Выпуск в «бурсах», морских учебных заведениях Одессы, в советское время принято было отмечать проказами. Возможно, дисциплина давила, шагистика под барабан, полувоенная обстановка — и после защиты дипломов выпускали «пар на гудок». Учебных заведений с морским профилем в городе было целых десять: высшая мореходка, средняя, водный институт, «шмоня» — школа морского обучения, «рыбка» — училище рыбной промышленности, «тюлькинфлот» — мореходка технического флота, ПТУ №1 на Пушкинской — кузница плавающих барменов и официантов, еще ПТУ №17 и ПТУ №23. Плюс институт помполитов, который размещался в совпартшколе, — однако будущим первым помощникам чудить негоже.
Инициатива выпускного морского хулиганства имеет отнюдь не одесские корни. Общеизвестно, что питерские кадеты натирали асидолом, жидкостью для освежения пуговиц, детородные приспособления жеребцу, на котором громоздился Петр Великий. При Петре Алексеевиче, думаю, гардемарины подобного позволить себе не могли, мигом бы их разжаловали в матросы. А в Великую эпоху разболтались.
Драили кортик Ивану Федоровичу Крузенштерну, памятник которому стоит аккурат напротив морского корпуса на набережной Лейтенанта Шмидта. Копия в масштабе 1:10 хранится в Военно-морском музее — у копии кортик просто стащили.
Одесские же кадеты до локального надраивания Дюка не опускались. Выпускники средней мореходки напяливали на памятник тельняшку-«рябчик», что было непросто: левую руку Арман Эмманюэль дю Плесси неуставно вытянул в сторону Слободки.
Если выходки «рыбки» с прыганьем через костер, раскочегаренный на Чумке, выглядели почти невинно, то высшая мореходка просто перекрывала движение на спуске Новинского, опять же, у Дюковского сада. Не везло Дюку!
Выглядело это так. Половина шестого утра. Утренний трамвай пятнадцатого маршрута дребезжит внутренностями, разогнавшись на спуске. Напротив экипажа высшей мореходки притормаживает, будто спотыкается, и нетерпеливо трезвонит. Вагоновожатая высовывается по пояс в окно, энергично жестикулирует и что-то кричит, заглушая себя трыньканьем. На рельсах лежит полутонный кованый якорь. А сзади уже трезвонит следующий трамвай…
В июне после защит выпускники не ленились уносить якорь, с грубой традицией боролись, но искоренить ее удалось, только когда якорь приковали к стене.
Но изнурительная работа по перетаскиванию якорей не идет ни в какое сравнение с переполохом, который учинили 2 августа 1961 года выпускники училища технического флота Эдуард Гендель с судоводительного факультета и Анатолий Романенко с судомеханического.
К выпуску Гендель обещал однокашникам устроить знатный салют в центре города. В магазине «Охота и рыболовство» на Дерибасовской по чужому охотничьему билету были приобретены пять банок пороха «Сокол». Два килограмма пороха Гендель поместил в «картуз», цилиндр, изготовленный по диаметру ствола пушки с пароходо-фрегата «Тигр». В два часа ночи, когда горисполкомовская милиция позволяет себе отойти ко сну, Гендель с Романенко прокрались к пушке, которая по сей день нацелена на склад №8 Одесского порта. «Картуз» утрамбовали пыжом и продели в запальное отверстие провода, они заканчивались нихромовой спиралью, помещенной в жидкий глицерин. Глицерин был набран в пипетки. Провода прилепили к стволу пластилином в тон со ржавой поверхностью. Питание подавалось от шести плоских батарей, поместившихся в кармане бушлата Генделя.
Салют планировался на 21.00, когда на бульваре особенно людно. К объявленному времени тут прогуливались две роты техфлотовцев, многие с девушками. Гендель медлил: под орудием расхаживали зеваки, многие с собачками, а он не хотел подвергать риску здоровье людей и домашних животных. Провода соединили только в 21.25, но… взрыва не последовало.
Докупили в складчину еще четыре батарейки. Изготовили из спичечных головок два детонатора для страховки. На следующий вечер бульвар снова запрудили курсанты «ТФ». Снова осечка. Эдуард взгромоздился на пушку, подоспевший дворник стал его стягивать, батарейки вывалились из бушлата. Романенко поднял их и оголенным проводом коснулся корпуса часов «Восход». Невиданной силы взрыв сотряс Приморский бульвар. Дрогнула земля. В небо взмыли голуби.
Пиротехники планировали после салюта отступать по склону в «Лунном парке», но растворяться в темноте не пришлось. Их поглотила нахлынувшая с Приморского бульвара толпа. Уже из толпы наблюдали, как минуты через четыре к пушке подъехали с сиренами милицейские «бобики» и мотоциклы.
…Назначение Гендель получил в Находку в траловый флот. Плавал третьим помощником на СРМТ, среднем рыбоморозильном траулере, ловил селедку в Беринговом проливе. Старпом, тоже молодой человек, своеобразно подначивая Генделя, сдергивал с него спортивные шаровары, в которых тот щеголял на пароходе, игнорируя форменные брюки. Когда терпение лопнуло, Гендель сочинил письмо от имени несуществующего «спецотдела» и адресовал его в отдел кадров тралового флота. На поддельном фирменном бланке «спецотдел» уведомлял рыбное начальство, что старпом в связи с осложнением международной обстановки в Тихом океане призывается на военную службу «для определения уровня радиоактивности в квадрате мирового океана…».
С женой старпома случилась истерика.
Гендель же отплавал одну путину и больше не выдержал, уехал в Ленинград, так и не отработав положенные два года после назначения. Через месяц его вызвали по повестке на Литейный проспект в КГБ по Ленинградской области и показали злополучное письмо из «спецотдела». Суд назначил Генделю наказание в виде лишения свободы сроком один год в колонии общего режима.
В кассационной жалобе Гендель писал, что раскаивается в содеянном, просит простить, так как собирается еще к осени поступать в Высшее художественное училище имени Мухиной. Жалоба была удовлетворена, и уже через год он сдал экзамены экстерном и был принят в «Муху».
С Ленинградом связаны 37 лет жизни и творчества. Сейчас профессиональный самобытный художник Эдуард Гендель живет в Одессе на Молдаванке. Когда Анатолий Романенко навещал квартиру-мастерскую «сообщника», тот долго ему не открывал. Якобы одевалась натурщица. Так что все у него путем.