И обезумел народ
великороссийский,
и впал в идолопоклонство,
ибо царя своего
назвал земным богом,
и все, что царь скажет,
считал хорошим...
Николай Костомаров
Приезд в Украину накануне президентских выборов главы соседнего государства вызывал у соотечественников сумятицу чувств. Наш вестернизованный сосед был обеспокоен прежде всего тем, что, дескать, не надо вдохновляться шизофреническими инвективами. И пожалуйста, не пугайте «америками». Зрите лучше в корень: вот тебе, бабушка, как говорили в старину, и Юрьев день — подарок от их/нашего президента. Независимости захотели! Начинали с Года России в Украине, затем «инсталлировались» в нашу столицу «Русским клубом». А помните, черносотенство в 1903 г. в Киеве, Харькове, Одессе именно так укоренялось? С отделений «Русского собрания», а дальше с ячеек «Союза русского народа», «Русского общества», «Двуглавого орла», которые засыпали Украину «славненькими» изданиями по типу «Черная сотня», «Самодержавие», «Киевская дубинка» или целомудренным — «по-черносотенному» — «Правом и порядком»! Впрочем, так уже было: теряя в ХVІІІ в. казацкие вольности, украинцы вынуждены были гетмана избирать по «высочайшему позволению». Говорите, Путин не на наши выборы приехал, а на празднование 60-летия освобождения Украины от фашистов? Вместе с еще одним «демократически узаконенным» наследником? А «бацька» в этой компании просто так — «последний демократический штришок»?..
«Государева диктатура любви» как ultima ratio
Столкнувшись в очередной раз с проявлением «инакомыслия», задумалась над одним: а если бы России все-таки удалось демократизироваться за постсоветские годы, ассоциировались бы у наших слишком политизированных граждан события начала ХХІ в. с временами черносотенного разгула начала ХХ ст. или, например, с уничтожением казацкой автономии в ХVІІІ в.? Реагировали бы наши люди на приезд Путина (пусть и на выборы) как на недружественную украинскому народу (не власти) акцию? Уверена — нет. Все было бы спокойно. Как спокойно восприняли бы приезд кого-то, например, из бывшего «социалистического лагеря» или же западных союзников по Антигитлеровской коалиции (если бы, конечно, пригласили). А так — Путин. Для украинского обывателя, которого и сегодня если не те, то другие обстоятельства заставляют очень остро переживать свое «российское прошлое» или «пророссийское настоящее», «пришествие Путина» в преддверии выборов — это как установка гроба рядом с юным, исполненным жажды жизни духом. Нам говорят: «Путин», а мы подразумеваем — «Самодержавие. Черносотенство. Ассимиляция». Ну что поделаешь? Генетическая память «подводит»... И почему демократия столь несовместима с Россией?
В начале 90-х годов Россия сподобилась на «проект Ельцина» (как назывался одноименный фильм, увидевший мир в 2003 г.). Этот последний, как известно, завершился почти «трепетным образцом» передачи президентской власти по схеме «из рук в руки» — от Б.Ельцина «доверенному лицу-наследнику» В.Путину. Или, как отметил в своей книге «Борис — Star и старевичи» (Англ. Star — «звезда») венгерский культуролог, политолог, поэт и русист А.Силаги, от «коллективного Распутина» (ельцинской администрации) к «коллективному Путину», который на время получения власти устраивал большинство российского общества. Однако сегодня, комментируя празднование российским лидером 52-летия, западная пресса отмечает, что В.Путин отпраздновал свой день рождения, «купаясь в теплом отблеске постсоветского культа личности».
А что же россияне? Они о новом культе личности в путинской ипостаси еще, кажется, не говорят открыто, однако уже понимают, что «старевич» Путин пришел, так сказать, всерьез и надолго. Однако отважных (царелюбивых, затурканных, запуганных?) россиян это, кажется, и не тревожит. Разве что небольшая горстка интеллигентов нервничает и пытается доказывать, что путинская управляемая демократия (как называют демократию «российского разлива» ее адепты) еще не проявила свою настоящую сущность, не заявила о себе в полный голос. А посему эти наивные пытаются предостеречь российское общество: только пока газеты «пишут, что хотят» и «сажают без суда и следствия» лишь некоторых из олигархов; границы только пока что открыты, только пока действуют «несколько политических партий» («Полис». 2004. №1. С.14).
Впрочем, такие предостережения теряются в массиве успокоительных сентенций. Их суть сводится к тому, что в России (в отличие от Западной Европы) возможна другая — нелиберальная — форма демократии (там же. — с.28). Такие умозаключения неудивительны, ведь для части российской элиты любая демократия вообще неприемлема. Более того: она стремится возродить и закрепить в массовом сознании имперскую идею, упорно заводя речь о необходимости создания «либеральной империи», или без оговорок заявляет, что «монархия нужна России как воздух». И — поворачивает головы в сторону президента.
Да возможно ли это?
Прослеживая развитие политической власти в России после 1991 года, российские аналитики свидетельствуют: государство созрело для таких трансформаций. Ведь исполненная на политической арене «царем Борисом» роль хоть и не превратилась в «полный авторитаризм», однако именно «при Борисе» в Россию возвратилась идея единоличной власти. Далее, стремясь выступать предвестниками нового порядка, верные «царю-президенту и Отечеству» подчеркивают, что в единоличной власти в российском государстве воплотилось... «великое творение национального гения» народа.
Российские интеллектуалы утверждают, что «авторитаризм враждебен демократии», а вот «единоличная власть может выступать в союзе с народовластием». Пестуя политический оксюморон, провозглашают, что «в творчестве Владимира Путина» проявляется «власть общей силы», что такое политическое управление придает строению власти «перспективу совместной деятельности, содействует пробуждению энергии народа».
Комментариев такие выводы, кажется, не требуют. Отмечу лишь одно: на наших глазах возрождается уже подзабытый российский миф о «добром царе». Однако несколько модернизированный, ведь речь идет о верховной — самодержавной — власти в ипостаси президентской. Что примечательно, добрый президент противопоставляется коварным «власть имущим», «правящему классу», «элите», которые якобы хотят «продлить хмельной сон российского демоса» и по возможности скрыть невиданные масштабы коррупции и всевозможные ограничения экономической свободы россиян. Лицо президента сакрализуется. Образ Путина подается как образ защитника и спасителя русского народа и его государства (о других народах, как и сто лет назад, речь не идет).
Прибегая к высокому стилю, интеллектуальная прислуга уже говорит о «государевой диктатуре любви», которая подается (ultima ratio — последний довод) как чистейший образец умения любить Россию. Образец, который надо оберегать и которому стоит всячески подражать.
На что же надеются при этом? Ответ ошеломляет своей откровенностью и простотой: на то, что «это отвлечет интеллектуалов, — как страстно утверждает один из «самодержавнопреданных», — от бесплодных раздумий по поводу авторитаризма, многие представители которого олицетворяли диктатуру любви к России». («Власть». — 2004. — №7. — С.50, 51, 52, 53). Таким образом, легитимизация президента происходит не на основании законов, а с помощью внеправовых факторов. Президентская власть — это уже почти божественная эманация.
Но вспомним, кто помнит, и расскажем тем, кто не ведает, о кровавых последствиях господства «диктатуры закона» в советской России, затем — в СССР. Память дает основания для пессимистических прогнозов: «государева диктатура любви» в исполнении новоявленных российских «царей-президентов» для народов России может обернуться, как всегда, просто диктатурой, культом, укороченными жизнями миллионов «преступников без преступления»...
Россия — проект «Антизапад»
Своеобразное постоянство взглядов российской интеллигенции в течение веков поражает. И прежде всего обращает на себя внимание невосприятие россиянами Запада, правовых и политических ценностей западной цивилизации. Правда, в свое время Петр І «прорубил окно» в Европу. Однако лишь «окно» — до обустройства «дверей», как свидетельствует российская история, так никогда и не доходило. В послепетровские времена российскими царями (например, Екатериной ІІ) или отдельными интеллигентами («западниками», например) время от времени делались реверансы в сторону Запада, но только «реверансы» и не более.
И здесь напомню следующее: когда в начале ХХ в. украинцы (представители политической контркультуры в империи) порывались добиться независимости, лучшие представители нации активно работали над проектами обустройства будущего — политически независимого или автономного в составе децентрализованной России — Украинского государства. При этом, что показательно, базовыми постулатами в конституционных проектах либерала Михаила Драгоманова (см. его «Вольный союз — Вільна спілка. Опыт украинской политико-социальной программы», 1884 г.) и националиста-самостийника Николая Михновского (см. его «Основний Закон Самостійної України Спілки народу українського», 1905 г.), и «ярого федералиста» Михаила Грушевского (см. его конституционный проект 1905 г.) были «право», «законность», «свобода» и — шире — желание построить Украину как рациональное государство западного образца, где человек любой нации осознавал бы себя гражданином.
На российском интеллектуальном фоне такое вольнодумство «инородствующих» выступало как окончательный, непостижимый и однозначно вражеский радикализм. У деморализованного самодержавием, проникнутого правовым нигилизмом российского интеллектуала никогда не возникало мысли и потребности модернизировать Россию по западному образцу — на правовых принципах. Для «наглядности» вышеизложенного — несколько примеров. Так, славянофилы убеждали, что право для «благословенных Богом народов» — излишество. Л.Толстой отстаивал мнение, что право всегда и при любых условиях — вредно и безнравственно. А.Герцен усматривал в нарушении закона россиянином, к какому бы классу он ни принадлежал, «огромное преимущество» для будущего. Отбрасывая демократические и либеральные ценности Запада, столпы российской политической мысли (К.Леонтьев и В.Соловьев) как символическую цель процессов демократизации продуцировали фигуру... Антихриста. Кроме того, мечтая об «идеальной монархии», сильном и деспотическом государстве, К.Леонтьев (как это делают и сегодня адепты самодержавия) в лице царя усматривал одухотворяющее и организующее начало!
Идею враждебности «русскому миру» демократических форм западного образца отстаивал и Л.Тихомиров. Он считал, что монархический идеал —основополагающий в природе нации. Отказ от него, пугал соотечественников Тихомиров, приведет к тому, что на просторах Российской империи свою государственную жизнь будут обустраивать «поляки, немцы, татары или даже евреи».
Наибольшее, на что сподобились российские либералы (Б.Чичерин, С.Муромцев, Н.Коркунов, Л.Петражицкий, М.Ковалевский), — это проект конституционной монархии. Приверженцы консерватизма (С.Булгаков, П.Струве, С.Франк, П.Новгородцев) после «духовных поисков» в начале ХХ в. оказались не способны ни на что другое, как на провозглашение конца Новой истории и начала Нового Средневековья. Затем их идеалом становится теократическое государство. Об отношении к законности, свободе и праву Ленина и его единомышленников-радикалов и говорить не приходится...
Продолжительное время, листая страницы толстенных томов — интеллектуального наследия соседней нации — и пытаясь постигнуть, так сказать, с помощью этих «первичных источников» глубину демократичности политико-правового мышления представителей российского народа на протяжении ХVІІІ — начала ХХ в., я была поражена: найти хоть одного последовательного в течение всей жизни российского демократа мне не удалось (у тех, кто не согласен с моими утверждениями, всегда есть возможность обратиться к кладезям библиотечных хранилищ и сполна ощутить затхлый дух империи). Все эти «великие и гениальные» пестели, белинские, добролюбовы, чернышевские, когда речь заходила о правах наций, о необходимости демократизации России, демонстрировали рафинированные образцы имперской политической культуры. Они всегда становились на сторону «истинно русских». Рано или поздно каждый «записной демократ» попадал в ловушку если не «самодержавия, православия, народности», то революции и диктатуры. Если не откровенно ратовал за уничтожение/укрощение/усмирение «инородцев», то выступал за их ассимиляцию. Если и были в российском обществе демократы, мягко говоря, «без нюансов», то они были евреями, немцами, поляками, кем угодно, но не россиянами (с некоторыми оговорками, тот же немец Герцен и Рылеев).
Размышляя над политическими пристрастиями россиян начала ХХІ ст., приходишь к выводу: российский «самодержавный соблазн» мог умереть, однако он реанимирован. Впрочем, очередные самодержавные «извращения» — лишь очередной логический шаг в характерном движении русской нации по кругу. И — от Запада. История России нескольких последних столетий — это история духовно-культурного, политического сопротивления Западу и его ценностям. В цепочке «самодержавие — большевистская диктатура — сталинизм — президенциализм» каждое звено является лишь своеобразным этапом одного большого антизападного проекта. Самые смелые фантазии не обрисуют причины, способные изменить политико-культурное естество россиянина. (Разве что этому поспособствует дальнейший развал Российской империи.) Россия и демократия, Россия и право, Россия и Запад — несовместимы. Это государство и его руководители не способны избавиться от имперских желаний, монархическо-мессианских порывов (например, в евразийских одеждах). Они — ее «кожа». Снимите эту «кожу», и тогда Россия исчезнет…
«Ха-а-чу та-а-кова, ка-ак Путин!..»
Казалось бы, что нам до этого? Хотя Путин, проснувшись, в отличие от Ельцина, не думает над тем, что бы полезного сделать для украинцев, однако все же говорит об Украине как о дружественном независимом государстве. О стремлении экономического «присвоения», о желании превратить Украину в российский лимес, конечно, и не заикнется. Так что нам до того, что рядом с единственной европейской диктатурой (Беларусью) появится еще и «самодержавная президентатура»? Рядом с «экспериментальной нацией господина-Бога» (как назвал белорусов Ригор Барадулин) будет еще один экспериментальный экземпляр. Правда, кажется, уже не Бога... Соседство, конечно, не из приятных, однако, однако...
Тем не менее среди великого множества предостережений по поводу такого соседства все же выделю одно: современные антизападнические настроения в России. Этот аспект должен быть для украинцев интересен хотя бы потому, что сегодня и у нас личностей, которые пытаются делать политическую карьеру, натянув одежку то ли радикала-националиста, то ли социалиста и вооружившись антиамериканской (антинатовской, антиевропейской и т.п.) риторикой (пока — только риторикой), становится все больше. И здесь настораживает то, что в свое время подобное «злостное антизападничество» оказалось подходящей почвой для становления тоталитаризма, немецкого фашизма-нацизма.
Антизападными тирадами, напоминает нам история, захлебывались в свое время Германия, Австрия и их сателлиты. И на подобном фоне в жизни утверждался принцип вождизма (культа личности). И именно вождем немецкого народа именовал себя Гитлер. Свои же ошибки он обычно приписывал кому-то другому, быстро выбирая «козла отпущения».
Структуры власти выстраивались с учетом принципа взаимоперекрытия, дублирования, параллельности функций. Правящая партия окружала себя так называемыми фасадными организациями (контролируемыми общественными организациями), выполнявшими двойную роль — «защитного барьера» от недовольных, «недопущенных к столу» — дополнительного средства влияния и подчинения масс.
Особое значение в фашистской (нацистской) среде приобретал ритуал с элементами идолопоклонничества. Как часть ритуала можно рассматривать судебные процессы — воплощение лицемерия и фарисейства, одно из свидетельств движения режима в русле беспрерывной постоянной лжи.
Очевидно, кто-то, прочитав вышеизложенное, увидит (и небезосновательно) схожие черты нацизма и советского режима. Возможно, вспомнит и другие многочисленные похожие моменты. И понятно почему — оба режима были тоталитарными в своей основе. Среди всего прочего аналогию находим и в их антизападных настроениях. Однако сегодня уже нет сомнений, что советский тоталитаризм не вернется в Россию. Эта беда прошла. Но не станет ли (по иронии судьбы) Россия полигоном для создания новейших тоталитаризмов, в которых удивительнейшим образом будут переплетаться черты нацизма (фашизма) и советскости, — вопрос, на который, к сожалению, нет однозначно отрицательного ответа.
…А между тем «Русское радио», чью волну мимоходом уловил мой приемник здесь, в нашем Киеве, надрывным женским голосом «вакханалило»: «Ха-а-чу та-а-кова, ка-ак Путин!» Мозг же в ответ «выдал» когда-то увиденные кадры кинохроники: пленка бесстрастно зафиксировала выступление Гитлера на площади перед многотысячной толпой. В ответ на речь фюрера толпа ревела, бесновалась и как-то не по-человечески стонала. Экзальтированные фрау с перекошенными от напряжения лицами, со сжатыми кулачками наперебой неудержимо орали, смеялись и плакали одновременно, в неистовом экстазе размазывая по щекам слезы. Они порывались приблизиться к оратору — маленькому плюгавенькому человечку с лицом, побитым оспой, и какой-то кривой то ли усмешкой, то ли гримасой. Я не преувеличиваю: каждая немка хотела лишь одного — родить будущего солдата рейха именно от него, от любимого фюрера, и главное — для него, для Великой Германии...
Вслед за этими воспоминаниями-ассоциациями у меня сформировалось очень четкое мнение: я ни в коей мере не хочу ни такого, как Путин, ни кого-то подобного. Российские мифы, российских «президентов» — россиянам. А Украина должна для всех украинцев (независимо от их национальности) быть добрым, демократическим домом.