В этом году исполнилось 65 лет с того воскресного дня 1941 года, который резко отделил жизнь советских людей от мирного времени. Срок весьма солидный не только для человека, но и для истории. И если мы продолжаем возвращаться к тем событиям, то потому, что и для живших тогда, и для живущих ныне очень нужна не только Победа, но и правда о том, как она была завоевана и какой ценой.
Один из самых знаменитых романов классика советской литературы Александра Фадеева «Молодая гвардия» и не менее знаменитый одноименный фильм классика советского кино Сергея Герасимова основывались на реальных событиях.
Однако хотя и в романе, и в фильме было сказано однозначно, что причина гибели «Молодой гвардии» — в предательстве Евгения Стаховича, одного из ее членов, споры по этому поводу не прекращаются по сей день. Это тем более странно, что и автор, и режиссер, и широкая общественность могли легко узнать не вымышленное, а выявленное следствием имя предателя.
Газета «Ворошиловградская правда» от 29 августа 1943 года сообщала: «…На помощь полиции пришел подлый изменник Почепцов. Пробравшись в отряд «Молодой гвардии», мерзкий провокатор выдал участников организации фашистским палачам…»
Почему же Фадеев, знакомый с материалами этого дела, не захотел ввести в роман явного предателя? Видимо потому, что понимал: рядовой и далеко не активный член подполья Почепцов, работавший трактористом в пригородном совхозе и незадолго до этого завербованный Анатолием Поповым, не мог знать всех молодогвардейцев. Точно так же были отвергнуты и другие фигуранты, проходившие по этому делу. Слишком мелкие сошки!
Имя главного предателя Фадеев не назвал. При обсуждении романа писателя спрашивали: «Реальна ли фигура Стаховича?» Он отвечал: «Это реальная фигура, но выведена она под чужой фамилией, потому что не хотелось позорить родителей».
Однако по всем биографическим данным этого персонажа нетрудно было вычислить, что речь идет о Викторе Иосифовиче Третьякевиче. Выстраивая свою версию о предателе, Фадеев утверждал, что начиналось грехопадение Стаховича тогда, когда он бросает товарищей и дезертирует с поля боя.
Как было на самом деле? Судя по ставшим доступными документам, Виктор Третьякевич (в отличие от фадеевского Евгения Стаховича) отошел вместе с партизанским отрядом в пункт сбора, откуда и был направлен секретарем подпольного обкома в Краснодон. Так началось отделение реального героя от его литературного двойника.
А обострилась ситуация в 1959 году, когда был арестован заместитель начальника краснодонской полиции Василий Пидтынный. Он показал, что Виктор выдержал все истязания стойко, никого не выдал. Даже за шаг от гибели на месте казни он сопротивлялся своим палачам и был сброшен в шахту живым. По Указу Президиума Верховного Совета СССР от 12 декабря 1960 года Третьякевича В.И. наградят орденом Отечественной войны первой степени.
Но все это произойдет позже. И мы к этому моменту еще вернемся. А в начале 40-х годов официальная точка зрения спокойно и просто единогласно зачислила Виктора в предатели. Новые важные обстоятельства обнаружились совершенно неожиданно лишь через 10 лет после Победы.
Однажды в Нью-Йорке в расположенный на одной из манхэттенских улиц кинотеатр, где демонстрировались советские кинофильмы, вошел человек, которого звали Евгением Павловичем Стахивым. Еще мальчишкой, закончив гимназию в Перемышле, он стал активным членом Организации украинских националистов Степана Бандеры, в годы войны был одним из проводников походных отрядов ОУН, в 1942—1943 годах руководил националистическим подпольем в Донбассе. Уже в новом столетии вышла в Украине его книга, которую он назвал весьма эпатажно: «Последний молодогвардеец». И пытался обосновать это: «Увидев афишу фильма «Молодая гвардия», ясное дело, я просмотрел ленту. И сразу осознал, что антигерой Евгений Стахович — это я! Это большевики меня очернили за мою тяжкую подпольную работу в Донбассе!»
Очевидное созвучие имени Евгений Стахив и псевдонима Евгений Стахович вряд ли можно считать случайным совпадением. Тем более что, судя по архивным документам, Фадеев имел возможность знакомиться с материалами гестапо о восточном краевом проводе ОУН и, в частности, о Стахиве как одном из его руководителей. Это могло натолкнуть писателя на идею — именно так назвать своего антигероя. Однако почему проводник походных отрядов ОУН Евгений Стахив принял дела, связанные с совсем другим — комсомольским подпольем, так близко к сердцу? У него что, были какие-то связи, какие-то основания для этого?
Вот как на эти вопросы отвечает он сам: « Мне сообщили, что наши люди отыскали молодых ребят, которые записывали знаки на немецких военных машинах. Они поняли, что это какая-то разведка. Мы хотели привлечь этих молодых людей — им было по 17—18 лет — к сотрудничеству. Но оказалось, что они не понимают никакой политики. Они просто собирали данные для советской военной разведчицы Любови Шевцовой. Позднее мы узнали от Александра Фадеева много преувеличений, неправды об их деятельности. Тогда же мы прервали с ними всякие контакты, чтобы не напороться на возможные неприятности от немецкой разведки или гестапо».
И это все? Как видим, называя себя последним молодогвардейцем, Стахив тоже не избежал преувеличений. Однако здесь интересно другое. Если такой бывалый подпольщик, как Евгений Стахив, имеющий за плечами опыт борьбы с австрийской, чехословацкой, польской, немецкой и советской контрразведками, называет Любу Шевцову разведчицей, то к этому стоит прислушаться. Если это так, то вся история «Молодой гвардии» приобретает совершенно иной поворот!
Люба даже в камере смертников продолжала твердить товарищам, что она — подпольщица. Между тем, с выходом архивных документов из спецхранов стало очевидно, что она действительно была советской разведчицей. Из них следует, что Шевцова Любовь Григорьевна, год рождения 1924, член ВЛКСМ с февраля 1942 года, прошла в апреле—мае 1942 года подготовку в школе 4-го управления НКВД УССР и под псевдонимом «Григорьева» влилась в состав резидентуры «Буря» НКВД УССР.
Естественно было предположить, что подробности подготовки разведчиков были тайной за семью печатями, до которой докопаться не удастся. Однако сотрудники Краснодонского музея показали нам написанные от руки и судя по всему нигде никогда не публиковавшиеся воспоминания бывшей выпускницы Ворошиловградской спецшколы НКВД А.С. Мироновой: «Спецшкола находилась на берегу Северского Донца в бывшем доме отдыха. Программа была ускоренная. Помню, к Любе Шевцовой в школу приезжал отец, привез полную корзину домашних гостинцев, крепдешиновое платье, все девчонки завидовали ей».
Ничего себе — «шпионское гнездышко»! Мало того, что учили на скорую руку, так еще и режим оставили курортный! Причем будущие разведчики числились в разведшколе под своими настоящими фамилиями! Хотя имели, как положено, и подпольные клички. Самое же абсурдное заключалось в том, что руководство подпольных резидентур и партизанских подразделений назначалось по устоявшейся партийно-бюрократической технологии: туда отбирали людей заслуженных, старых большевиков, стахановцев, орденоносцев, короче говоря тех, кого знали в городе все — от мала до велика. Что и обнаружилось уже в первые же дни оккупации.
Как следует из архивных документов, резидент «Кузьмин», поняв, что в городе ему оставаться небезопасно, решил уничтожить рацию и выехать. Все принадлежности он сжег. Шифры и коды закопал во дворе. После отъезда радистку Шевцову не видел и восстановить с ней связь не смог. Как ни оценивать действия «Кузьмина», но нельзя не признать, что в них имелась своя логика. Особенно если учесть, что он был известным в городе человеком, отцом находящегося на фронте Героя Советского Союза.
Не подозревавшая ни о чем Люба Шевцова многократно приходила на явочную квартиру, где она была прописана под настоящей своей фамилией как племянница «Кузьмина». Однажды, не застав в очередной раз «исчезнувшего» шефа, эта девочка оставит ему записку, указав краснодонский свой адрес — где ее искать. И подпишется, конечно же, собственным именем. Подписав тем самым приговор — не только себе.
После обыска на явочной квартире опытнейшие контрразведчики абвера, обнаружив оставленную записку, получили точный адрес «пианистки» от нее самой. Установить наружное наблюдение за домиком Шевцовых в Краснодоне и выявить все ее связи в маленьком городке — было для них делом техники! И какая же картина при этом открывается?
Пора уже прямо сказать, что в Краснодоне к тому времени находилась целая группа молодежи, которая весной 1942 года закончила курсы специального назначения НКВД. Что следует из воспоминаний молодогвардейца Василия Левашова: «Весной 1942 года Володю Загоруйко, Любу Шевцову, Сергея Левашова и меня обком комсомола направил на курсы радистов для работы в тылу врага. По завершении курсов мы в составе разных разведгрупп проводили диверсии, разведку на оккупированных территориях».
Несколько иным путем попала в разведчицы Нина Иванцова: «Мы с сестрой окончили курсы морзисток. Вскоре связались со Сталинским областным управлением НКВД, которое размещалось у нас в Краснодоне, и получили задание — установить размещение баз, аэродромов, войск фашистской армии…»
Прошли спецподготовку Виктор Третьякевич, Иван Земнухов, Евгений Мошков и некоторые другие молодогвардейцы. А теперь попробуем поставить себя на место контрразведчиков абвера, после того как выясняется, что не одна Люба Шевцова, а еще около десятка ее приятелей и подруг также прошли спецподготовку в школах НКВД! И это в городке, население которого согласно переписи 1939 года составляло около 20 тысяч человек! Понятно, что им не остается ничего другого, как предположить, что стихийно возникшую «Молодую гвардию» НКВД просто использует для прикрытия работы своей агентуры. Списывать такое скопление чекистов на чистую случайность им не позволяла сама обстановка, складывавшаяся в это время на театре военных действий. Напомним, что к осени 1942 года Луганщина оказалась прифронтовой полосой разворачивавшейся Сталинградской битвы.
То, как именно решали в ведомстве Канариса вопрос о краснодонском гнезде чекистов, до сего дня оставалось загадкой. Пытаясь отыскать к ней ключ, нам придется вернуться в шестидесятые годы прошлого века, когда над памятью организатора «Молодой гвардии» Виктора Третьякевича еще только начинали рассеиваться черные тучи клеветы.
Дело в том, что и в 1960 году реабилитация Виктора Третьякевича была неполной. Оставалось неясным: он просто участвовал в деятельности подполья или был его организатором и руководителем? Вполне логично напрашивался и следующий вопрос: если «Молодую гвардию» создал и возглавлял Третьякевич, то при чем здесь Олег Кошевой?
По Краснодону, а оттуда и по стране поползли нехорошие слухи — теперь уже об Олеге Кошевом. Якобы не был тот расстрелян в Гремячем лесу под Ровеньками, а бежал с фашистами и живет где-то за океаном. Весьма солидные люди клятвенно утверждали, что своими глазами видели Олега, разумеется повзрослевшего, в родном городе. Будто бы он посетил кладбище и возложил цветы на могилу матери, которой к тому времени уже не было в живых.
Истоки этих слухов разъяснила соратница молодогвардейцев Валерия Борц в одном из интервью корреспонденту «Правды»: «Этот бред возник после съемок художественно-публицистической ленты «Следами фильма «Молодая гвардия»… Артист Владимир Иванов, который сыграл в памятном для каждого советского телезрителя фильме «Молодая гвардия» роль Олега Кошевого, пришел на могилу мамы Олега и возложил цветы. В нем-то и узнали «возмужавшего Кошевого»!
В этой тайне двух комиссаров было нечто, не позволяющее просто так от нее отмахнуться. Есть немало свидетельств того, что между Третьякевичем и Кошевым действительно существовал очень острый конфликт.
Ситуация осложнилась еще и тем, что выплыло наружу дело о подделке подписей под временными комсомольскими билетами. Якобы на них раньше стояла подпольная кличка комиссара Третьякевича — Славин. А потом появился подпольный псевдоним комиссара Кошевого — Кашук. В конце концов пришлось обратиться за помощью к криминалистам. Официальное заключение ВНИИ судебных экспертиз от 28 мая 1991 года, казалось бы, не оставляло никаких сомнений в подлоге: « При изучении этих документов обнаружилось, что первоначально сделанная подпись на них тщательно выскоблена и вместо нее появилась новая подпись: Кашук».
И все же тяжкое и странное обвинение как-то не вязалось с обликом этого 16-летнего паренька, со всеми обстоятельствами его короткой жизни, с наивными строчками его стихов. Этому должно было быть какое-то объяснение. И отыскалось оно в первых показаниях его матери от 6 июля 1943 года, когда сын ее еще не был произведен в лидеры героев «Молодой гвардии»: «Был такой случай, когда Олег получил на свое имя письмо от какого-то полковника — командующего Ростовской или Ворошиловградской тыловыми частями партизанских отрядов. В этом письме писалось: «Товарищ Олег! Я очень хочу увидеться с вами и поговорить, так как мне о вас очень много говорили хорошего, то я решил поговорить с Вами и дать советы и указания. Олег от этого письма был вне себя: «Мама, со мной теперь не шути! Мне вон какие люди пишут и ничего не решают без меня…»
Становится понятным, что столь внезапно возникшая связь Кошевого с таинственным то ли полковником, то ли генерал-майором по кличке Данила подняла рейтинг Олега и в его собственных глазах, и у товарищей. Тем более что новоявленный «шеф» начал активно и целенаправленно влиять на деятельность краснодонского подполья.
Нина Иванцова утверждала: «Оля Иванцова связалась с Каменским отрядом, с представителем его штаба «Данилой». Они поставили вопрос о создании отряда и уходе в лес. «Данила» переименовал нас в «Молот».
Судя по документам, молодогвардейцы радостно ухватились за перспективу стать настоящими партизанами. Они передают «Даниле» собранное с риском для жизни оружие — в лесу пригодится! Составляют и пересылают список самых активных подпольщиков, достойных влиться в отряд «Молот». И делятся добытой с таким трудом разведывательной информацией, среди которой не только номера немецких военных машин…
На фоне такой бурной деятельности остается непонятным: как же реагировал на открывшиеся связи и на преобразование подпольной организации «Молодая гвардия» в партизанский отряд «Молот» Виктор Третьякевич и другие члены штаба? Об этом можно судить по воспоминаниям В.Левашова: «У Олега была идея создать небольшой партизанский отряд и уйти в лес. Он предложил около 20 человек. В список включил и меня. В этот момент Олег и выдал комсомольские билеты уже как комиссар отряда. Третьякевич отчитывал Олега за то, что он самовольно начал выдавать билеты».
Вот, оказывается, откуда выявленные криминалистами подчистки! Они стали следствием возникшего в организации раскола и двоевластия. Как же реагировал на это новоявленный «шеф» молодогвардейцев?
Из воспоминаний связной Н.Иванцовой: «В день, когда Олег перед нашим уходом в лес должен был пойти на свидание с «Данилой», Ольга принесла сообщение от связного «Данилы», что их отряд под подозрением и идти к нему нельзя».
Судя по показаниям молодогвардейца Жоры Арутюнянца, Ольга Иванцова (подпольная кличка «Оксана») доставила от «шефа» и другую не менее важную ориентировку: «Оксана» сообщила, что Третьякевич предал отряд. Третьякевич был комиссаром, его сняли, и Кошевой стал комиссаром отряда».
То, что первое (и далеко не последнее!) обвинение Виктора Третьякевича в предательстве вынес именно таинственный партизанский генерал, подтверждает и сестра Ольги: «Мы Третьякевича оттирали сознательно. Мы его боялись. Когда готовили группу для перехода в партизанский отряд, «Данила» не советовал его брать».
Расстроенные отсрочкой с уходом в партизаны юные мстители решили проявить себя в глазах своих шефов громкой акцией: взорвать в новогоднюю ночь здание дирекциона вместе с празднующими вокруг елки фашистами. Однако здесь их, как следует из совершенно секретных материалов спецотдела ЦК ВЛКСМ от 28 июля 1943 года, ждало новое разочарование:
«Олег Кошевой отправил Олю Иванцову с планом взрыва к командиру Каменского партизанского отряда по кличке «Данила», с которым у них была налажена связь. От «Данилы» пришел категорический приказ: «Запрещаю совершать эти взрывы. Помните, что за каждого убитого немцы расстреляют сто мирных жителей».
Не правда ли странно: где это видано, чтобы командиры советских партизан отменяли акции ради спасения потенциальных заложников? И вообще, согласитесь, что, знакомясь со всей этой историей, трудно удержаться от закономерного вопроса: а кто он был такой, этот «Данила», кто с ним общался, проверял его полномочия? Такие вопросы, разумеется, задавались. Ответы причастных к этому лиц просто ошеломляют!
Вот что показал командир «Молодой гвардии» Иван Туркенич в ноябре 1943 года: «О так называемом «Даниле» мы знаем только со слов Оли Иванцовой. Была еще связь с «Андреем» тоже из этого штаба, но и его ни Олег, ни я никогда не видели. Ни «Данила», ни «Андрей» у нас ни разу не были, мы у них тоже, а поэтому друг друга не знаем».
В июле 1965 года Нина Иванцова рассказала: «О связном «Даниле» знает только Ольга Иванцова. Я с ней никогда об этом не говорила». Выяснилось, что и Ольга знает не намного больше сестры: «Олег Кошевой вызвал меня и говорит: «Есть такое задание. Необходимо связаться с каменскими партизанами. Пароль простой: «Дайте воды попить». Женщина ответит: «Сейчас принесу из колодца». Вообще кличку «Данила» я слышала, но его никогда не видела».
На том цепочка и обрывается. А вопросы остаются. Скажем, почему связных Иванцовых в городке Каменске Ростовской области арестовывала полиция, причем шедшую с ними радистку Марию Гаврилюк палачи повесили на заводской трубе. А сестер почему-то отпустили с миром. Более того, Ольгу Иванцову в декабре 1942-го там же схватили вторично!
Из все тех же воспоминаний Е.Н. Кошевой от 6 июля 1943 года: « Пришел Олег очень взволнованный и сказал: «Мама, у нас горе, мы послали одну девушку в Каменск с заданием, а ее каменская полиция арестовала. Теперь нам передали, что эту девушку можно выкупить. Деньги надо во что бы то ни стало достать».
И деньги были собраны, отправлены в Каменск, и на редкость «сговорчивая» полиция снова отпустила уже знакомую им гостью из Краснодона. Похоже, что аресты эти происходили по неведению полицаев, а освобождение сестер — по чьей-то команде свыше. Кто-то очень был заинтересован в том, чтобы связные «Молодой гвардии» оставались на свободе. Надо отдать должное работникам архивов: хоть и с большим опозданием, а они все-таки занялись поисками таинственных народных мстителей из Ростовской области. В марте 1993 года подвела итоги своих двухлетних поисков Межрегиональная комиссия по изучению истории организации «Молодая гвардия», в которой объединили свои усилия ведущие специалисты музеев, архивов Украины и Российской Федерации, включая центры хранения и изучения документов служб безопасности обеих держав. Используя свои беспрецедентные возможности, комиссия обследовала содержимое всех хранилищ, где могли находиться хоть какие-то упоминания об искомых партизанах. И пришла к однозначному выводу: «Тщательные поиски отрядов «Данилы» и «Андрея», проведенные в Луганской, Донецкой, Ростовской областях, результатов не дали: никаких сведений о существовании таких отрядов и их руководителей обнаружить не удалось».
Итак, ни партизанских отрядов, ни партизанского генерала не существовало в природе! Из чего следует единственно возможный вывод: шефами молодогвардейцев были вовсе не партизаны, а совсем наоборот — нацистские оборотни!
Очевидно, что абверовской контрразведке, вышедшей на след «Молодой гвардии», было выгоднее не уничтожать подполье ( на его месте тут же могло вырасти следующее ), а, используя неискушенность наиболее доверчивых и неопытных, «взять его под колпак», координируя все акции и сводя на нет любую угрозу в зоне особого внимания.
О том, что с такой задачей контрразведчики не только справились, но и поспешили подать информацию об этом в наивыгоднейшем для себя свете, говорит одно очень, к сожалению, краткое и в полном смысле сенсационное свидетельство. Член бюро ЦК ВЛКСМ в годы войны В.Костенко 26 августа 1975 года рассказал: «У генерального прокурора СССР Р.А.Руденко есть документ о «Молодой гвардии», который не увидел пока что света, — это доклад Гиммлера Гитлеру о краснодонской комсомольской организации».
Можно себе только представить, с каким упоением рейхсфюрер СС живописал фюреру о том, как возглавляемой им службе безопасности удалось нейтрализовать в зоне особого значения самую крупную не только в Украине, в СССР, но и в Европе молодежную подпольную организацию — своего рода «Краснодонскую капеллу»! С деталями, с подробностями, с именами… Увы, на стенограмме стоит пометка: «Указанный в документе доклад не обнаружен». Уместно спросить: кем не обнаружен? Кто мог его изъять у генерального прокурора той страны? Кому, вплоть до начала нового века, остается выгодной фигура умолчания вокруг «Молодой гвардии»?
Слабый намек на ответ можно найти в уклончивых репликах связных краснодонского подполья. Из воспоминаний О.Иванцовой: «Я считала, что если райком направил «Данилу» или «Андрея» на работу, значит, имена известны. Кроме того, каждый, кто получал задание, должен был выполнить его, а потом забыть».
Из этих ответов можно понять одно: была команда держать язык за зубами. И исходила она от тех, кто в первую очередь должен был бы ответить за гибель молодогвардейцев, брошенных на произвол судьбы.
Интересно в этом отношении свидетельство человека, возглавлявшего в свое время и украинский комсомол, и всесоюзное КГБ. Незадолго до смерти он сделает знаменательное признание. Из мемуаров В.Семичастного, апрель 2002 года: «Если бы Хрущев напрямую не обратился к Сталину, «Молодая гвардия», как и многие подобные ей, канула бы в неизвестность, попав на проверку в МГБ».
На этом можно было бы поставить точку. Аргументов в пользу того, что молодогвардейцы пали жертвой нацистской подставы и собственной неготовности к борьбе в тылу врага, вполне достаточно. И все же остается еще одна лазейка для сомнений. А что, если «каменские партизаны генерала Данилы» были остатками какой-нибудь советской воинской части, попавшими в окружение и погибшими до того, как их успели зафиксировать в официальных сводках не такие уж расторопные бюрократы компетентных органов?
Рассеять такие сомнения мог хотя бы один факт непосредственного контакта представителей «каменских партизан» и молодогвардейцев. 4 февраля 1947 года в особый сектор ЦК ВКПб поступило письмо из Краснодона от старшей сестры Сергея Тюленина Надежды, адресованное непосредственно Сталину. В нем, в частности, говорилось: «Мы решили выручить и освободить товарищей, перешли линию фронта, связались со штабом, агентурой разведки для спасения их. Сережа пошел в разведку, а мы с сестрой остались при пулеметной роте инструкторами. Сергей два раза был ранен за г. Каменском. Он пошел с разведчиками на выручку своих товарищей, но подлая месть женщины предала брата в руки врагов».
О переходе Сергея через линию фронта говорится и в романе Фадеева, и в фильме Герасимова. Но его сестра, участвовавшая в этом переходе, дает очень важное уточнение: Сергей искал спасения у своих не только для себя. Не был бы он Сережкой Тюлениным, если бы не попытался выручить товарищей, попавших в застенки краснодонской полиции. Ему удалось убедить командование в том, что нужно послать разведгруппу в Каменск, к тамошним партизанам, чтобы затем вместе продолжить акцию — в Краснодоне. Очевидно, что такая вылазка совпадала с планами наступающих от Сталинграда и приближающихся к границам Донбасса частей Красной Армии. И Сергея включили в эту группу как человека, досконально знающего местность.
Однако, что означает загадочная фраза Надежды Тюлениной: «подлая месть женщины предала брата в руки врагов»? Мы помним показания связных «Молодой гвардии» Нины и Ольги Иванцовых: все контакты с недоступным «генералом Данилой» они имели через какую-то женщину в Каменске. Очевидно, и Сергей знал адрес этой явки и пароль, а потому, добравшись до Каменска, он с разведчиками направился туда.
В анналах спецслужб удалось отыскать документ, который расставляет все точки над «і». Нам не известно, читал ли письмо Нади Тюлениной сам Сталин. Но при порядке, существовавшем в секретариате вождя, каждой входящей бумаге определялись место и судьба. На том письме стоит резолюция: «Тов. Жданову, 7 февраля 1947 года». В том, что главный идеолог страны не просто переслал документ в НКВД, но и приказал расследовать содержащиеся в нем факты, сомневаться не приходится. Сотрудники сыска, дотошно опросив жителей Каменска и близлежащих населенных пунктов, вышли на очевидцев трагедии, происшедшей здесь зимой 1943 года.
Из воспоминаний жительницы Каменского района В.Говорухиной: « В январе 1943 года к нам зашел парнишка, раненный в руку, и назвался Сергеем Тюлениным. В Каменске немцы бросили Сергея и других ребят в подвал, а вечером начали расстреливать. Сергея ранили в руку, он упал, на него падали другие. Ночью пришел в себя, выбрался из-под трупов. Мы дали ему харчишек на дорогу, и он ушел в Краснодон».
Что к этому остается добавить? Разве что ушел Сергей навстречу своей второй казни, и на этот раз ему больше не повезет. К январю 1943 года уже подходила к концу Сталинградская битва, и фронт все стремительнее приближался к Краснодону. Потому, видимо, отпала у абвера сама необходимость в этой игре. И молодогвардейцев бросили на растерзание полицаям.
Неоспоримо одно — все эти очень разные ребята в самых бесчеловечных условиях не уронили себя и остались людьми. Этого не могли понять те, кто пытался спекулировать на их мученической гибели. Для мертворожденных мифов они были нужны мертвые. Насколько же выше, значительнее, прекраснее были они — живые! Обо всех здесь не рассказать. Но одно имя не могу не назвать.
Александра Дубровина закончила четыре курса Харьковского университета, с 1941 года, чтобы помогать семье, без отрыва от учебы работала учительницей биологии, классным руководителем многих молодогвардейцев, хотя была не намного их старше. Фадеев отвел ей в романе третьестепенную роль. Она и впрямь не принадлежала к так называемым «активным молодогвардейцам», могла бежать из города и спастись. Но она сказала: «Нет, я должна быть там, где все мои девочки…» И Шура Дубровина добровольно вернулась в камеру —принять мученическую смерть вместе со своими воспитанниками. По сути, она повторила поступок своего коллеги Януша Корчака, имя которого знает весь мир.
Сегодня никого из героев Краснодона не осталось в живых: последний молодогвардеец Василий Левашов умер уже в новом столетии. Из небытия все они обращаются к нам словами писателя-фронтовика Виктора Астафьева:
«Это мы, недоучившиеся, не успевшие изведать любви, не познавшие многих радостей жизни, вытерпевшие такую неслыханную боль, такое неслыханное страдание, такие гонения и притеснения от спасенных нами вождей и родной партии, все же принесли мир на землю, уберегли ее от кровавых безумцев. На благодарность не рассчитываем. Но на справедливую честную память мы надеяться имеем право. Хотя бы ее-то мы заслужили».