений», старающиеся избежать всех патологий, обычно становятся жертвами этого упрямства в отстаивании собственных, приватных интересов.
Здоровая же семья характеризуется гибкой иерархической структурой власти, ясно сформулированными семейными правилами, сильной родительской коалицией, неповрежденными границами между поколениями. Если этого нет, то нравы будут такими, какими их описывал историк древности Страбон: «По Танаису (Дону) мало что можно узнать выше устьев по причине холода и бедности страны; туземцы, народы кочевые, питающиеся молоком и мясом, могут сносить неприязненный климат, но иностранцы не в состоянии; притом туземцы необщительны, свирепы и дики, не пускают к себе иностранцев. Вот почему и для римлян эта страна оставалась украйною мира, которую покинули люди и боги».