«Жизнь прекрасна. Пусть грядущие поколения очистят ее от зла, гнета, насилия и наслаждаются ею вполне». Такой оптимизм высказал в феврале 1940 года Лев Давидович Троцкий, которому оставалось жить полгода. Со второй половины 20-х и до середины 80-х годов ХХ ст. советская историография изображала его как политического соперника Ленина в дореволюционное время, апологета «военного коммунизма», противника нэпа, стремившегося «завинтить гайки» и прижать к ногтю крестьянство, «патриарха» административно-бюрократической системы и врага демократических реформ в стране. И большинство людей, не прочитав ни одной строчки из его произведений, склонны были верить маститым ученым.
В годы перестройки стали публиковаться статьи, книги о Троцком на основе изучения архивных материалов, ранее недоступных специалистам, выходить его работы «Сталинская школа фальсификации», «Политические силуэты», «Преданная революция», «Сталин», «Моя жизнь» и др. Из них читатель узнавал о Троцком как о профессиональном революционере до и после октября 1917 года, а также о его непримиримой борьбе со становлением тоталитарного режима в СССР, изгнании, нелегком проживании в Турции, Франции, Норвегии и Мексике и, наконец, убийстве в августе 1940 года по заданию НКВД, исполнившего волю Сталина. Об этом пойдет речь в предложенном материале.
Мог ли Сталин физически уничтожить Троцкого до 1929 года? Советский вождь считал Троцкого главным соперником в утверждении своего единовластия в партии и стране и сделал все возможное, чтобы очернить его в глазах советских трудящихся и за рубежом как убежденного врага социалистических преобразований в СССР. Закономерными считались освобождение Троцкого в 1925 году от должности Предреввоенсовета республики, в октябре 1927 года — исключение из ЦК ВКП(б), в ноябре этого года — из партии, в 1928 году — ссылка в Алма-Ату, а в 1929 году — изгнание из СССР, в Турцию.
Троцкий высказывал предположение, что в ходе острейшей внутрипартийной дискуссии, развернувшейся в октябре 1923 года, Сталин уже в 1924—1925 годах задумывался о его физическом уничтожении. Об этом ему якобы намекали и Зиновьев, и Каменев, которому в «задушевной беседе» с вождем особенно запомнились слова генсека ЦК о том, что «самое лучшее наслаждение — наметить врага, подготовиться, отомстить как следует, а потом пойти спать». Но затем, в 1936 году, они оба, спасая себя, в один голос отказались от этих заявлений, оценивая их как «плод больного воображения» Троцкого.
Но он считал, что «мотивы личной мести» являлись доминирующими в репрессивной политике Сталина, а она в отношении Троцкого «совершенно не удовлетворена». Тиран мог пойти на «мокрое дело», но тогда не решался, так как обвинение неизбежно пало бы на него. К тому же смертельная схватка между противниками еще не достигла такого накала и методы физического устранения еще не стали главными в деятельности вождя. Уже позже, когда Троцкий пребывал за границей, Сталин сожалел о его изгнании из СССР как о «большой ошибке», что не дало легко расправиться с соперником внутри страны.
Москва контролирует каждый шаг Троцкого. Решение о высылке из СССР, предъявленное Троцкому в январе 1929 года, вызвало активную дипломатическую игру. Сталин делал все возможное, чтобы не допустить предоставления ему политического убежища в Европе. Изгнаннику поочередно отказывали в визе на въезд правительства Германии, Англии, Голландии, Австрии, США и даже Люксембурга. И он оказался на значительном расстоянии от их столиц и от Москвы, в Мраморном море, на турецком острове Принкипо.
Но советская внешняя разведка, используя отсутствие соотечественников в окружении сталинского противника, поставляла ему своих агентов. Так, несколько месяцев в его доме работал «латыш Франк», затем — С. и Р. Уэлл (братья Соболевичикусы), напрашивался исполнять обязанности личного секретаря В. Ольберг, несколько человек предлагали услуги телохранителей или прислуги. Они сообщали на Лубянку о приезжающих, об их разговорах с отшельником, намерениях того не сдаваться, выпускать «Бюллетень оппозиции». Не случайно в это время в доме произошел пожар и удалось чудом спасти архив Троцкого.
Весной 1931 года Троцкий сам подал Кремлю известие о себе. Он написал письмо в Политбюро ЦК ВКП(б), в котором предлагал совместно помочь Испанской компартии, революционному процессу в этой стране, в глубине души надеясь, что его могут «позвать» в Москву. Сталин со злостью отверг предложение и начертал на документе резолюцию: «Я думаю, что этого пахана и меньшевистского шарлатана следовало бы огреть по голове через ИККИ. Пусть знает свое место», высказав свое заветное желание.
Советские стражи революции умело манипулировали общественным мнением на Западе в его отношении к Троцкому, подбрасывая информацию для размышлений. В октябре 1931 года газета германских коммунистов «Роте фане» сообщила, что за границей организована террористическая группа во главе с бывшим царским генералом А. Туркулом, которая поставила задачу «отомстить христопродавцу и губителю России Троцкому». Затруднительно утверждать, насколько серьезным было это намерение, ибо акт возмездия не состоялся.
Но Троцкий, узнав об этом, решил упредить события и отправил письмо в ЦК и ЦКК ВКП(б), сообщив, что ему известно «об общем плане Сталина с генералом Туркулом» о его уничтожении. В случае возможного злодеяния, предупреждал он, ответственность падала на московских лидеров, которые должны помнить, что «настоящий документ будет храниться в «ограниченном, но вполне достаточном количестве экземпляров», «в надежных руках» и в «нескольких странах». Таким образом Троцкий предупреждал оппонентов о своей бдительности и готовности бороться с ними.
Троцкому угрожает опасность. Карденас протягивает руку помощи. В 1933 году Троцкому представилась возможность переехать во Францию, однако и здесь Москва не давала ему покоя. В начале 1935 года известный советский разведчик С. Шпигельглосс, получив задание «ускорить ликвидацию Троцкого», составил группу агентов, которым поручалось заняться этим делом. Несмотря на тщательно разработанную операцию, ее успешно провести не удалось. Тогда возникло подозрение, что об опасности Троцкого предупредил кто-то из упомянутой группы, посоветовав ему немедленно уехать из Франции. Советским агентам пришлось столкнуться с умением отшельника изменять внешность, менять квартиры и с опозданием узнать об отъезде беглеца в Норвегию.
Но и в Норвегии, куда он прибыл в 1935 году, Троцкий не чувствовал себя в безопасности, ибо Москва требовала от правительства этой страны немедленно выслать его за пределы своей территории. Досаждали местные фашисты, которые в августе 1936 года напали на дом в Вуксколе, где проживал Троцкий с женой, попытавшись похитить его архив. Часть своих документов Троцкий вынужден был оставить на хранение в филиале Амстердамского института социальной истории в Париже, но и здесь неизвестные проникли в помещение и унесли с собой 85 кг различных бумаг.
В такой обстановке Троцкому и его жене руку помощи протянула Мексика, и в частности Л. Карденас. Он, активный участник буржуазно-демократической революции 1910—1917 годов, занимавший в 30—40-е годы ХХ ст. ряд министерских постов в правительстве, с 1934 года стал президентом этого государства. К нему обратился знаменитый художник Д. Ривера, разделявший взгляды Троцкого, с просьбой предоставить опальному революционеру политическое убежище и получил согласие.
Решиться на такой шаг Карденасу было непросто. Против приезда Троцкого выступили левые силы, особенно коммунисты, пригрозившие, что обратятся к массам с призывом «использовать все доступные средства для того, чтобы нога Троцкого не ступила на мексиканскую территорию». Но были и такие, которые не разделяли данную точку зрения. Так, один из тогдашних руководителей партии В. Кампа, отверг в 1938 году предложение прибывшего эмиссара из Европы об организации террористического акта против сталинского врага, за что вскоре был изгнан из партии.
Норвежские власти, узнав о решении Карденаса, зафрахтовали специально для четы Седовых (в Европе Троцкий носил фамилию своей жены Натальи) танкер «Руфь», дали команду срочно разместить ее на судне и в декабре 1936 года без особых церемоний отправили изгнанников в долгое плавание, закончившееся в начале января 1937 года прибытием в мексиканский порт Тампико. Там их ожидал представитель Карденаса, выделивший гостям свой личный вагон, доставивший их в Мехико. Они поселились в Голубом доме Риверы, в котором отлично налаженный быт, прекрасная погода, восторженное отношение местных единомышленников позволили Троцкому заниматься своими творческими планами.
НКВД испытывает Троцкого на прочность и уничтожает его помощников. Одновременно в Мексику прибыла группа советских разведчиков-нелегалов для наблюдения за изгнанником и организации его физического уничтожения. Вскоре они так сумели наладить работу вокруг и внутри Голубого дома, что знали практически каждый шаг его жильцов, в том числе о получаемой ими корреспонденции, о симпатиях Троцкого к «приезжающим из Союза и Испании». Эта же группа работала над тем, чтобы натравливать мексиканскую общественность на Троцкого.В некоторых местных газетах публиковались материалы о его связях с американскими нефтяными компаниями, подготовке всеобщей забастовки, организации фашистского переворота в стране и др.
В 1937—1938 годах один за другим смерть настигала нескольких единомышленников Троцкого, в разное время работавших его секретарями. В Испании погиб Э.Вольф, там же лидер рабочей партии марксистского объединения А. Нин, в Париже, в Сене выловили изувеченный труп Р. Клемента. А в Мехико была предпринята попытка покушения на самого Троцкого. В его дом под видом посыльного, принесшего подарок, намеревался проникнуть подозрительный тип, что было предотвращено охраной. Но неподалеку от виллы этот человек оставил небольшой пакет со взрывчаткой.
Летом 1937 года в Москве узнали о предательстве «нелегала» Райсса, входившего в свое время в группу Шпигельглосса. Он установил связь с Троцким, предположительно еще в 1935 году, и сейчас высказал желание работать под его руководством. В письме в ЦК ВКП(б) «отщепенец» сообщал о разрыве со сталинизмом, о возвращении ордена Красного Знамени, полученного им в 1928 году «за заслуги перед пролетарской революцией». «Носить его одновременно с палачами лучших представителей рабочего класса ниже моего достоинства, — исповедовался он, — «гениальный вождь, отец народов, солнце социализма должен будет дать ответ за все свои дела».
В начале сентября 1937 года Райсса нашли мертвым около Лозанны. Французская полиция установила причастность к этому преступлению членов «Общества репатриации русских граждан» агентов НКВД, работавших под «крышей» советского торгпредства в Париже, а также нашла непосредственного исполнителя убийства — Р. Аббиат (Росси). У него при обыске был изъят план Мехико и заявление в мексиканское консульство о предоставлении визы для въезда в эту страну. Всей операцией руководил Шпигельглосс, который вскоре был расстрелян в Москве.
Разработка Льва Седова приводит к его смерти. НКВД беспокоила активность троцкистов в Европе после приезда их лидера во Францию и особенно досаждал Лев Седов, старший сын Троцкого. Была поставлена задача внедрить в его окружение в Париже агента, который бы узнал о нем все. Такой «тенью» для молодого революционера стал М. Зборовский, который проживал с семьей в столице Франции, вращался в среде русских эмигрантов и отличался радикальными взглядами. Он легко согласился сотрудничать с советской разведкой, которая оплачивала его услуги.
Летом 1933 года он приступил к работе и через некоторое время стал личным секретарем Седова, который находился с ним в «самой тесной связи». Сын Троцкого передал «Этьену» (так он его называл) ключ от своего почтового ящика, поручил просматривать находящуюся в нем корреспонденцию и хранить у себя дома самое секретное досье архива Троцкого. Вскоре у советского агента оказался «маленький блокнотик» Седова, в котором имелись все адреса его единомышленников, об обладании которым, как докладывал «Этьен» на Лубянку, «мы мечтали в течение целого года».
Седов игнорировал неоднократные предупреждения друзей о неискренности Зборовского, и судьба молодого троцкиста была предрешена. В 1937 году во время отдыха на юге Франции, познакомившись с ним, симпатичная женщина назойливо предлагала вместе заплыть далеко в море, от чего тот, заподозрив неладное, отказался. По этим же соображениям он не прибыл на свидание с одним адвокатом в безлюдном месте на швейцарской границе.
В начале февраля 1938 года Седов почувствовал себя плохо и в трудную минуту возле него оказался «Этьен». Он предложил больному и его жене не обращаться за помощью во французскую больницу, чтобы не называть настоящую фамилию, а согласиться на госпитализацию в частную клинику, в которой, как затем оказалось, практиковали врачи из «Общества репатриации русских граждан. Операция по удалению ему аппендицита, сделанная хирургом-соотечественником, как будто бы прошла успешно, он быстро выздоравливал, а Зборовский делал все, чтобы никто из посторонних не посещал его в палате.
Но через несколько дней Седову стало значительно хуже. Ему не помогли повторная операция, переливание крови и 16 февраля 1938 года он скончался. Причиной такого исхода стали «послеоперационные осложнения, сердечная недостаточность и низкая способность организма к сопротивлению». Зборовский постарался, чтобы рассмотрение этого уголовного дела зашло в тупик, а затем и вовсе было прекращено.
Для Троцкого и его жены смерть Седова стала «самым черным днем» в их жизни. В некрологе, посвященном памяти сына, отец вспоминал о том, что старший сын был его единомышленником, бросил учебу в вузе, оставил жену и ребенка в Москве, отправился в Алма-Ату, а затем в изгнание. «Он, как никто другой на свете, вошел в нашу жизнь, сросся со всеми ее корнями, как единомышленник, как страж, как советник, как друг, — изливал душу старый Лев. — Оставаясь молодым, он как бы стал нашим ровесником». Такая же судьба постигла и остальных детей Троцкого, в живых остался лишь внук Сева, которого осенью 1939 года удалось привезти в Мехико.
Зборовский являлся настолько ценным агентом для Москвы, что для обеспечения ему полного расположения в троцкистской среде в ноябре 1936 года был инсценирован тот самый налет на часть архива Троцкого в Париже, свидетельствующий о якобы неосведомленности НКВД о месте хранения ценных бумаг. С этой же целью уже после смерти Седова в мае 1938 года в «Бюллетене оппозиции», изданием которого теперь занимался «Этьен», появилась статья, предупреждавшая, что пока жив Троцкий, «роль Сталина, как истребителя старой гвардии большевиков, не выполнена. Недостаточно приговорить тов. Троцкого... к смерти. Нужно привести приговор в исполнение». В то же время «Этьен» проводил активную подготовку учредительного конгресса IV Интернационала, состоявшегося в сентябре 1938 года.
Троцкий продолжал доверять Зборовскому. Как очередную провокацию против «верного товарища» он воспринял письмо незнакомца (им оказался сбежавший за границу советский разведчик А. Орлов), в котором тот предупреждал о готовящемся убийстве «демона революции», описывал приметы возможных исполнителей, предполагал, что это может сделать «либо Марк, либо какой-нибудь испанец». «Этьен» знал об этом и был доволен указанием из Мехико, чтобы его обязательно «ввели в состав секретариата IV Интернационала» и приглашали на все заседания.
Сталин в гневе приказывает уничтожить Троцкого. Оснований для такого решения у советского вождя было достаточно. Он знал об оценке Троцким его как «наиболее выдающейся посредственности нашей партии», читал фрагменты книги «Преданная революция», переданные ему руководством НКВД, с тревогой воспринял в 1938 году информацию о том, что изгнанник не собирается угомониться и готовит работу о нем и не сомневался, что для этого понадобится немного времени.
Сталина раздражали мировая известность Троцкого, международные комитеты, создаваемые в его поддержку. Диктатора взбесило известие о работе комиссии во главе с известным американским ученым Дж. Дьюи, занявшейся расследованием обвинений, выдвинутых против Троцкого на московских процессах 1936—1937 годов и обнародованном ею в Нью-Йорке оправдательном приговоре, что было равноценно реабилитации героя октября и гражданской войны.
Содержание всех номеров выходившего с лета 1929 года троцкистского «Бюллетеня оппозиции» было известно Сталину. Красными чернилами им были подчеркнуты отдельные цитаты из таких статей, написанных Троцким в начале второй мировой войны, как «Гитлер и Сталин», «Капитуляция Сталина», «Сталин — интендант Гитлера», «Двойная звезда: Гитлер—Сталин», разоблачавшие руководителя СССР за его недальновидную внешнюю политику. Как отмечал Троцкий в послании к советским гражданам, написанном в апреле 1940 года, «Вас обманывают», возродить Советский Союз возможно лишь «путем восстания» против Каина-Сталина, его «развращенных комиссаров, секретарей и агентов ГПУ».
В марте 1939 года Сталин позвал к себе крупного советского чекиста П.Судоплатова и выразил неудовлетворение «затянувшейся» операцией по ликвидации Троцкого. Было дано указание форсировать уничтожение изгнанника, включить в это дело дополнительное количество нелегалов и не жалеть материальных средств. Разработка и осуществление предстоящего акта возмездия в Мексике поручалась Н.Этингону, имеющему достаточный опыт проведения подобных карательных операций.
«Акция» набирает обороты и дает сбой. Сикейрос расстреливает спальню Троцкого. Для убийства сталинского врага, получившего в НКВД кодовое название «Акция», предусматривались два варианта: нападение группой захвата на его виллу, которую он приобрел после переезда из Голубого дома, и проникновение туда боевика-одиночки, для чего за домом началось тщательное наблюдение. На прилегающих к нему улицах заметно увеличилось количество подозрительных людей, проходивших мимо него, сооружались объекты, напоминающие наблюдательные пункты. Но справиться со своей задачей «наружникам» полностью не удалось, ибо не была выяснена планировка жилых помещений дома, что не гарантировало внезапного появления в них.
В это время Троцкого все больше одолевали мрачные предчувствия. Все заметнее становился пессимизм в его беседах с друзьями, но он не мог предположить, кто будет исполнителем воли Сталина. Ему не было известно, что в сентябре 1938 года в перерывах заседаний учредительного конгресса IV Интернационала при содействии «Этьена» переводчица С. Агелоф, американка русского происхождения, познакомилась с молодым человеком, представившимся Ж. Морнаром, сыном бельгийского дипломата. «Симпатичная блондинка с хорошей фигурой», 28 лет, влюбилась в красивого кавалера, который расточал любезности, сорил деньгами на развлечения и обещал жениться.
На самом деле ее обольстителем, как выяснилось позже, был испанец Хайме Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес. Он учился в лицее, служил в армии, участвовал в молодежном движении, преследовался и освобожден из тюрьмы правительством Народного фронта. В период гражданской войны в стране служил офицером в республиканской армии. Его мать, Каридат, ушла с пятью детьми от нелюбимого мужа, уехала в Париж. Там, познакомившись с Этингоном, стала его любовницей, выполняла поручения НКВД и привлекала к этой работе сына.
Летом 1939 года Этингон через Каридат передал Меркадеру фальшивый паспорт на имя канадца Ж.Джексона и 5 тыс. долларов для поездки в США. К ранее прибывшей туда Агелоф, как позже вспоминала она, он приехал «с чемоданами, полными долларов, с таким огромным букетом роз, за которым его самого не было видно». Понятно, что он ни в чем не отказывал невесте и готов был ехать с ней куда угодно. Так они с небольшой разницей во времени оказались в Мексике, где девушка приступила к выполнению обязанностей секретаря Троцкого.
Как галантный кавалер, Меркадер на своем «бьюике» привозил девушку прямо к воротам виллы, а затем встречал ее там же, чтобы отвезти в гостиницу, где они вместе жили. Он познакомился с охраной, которая вскоре к нему привыкла и не замечала в его поведении подозрительного, ничего не выспрашивал, не подглядывал, а с одним охранником Ш. Хартом даже подружился. Несколько раз их вместе видели прогуливающимися по окрестностям Мехико. Можно предположить, что этого оказалось достаточно, чтобы Меркадер смог доложить своим хозяевам о степени готовности дома к визиту непрошеных гостей.
Прибывший в начале 1940 года в Мехико Этингон, а с ним приехала и Каридат, принял решение реализовать первый вариант «Акции», в осуществлении которого главная роль отводилась Д.Сикейросу, известному мексиканскому художнику. В 1927 году он впервые приехал в Москву, был принят Сталиным, воспринял его мысли и дела как своеобразную религию, которую определенное время исповедовал, считал противниками тех, кто думал по-другому и намеревался расправляться с ними. Новость о том, что его родина предоставила убежище Троцкому, застала мастера в Испании, где он сражался на стороне республиканцев.
Нельзя однозначно утверждать, что художник был близко знаком с Этингоном, Меркадером и его матерью, насколько самостоятельно намеревался действовать Сикейрос в осуществлении своего замысла «во что бы то ни стало достичь ликвидации Троцкого в Мексике». Но его желание способствовало выполнению задания, поставленного перед агентами НКВД в этой стране, которые, представляется, снабдили его информацией о расположении помещений в доме Троцкого.
В ночь с 23 на 24 мая 1940 года глухую тишину окраин Мехико взорвала дробь выстрелов. Группа Сикейроса из 20 человек приступила к нейтрализации полицейских, стоявших у ворот особняка. Охрана не оказывала сопротивления, двери открыл Харт, захватчики проникли во двор и смяли сопротивление телохранителей. Под свист пуль Сикейрос, показывая умение ориентироваться в планировке помещений в доме, ворвался прямо в спальню хозяина. Кровать Троцкого оказалась пуста, художник от досады разрядил свой «Томпсон» в стену комнаты и вместе с товарищами покинул виллу.
От верной смерти Троцкого спасла жена. Услышав выстрелы во дворе виллы, она быстро вскочила в спальню мужа, столкнула его на пол между постелью и стеной, чего не смог увидеть разъяренный Сикейрос. Уже позже на вопрос, почему он не прошил кровать очередью, художник ответил, что ему и в голову не могло прийти, что «такой» человек боится смерти и от страха может залезть под кровать. При этом в сердцах воскликнул: «Все впустую!», чем подтвердил свое намерение не только «припугнуть» хозяина особняка, а ликвидировать его.
Прибывшему на место происшествия начальнику мексиканской тайной полиции Троцкий, заговорщически подмигнув, прошептал на ухо: «Автор нападения Иосиф Сталин, действующий через посредство ГПУ». А Седовой каждое утро он напоминал о том, что «они нас не убили этой ночью… дали отсрочку в исполнении приговора». Но уходить в подполье или нелегально уехать в США, как советовали друзья, Троцкий отказывался, заявляя о намерении пройти «дьявольски темную ночь» до конца.
Местные власти без труда арестовали всех участников нападения на дом в Койоакана. Ни для кого не было секретом, кто обстрелял особняк майской ночью. Для Сикейроса авантюра обернулась годом тюрьмы и тремя годами изгнания из страны. В дальнейшем художник избегал говорить всю правду о своем участии в покушении на Троцкого. Иногда он неохотно говорил о том, что до этого эпизода в своей биографии вообще не знал о возможной жертве, а работы сталинского оппонента прочитал, когда отбывал наказание. Публично Сикейрос никогда не признавал, что нападение на дом- крепость было ошибкой.
«Акция» успешно завершена. Меркадер обрушил ледоруб на голову Троцкого. Узнав о неудачном покушении на Троцкого, Сталин вызвал к себе Берия и отдал приказ довести дело до конца. Исполнителем второго варианта «Акции» должен был стать Меркадер. Он не порывал связь с Агелоф, сопровождал ее на работу, в гостиницу, любезничал с охраной. Однажды ему удалось оказать услугу обитателям виллы, отправив на своей машине в клинику в центр города заболевшего А. Росмери, который с женой гостил у Троцкого, и доставил его домой. Так впервые будущий убийца вступил в дом Троцкого, что произошло в конце апреля 1940 года.
Но впервые Троцкий и Меркадер увидели друг друга лишь 28 мая 1940 года. По «счастливой» случайности Джексону по делам его компании нужно было побывать в порту, откуда на судне во Францию отправлялась чета Росмери. «Бьюик» канадца пропустили во двор дома, Троцкий, который утром вышел во двор, пожал руку «жениху Сильвии», после чего тот поднялся в комнату Севы и подарил мальчику игрушечный планер. Хозяевам ничего не оставалось, как предложить услужливому гостю позавтракать с ними и отъезжающими.
Через две недели после майской встречи Меркадер, в связи с поездкой в Нью-Йорк, оставил свое авто во дворе дома и разрешил охране им пользоваться. Приехав из командировки, он получил приглашение вместе с невестой на чай к Троцкому, затем согласился сопровождать Седову и Агелоф в поездках за покупками в Мехико. До рокового 20 августа 1940 года он побывал на вилле 10 раз и провел в беседах с будущей жертвой более 4 часов, что было достаточно для осмысления плана преступления.
Молодой человек уже настолько проникся проблемами движения, что готов был найти богатых людей, которые бы выделили средства для его развития. Но у Троцкого такая активность «Жосана», как он его называл, вызывала подозрение. 17 августа 1940 года, знакомясь со статьей канадца против двух американских троцкистов, он почувствовал угрозу для своей жизни. Джексон в жаркий день в шляпе и плаще глыбой навис над «демоном революции», после чего тот заявил жене о нежелании видеть этого гостя у себя. Он и не предполагал, что в тот день исполнитель сталинского приговора имел при себе завернутые в плащ пистолет, кинжал и ледоруб.
Утро 20 августа 1940 года для Троцкого не предвещало трагического исхода. Рано проснувшись, он позавтракал и отправился в кабинет просматривать ежедневную почту и работать над очередной статьей. После обеда и краткого отдыха — снова письменный стол. К вечеру, в 5 часов в доме появился Джексон, чем-то взволнованный, с резкими и нервными жестами, с лицом серо-зеленого цвета. Он был в той же шляпе, его руки дрожали, теребили плащ и прижимали его к груди. Седовой гость сообщил, что прибыл к Троцкому, чтобы получить его окончательное слово об исправленной статье.
Хозяин виллы пригласил посетителя в кабинет, склонился над статьей и только успел просмотреть первую страницу, как убийца вынул из-под плаща ледоруб и «обрушил его на голову со страшной силой», надеясь, что жертва тут же умрет, а он тихо исчезнет. Но, издав «ужасный, пронзительный крик», с пробитым черепом, окровавленным лицом, Троцкий вскочил, бросился на «Жосана» и вырвал из его рук ледоруб. Перед появившимися в комнате женой и охранниками открылась картина жуткой схватки преступника и жертвы. Седова, наклонившись к лицу мужа, услышала бессвязное: «Вот это и произошло, на этот раз им удалось, я чувствовал, что он хотел это сделать».
В карете «скорой помощи» Троцкий успел произнести: «…Пожалуйста, сообщите нашим друзьям… я убежден в победе IV Интернационала…вперед!» и уже в больнице потерял сознание. Сложную операцию по трепанации черепа, которую делали пять хирургов, он перенес с «чрезвычайной выносливостью», но, не приходя в сознание, 21 августа 1940 года, вечером скончался.
Прощание с Троцким продолжалось с 22 до 27 августа 1940 года. Траурная процессия прошла по главным улицам Мехико, затем гроб установили для всеобщего обозрения на центральной площади города. Американские троцкисты хотели перевезти тело в США, но госдепартамент отказал в визе даже покойному. Его останки кремировали, пепел предали земле во дворе дома в Койоаконе, а над могилой был поставлен большой белый камень с выбитым на нем серпом и молотом и развернутым красным флагом. Там же в 1962 году погребена урна с прахом его жены.
В Москве были удовлетворены полученным сообщением о завершении «Акции». 22 августа 1940 года «Правда» сообщила о том, что Жак Мортан Вандендрай, один из последователей и ближайших людей Троцкого, совершил на него покушение. Через день ее редакционная статья «Смерть международного шпиона» поведала, что «в могилу сошел слуга господствующих классов капиталистических стран, долголетний матерый агент иностранных разведок, организатор злодейских убийств Кирова, Куйбышева, Горького», чье «имя с презрением и проклятием произносят трудящиеся всего мира».
Меркадер не выдает заказчиков убийства Троцкого. Ему присвоено звание Героя Советского Союза. 20 августа 1940 года Этингон и Каридат, находившиеся в автомашине неподалеку от места преступления, не дождались Меркадера, чтобы вывезти его по заранее отработанному маршруту. Избитого охранниками убийцу увезли в больницу, который при этом истерически оправдывался перед ними: «Они держат меня, они посадили в тюрьму мою мать. Сильвия к этому не причастна», но отказывался назвать этих таинственных людей, отметая заинтересованность ГПУ и гестапо к совершенному убийству.
В кармане плаща Меркадера нашли письмо «Джексона-Морнара», в котором тот излагал мотивы содеянного преступления. Оказывается, он разочаровался в Троцком как «великом пролетарском революционере», который пытался отправить его в СССР, «морально разложить бойцов Красной Армии, а также совершить ряд диверсионных актов на военных заводах и других предприятиях» и препятствовал молодому человеку жениться на Агелоф. Автор заверял, что убийство совершено без чьей-либо помощи, исключительно по идейно-политическим и личным соображениям.
Следствие по данному делу было завершено в 1943 году. Человека под двумя именами, Ж. Морнара и Ф.Джексона, судили, признали виновным в содеянном, приговорили к 20 годам тюрьмы и 3485 песо штрафа. Подлинная фамилия убийцы Троцкого стала известна мексиканской полиции только в 50-е годы, проследившей его жизненный путь до приезда в страну и с помощью коллег из Испании установившей его участие в волнениях 1934 года в Барселоне, а также пребывание в местах заключения.
Первые 5 лет преступника содержали в одиночке, без окон, периодически избивали, пытаясь узнать о нем что-то новое, но ничего не добились. Затем ему облегчили режим содержания, разрешили получать посылки и даже жениться. Очевидно, Этингон и Каридат, пребывающие в Калифорнии перед отъездом в СССР побеспокоились о нем. Как сообщала одна мексиканская газета в 1956 году, по заверению шефа полиции Мехико, на его имя в некий швейцарский банк было положено 700 тыс. долларов.
В 1960 году Меркадер вышел на свободу и тотчас же вылетел на Кубу, затем в Чехословакию и наконец прибыл в Советский Союз. Ему была назначена пенсия 400 рублей, выделена квартира и дача, присвоено звание Героя Советского Союза. При содействии Ю.Андропова Ф.Кастро удовлетворил его настоятельную просьбу и разрешил поселиться на Кубе, где он в 1978 году умер от саркомы. Прах Меркадера захоронен в Москве на Кунцевском кладбище. В 1987 году на могиле установлена гранитная плита с начертанными на ней словами: «Лопес Рамон Иванович. Герой Советского Союза». Такая же надпись сделана на почетной доске на Лубянке.
Матери Меркадера, Каридат, в 1941 году М. Калинин в Кремле вручил орден Ленина, а Берия прислал ящик грузинского вина «Напараули» разлива 1907 года. В годы войны она находилась в эвакуации в Уфе, проживала в лучшей гостинице, не испытывая материальных затруднений. В 1944 году была удовлетворена ее просьба о переезде на место жительства во Францию. Она умерла в Париже в возрасте 82 лет под портретом Сталина у изголовья, убежденной поклонницей которого оставалась до конца своей жизни.
Вместо заключения. Так покончили счеты с жизнью один из главных героев социалистической революции и гражданской войны в России и его убийца. Первый погребен в далекой мексиканской земле, второй захоронен на одном из престижных московских кладбищ. И тот, и другой искренне верили в окончательную победу той же революции, построение светлого коммунистического будущего. И сейчас можно по-разному оценивать сделанное Троцким в борьбе со сталинским тоталитарным режимом и содеянное Меркадером по заданию НКВД. Но делать это нужно непредвзято, объективно. В противном случае придется снова переписывать страницы и этой печальной истории.