Принцип светскости и свободы совести был впервые провозглашен в статье 10 Декларации прав человека и гражданина (1789 г.), в которой речь идет о том, что никто не может быть преследуем за свои убеждения, даже религиозные, при условии, что их обнародование не угрожает общественному порядку. В преамбуле к Конституции 1946 г. говорится, что никто не может быть ущемлен в праве на труд в связи со своими происхождением, убеждениями или вероисповеданием. Украинское общество в последние годы столкнулось со взрывом религиозности, требующей осмысления не только в контексте межконфессиональных отношений, но и в контексте взаимодействия религиозности и светскости. Кроме того, всплеск религиозности в Украине, к сожалению, довольно редко рассматривается в контексте поисков идентичности украинцев. Поэтому для Украины, в течение десяти лет блуждающей в поисках собственной идентичности, важно учитывать опыт страны, которая не без сложностей, но неуклонно продвигалась по пути осознания своей идентичности.
Посольство Франции в Украине совместно с Киево-Могилянской академией провело серию лекций под общим названием «Разнообразие и идентичность: от конфликта к диалогу». В рамках этого проекта Украину посетил известный французский исследователь Жан Боберо, президент Высшей школы практических исследований, автор многих книг, посвященных истории светскости и протестантизма во Франции, проблемам формирования светскости во французской культуре.
Путь к светскости
Термин «светскость» как существительное впервые появляется в «Педагогическом словаре» Фернана Бюиссона (1887 г.), который в XIX в. был своеобразным тезаурусом начального образования французов и содержал 2600 статей, посвященных разным темам. До появления в «Педагогическом словаре» этот термин использовался лишь как прилагательное («светская школа», «светская мораль», «светское государство»). Другой французский энциклопедист, автор известного словаря французского языка (1973 г.), Эмиль Литтре, определял светскость как признак государства, которое «нейтрально относится ко всем культам, является независимым от духовенства и свободным от любой теологической концепции». Быть светским человеком означало в XVII и XVIII вв. быть антиклерикальным человеком, т.е. противостоять церкви и духовенству. Но, как мы увидим далее, светскость не исчерпывается антиклерикальной борьбой, она связана и с формированием морали (светской), развитием идей республиканизма в таких важных социальных институтах как, например, школа.
Возникнув в результате исторического развития, французский вариант светскости прошел три этапа: эпоху возникновения (период Великой французской революции), XIX век — период, который можно охарактеризовать как «конфликт двух Франций» и, наконец, период прогрессирующего светского примирения.
В плане становления светскости революция была судьбоносным, но неоднозначным событием. Судьбоносным — поскольку именно она в мае 1791 г. запретила религиозные феномены, выходящие за пределы «нормы» (ересь, богохульство, колдовство, магия и т.п.), отменила дискриминацию протестантов (декабрь 1789 г.), иудеев (сентябрь
1791 г.), гарантировала провозглашенную в Конституции «свободу религиозных культов» (сентябрь 1791 г.). Кроме того, в 1792 г. был введен гражданский брак, который становился обязательным условием религиозного брака. Наконец, в
1795 г. было положено начало отмежеванию церкви от государства. Таким образом, можно сказать, что во времена революции были провозглашены важнейшие принципы светскости. Одним из результатов Великой французской революции был очень важный и неоднозначный документ — так называемая Гражданская конституция духовенства (1790 г.), превращавшая духовенство в государственных чиновников. Католический Рим был возмущен этим.
В то же время политический контекст, определяемый войной и террором, подтолкнул к введению (в 1793 г.) революционных культов (культа богини Ума, богини Свободы), средоточием которых стали новые республиканские ценности, а также к политико-религиозным преследованиям, прекратить которые могло бы отделение церкви от государства (оно было прокламировано, как мы указали выше, лишь в 1795 г.). В первой половине 90-х годов XVIII в. свобода вероисповедания во Франции продолжала существовать лишь в виде ограничительных мероприятий, хотя параллельные культы официально поощрялись. Итог революции выглядит довольно неоднозначно: провозглашение основных принципов светскости сопровождалось событиями, содержащими одновременно антирелигиозные и контррелигиозные аспекты (отличаются они тем, что первые являются борьбой против религии как таковой, а вторые склонны к изменению форм религиозности).
Наполеон Бонапарт прекратит как антирелигиозные репрессии, так и поддержку революционных культов. Он утвердит относительность и стабилизирует процессы утверждения светскости, поскольку именно он положит конец едва начатому процессу отделения церкви от государства. Конкордат Наполеона и Папы Пия VII отменит последствия Гражданской конституции духовенства и присвоит католицизму публичный статус
(1801 г.). Но, несмотря на это, католическая церковь уже никогда не вернет себе статус официальной религии. Она будет вынуждена примириться с существованием плюралистической системы «признанных культов» (ст.35), состоящей из четырех религий: католической, двух протестантских (лютеранства и реформаторства) и иудаизма.
Догматический союз между католической церковью и государством оказался, таким образом, окончательно расторгнутым, а гражданский закон перестал учитывать религиозные нормы. Французский Гражданский кодекс (1804 г.), так называемый кодекс Наполеона, или вообще не касается религиозных вопросов, демонстрируя таким образом, что государство в своих фундаментальных основах является светским, или же, если касается их, то во многих пунктах противоречит каноническому праву. Гражданское состояние, гражданский брак превращаются в реалии, становящиеся обычными и распространенными. Разграничение гражданства и религиозной принадлежности отныне существует как факт, обеспечивающий равенство граждан, независимо от их религиозных убеждений. Религия, тем не менее, продолжает сохранять свою социальную роль: она не только берет на себя функцию службы «духовной помощи», но и остается источником нравственности и приобретает черты привилегированной инстанции нравственной социализации французов. Таким образом, хотя в течение XIX в. мы наблюдаем развитие автономной медицины и светской школы, уроки нравственного и религиозного воспитания в последней остаются в руках духовенства.
Начиная с 1815 г. конфликт между католицизмом и светской властью разворачивался в более широком контексте, который историки квалифицируют как «конфликт двух Франций». Несмотря на временную успокоенность и многочисленные попытки прийти к согласию, именно этот конфликт будет определять лицо XIX века. Споры между «лагерем клерикалов» и «лагерем антиклерикалов» на самом деле отличались высокими ставками. По мнению первых, Франция должна снова стать католической нацией, вернуть себе статус «старшей дочери Церкви» — ведь католицизм является важным элементом идентичности страны. По мнению вторых, современная Франция должна создаваться на «ценностях 1789 г.». Эта, другая, Франция — «дочь Революции», далека от идентичности, которая отмечена религиозной преданностью. Таким образом — политическая власть религии должна быть упразднена.
Конфликт «двух Франций», имеющий политическую окраску, обострился после поражения Франции в войне с Пруссией (1871). Клерикальный лагерь тогда пытался опять установить монархию, но антиклерикальные республиканцы, наконец, победили и возобновили процесс наступления светскости. Контекст событий, однако, оставался конфликтным.
Сегментом общества, испытывающего в тот период принципиальные преобразования, становится школа, в которой уроки нравственного и религиозного воспитания были заменены дисциплинами, утверждавшими автономность нравственности по отношению к религии. В это время (1881—1882 гг.) были введены так называемые «законы Ферри», которые определяли принципы построения светской школы и преподавания в ней нравственности на светских принципах. Официально, как провозгласил Жюль Ферри, отныне «нравственность держится за счет собственного авторитета».
Концепция светской морали акцентировала внимание на двух моментах: понятии человеческого достоинства, постулирующем фундаментальное равенство человеческих существ, и на понятии солидарности, главным для которого являются связи, которые существуют между людьми во времени и пространстве. Связь между людьми, ранее гарантируемая религией, превратилась в неотъемлемую и автономную черту самой человеческой природы.
В 1905 г. было ратифицировано отделение церкви от государства, в результате чего был положен конец режиму признанных государством религий, обеспечена гарантия свободы совести и вероисповедания. Теперь, когда религии перестали быть чем-то вроде публичных служб и превратились в «частное дело», наступает эпоха их настоящей свободы.
Политика примирения государства и католической церкви постепенно доказала свою эффективность. С Папой было заключено соглашение (1923—1924 гг.). В 1946 году, во время создания Конституции III Республики, в которой впервые утверждалось, что Франция является «светской Республикой», страной руководила коалиция трех партий: Коммунистической партии, Социалистической партии и Народного республиканского движения (MRP, являвшаяся партией христианско-демократического типа). Парадоксально, но светскость приобретает конституционный статус именно в тот уникальный момент, когда влияние христианской демократии было довольно заметным.
Светскость в современной Франции
Закон об отделении церкви от государства закрепляет фундаментальные принципы французской светскости: свободу совести и религий, свободную организацию церквей, их юридическое равенство и принцип непризнания ни одной из них со стороны государства, возможность свободного обнародования религиозных убеждений в пределах публичного пространства. К этому следует добавить светскость институтов, в частности, школы, а также свободу преподавания в учебных заведениях.
Свобода совести начинается с признания права на «внутренние убеждения»: никого нельзя обязать обнародовать свои религиозные или философские убеждения. Так, например, упоминание о религиозной принадлежности при переписи населения является запрещенным.
Что касается одного из важнейших принципов светскости — свободы совести, следует отметить, что он предполагает и свободу атеизма, а также возможность индифферентизма, смешивания разных верований, принятие старых и признанных новых культов. Но если, с одной стороны, никто никого не должен принуждать к обнародованию религиозных взглядов, то, с другой стороны, никому не запрещено делать это по собственному желанию, не опасаясь последствий подобных откровений. В то же время закон защищает государственных функционеров: во всех административных документах запрещены ссылки на их религиозные или философские убеждения.
Важно подчеркнуть, что свобода совести не ограничивается только индивидуальными верованиями. Она совершенно логично предполагает и свободу отправления церковных служб, которой строго придерживаются. Правда, иногда случается, как это было, например, во время войны в Заливе в 1991 году, когда власть была вынуждена защищать некоторые религиозные организации. В последнее время был причинен вред синагогам в разных европейских странах лицами, которые, как это ни печально, путают оппозицию политике Государства Израиль и акты агрессии против членов иудейских общин.
Свобода организации церквей ставит более деликатные вопросы, которые необходимо решать, — ведь здесь важно сбалансировать индивидуальную и коллективную свободы. Так, во Франции проблемы возникли сразу же после принятия закона в 1905 г. об отделении церкви от государства: необходимо было решать, кому должны принадлежать культовые сооружения, находящиеся в государственной собственности? Используя в качестве образца законодательство отдельных штатов Америки, а также опыт Шотландской свободной церкви, было решено, что эта собственность будет передана ассоциациям, деятельность которых «будет соответствовать общим правилам организации религиозных культов, отправление которых они обязываются обеспечивать». Это значило, что католический приход, большинство членов которого больше не признавали власть епископа, был вынужден видеть свою церковь в руках меньшинства, хранящего верность церковной иерархии. В то время это позволяло избежать дробления католической церкви во Франции. Но на большом временном отрезке важно было уравновесить введение этого принципа.
Принцип непризнания государством ни одной из религий положил конец ситуации, которая предшествовала 1905 году, когда существовало четыре признанных религии. На самом деле, если церковь — институт, организованный не в соответствии с государственным законом, то становится невозможным существование такого режима публичного права, который бы обеспечивал и предусматривал все формы религиозной активности. Это приводит к двум последствиям: исчезновению публичного измерения религиозных служб, которое в свое время было достаточно выразительным (например, освящение церковью светских мероприятий), и к ликвидации каких-либо признаков религиозности в пространстве государственной власти. Эти процессы, естественно, происходили постепенно: так, пришлось ждать 1972 года, чтобы во Франции было отменено требование, касающееся присяжных Верховного суда провозглашать клятву «перед Богом и перед людьми».
Религиозная нейтральность означала также, что на зданиях (не культовых), возведенных после 1905 года, было запрещено размещать какую-либо религиозную символику. Этот запрет на первый взгляд кажется простым предостережением от возможных деконструктивных эксцессов со стороны противников религии, но на самом деле он означал нечто большее. Франция отделяет себя не от своих религиозных корней, связанных с католицизмом, а от прочих религий — иудаизма, ислама или буддизма, одновременно признавая их права, например, путем предоставления дополнительных отпусков государственным чиновникам, выражающим желание отметить свои специфические религиозные праздники.
Этот пример демонстрирует сложности, сопровождающие стремление в полной мере реализовать идеал свободы совести и обеспечить равенство всех религий, независимо от их значимости и количества людей, их исповедующих. Французский вариант светскости отличается от системы соглашения, которое в некоторых странах Европы государство заключило с религиозными организациями. Например, отношения церквей и государства в Италии и Испании урегулированы вариативно, в зависимости от каждого конкретного случая, в то время как французское право ставит все культы, современные, а также те, которые появятся в будущем, в ситуацию юридического равенства.
Светская нейтральность и принцип непризнания ни одной из религий со стороны государства делает невозможным выплату жалованья служителям церкви и прочие формы прямой финансовой помощи церквям со стороны государства. Этот принцип, однако, не мешает государству поддерживать армейских священников (капелланов), государство контролирует исполнение законов, касающихся наследования имущества, возможностей снижения налогов для благотворительных взносов в помощь церквам, использования недвижимости, которая с 1905 г. передана в пользование церкви.
Суровым испытанием принципов светскости во Франции стали недавние дискуссии вокруг мусульманских платков. Выступавшие против того, чтобы мусульманские девушки носили платки в учебных заведениях, усматривали в этом угрозу принципу равноправия женщин и мужчин, которую несет в себе подобная форма одежды. В противовес им борцы за толерантность напоминали, что приобретение знаний в школе хотя и имеет универсальное значение, но не исключает существования особенностей. Они подчеркивали также, что эта традиция имеет многоплановое символическое значение. Несмотря на эмоции, эти дискуссии способствовали публичному обсуждению принципиально важных для демократического общества проблем. Решение Государственного совета Франции было следующим: сама по себе манифестация признаков религиозности не наносит вреда принципу светскости. Но она становится несовместимой с ним тогда, когда становится показной, становится фактором социального абсентеизма (неучастия в социальной жизни), прозелитизма и волнений в обществе. Поэтому проблему следует решать в каждом конкретном случае, учитывая обстоятельства.
Хотя фундаментальные принципы светскости уже давно созданы, школьные учреждения все еще остаются сферой, где их применение требует большой гибкости. И это логично, ведь светскость предполагает уважение к свободе совести в широком смысле слова, которая включает в себя свободу отправления религиозных культов и свободу религиозных убеждений. В то же время она предполагает и свободу мнения, т.е. равенство права на религиозную принадлежность и на отказ от нее. Таким образом, вполне легитимным выглядит право каждого овладеть инструментами критического отношения к любым догматическим или тоталитарным системам. Начальная, средняя и высшая школы являются гарантами свободы мнения. Вот почему организация «публичного, бесплатного и светского образования» во Франции является конституционной обязанностью государства.
Является ли светскость «универсальной ценностью»?
Светскость, впрочем, не отменила присутствие религии в публичном пространстве, она, скорее всего, изменила природу этого присутствия. С появлением феномена светскости религия перестала быть институтом, связанным с государством, и потеряла свою былую социальную обязательность, свой прежний статус последней нравственной инстанции. В то же время она сохраняет свои позиции в качестве своеобразной ассоциации. Такие религии, как, например, католицизм, сохранивший черты довольно строгой институциональности, развили виды деятельности, которые характерны для ассоциативных образований. Во Франции в течение ХХ века были созданы следующие ассоциации: Христианской студенческой молодежи, Сельской христианской молодежи, Католического рабочего действия. Эти ассоциации выполняли двойную роль: они не только призывали католиков задумываться над социальными проблемами тех сред, в которых существовали ассоциации (например, молодежи, крестьян, рабочих), но и знакомили представителей этих социальных групп с религиозными посланиями, носителями которых были они сами. Упомянутые выше ассоциации, таким образом, играли роль посредников, способствовали контактам между церковью и теми социальными группами, которые под влиянием современности становились менее чувствительными к религиозному влиянию.
Действительно, если современное государство стремится быть религиозно нейтральным, заботясь в то же время о «состоянии нравственного здоровья» общества, необходимо существование таких центров, где каждый человек может в атмосфере свободы и равенства задаваться великими вопросами о смысле жизни, отношении к другим людям, решать проблемы, которые общество, отдающее предпочтение функциональности и эффективности, склонно считать второстепенными. Ассоциации отвечают на определенный социальный интерес, поскольку они учат людей думать не только о самих себе, но и о других.
Двумя полюсами существующего плюрализма верований и религий становятся индивидуализация и глобализация. Индивидуализация означает, что отныне каждый человек имеет возможность самостоятельно продвигаться по пути поиска смысла. Но все не так просто. Во-первых, здесь существует угроза для индивида, ищущего собственный, неинституциональный путь к религиозности, быть поглощенным тоталитарными сектами. Во-вторых, мораль эпохи масс-медиа проповедует форму самосовершенствования, являющуюся едва ли не принудительной. Если в христианском обществе обязанности «перед собой» и «перед другим» имели смысл только в контексте «долга перед Богом», если на начальном этапе светской эпохи долг «перед собой» приобретал смысл в пределах «долга перед другими и обществом», то сегодня конечной целью провозглашен «долг перед самим собой», а отношения с другими людьми превратились в отношения состязательности и соблазнения. Теперь едва ли не социально обязательным становится стремление быть супермужчиной или суперженщиной, эффективным и успешным, легким в общении и толерантным.
Сегодня мы должны заново осмыслить отношения между единством и вариантами нравственного сознания. Уважение взглядов и многообразия возможностей каждого индивида подталкивает к созданию светского типа гуманизма, способного защитить человеческое достоинство в тройном социальном контексте: контексте современных обществ, достойных развивать инструментальную рациональность за счет поисков смыслов, в контексте медийного общества, поставившего нравственные ценности на поток и способного превратить их в простые и сентиментальные стереотипы, в контексте общества рынка, побуждающего не потреблять, чтобы жить, но жить, чтобы потреблять.
Следовательно, светскость — является универсальной ценностью, это так. Но при двойном условии. Во-первых, если она будет оставаться открытой для дискуссионности, будет уважать не только единство нравственных ценностей, но и их разнообразие, и, таким образом, будет принципом, существующим в движении. Во-вторых, если она окажется способной к самокритике, будет избегать самосакрализации и будет защищать от нее любую форму социальности.
Перевод с французского Татьяны ГОЛИЧЕНКО